при дивизиях, после чего стало уже очевидным, что он сбежал. Всеволодов оставил 9-ю армию в тяжелом положении. Мало того, что армия несколько дней фактически никем не управлялась, а РВС фронта не присылал руководящих указаний, противник пытался отрезать боевые части от армейских тылов, и существовала угроза обхода правого фланга[1098]. В целом же измена Всеволодова способствовала успехам белых на их правом фланге — в Донской области и в районе Царицына, в том числе и взятию последнего. Армия Всеволодова не оказала содействия соседней 10-й армии другого военспеца-генштабиста бывшего подполковника Л.Л. Клюева.
Из штаба Южного фронта 1 июля 1919 г. главкомом Вацетисом была получена и перенаправлена В.И. Ленину и Л.Д. Троцкому телеграмма следующего содержания: «Козлов 1 июля командарм 9 Всеволодов при отходе частей 9[-й] армии с линии Дона и из района Серебряко[во — ] Арчеда на Бузулукскую позицию отправил штарм из Михайловки через х[утор] Сенновский на Елань, остался [в] Михайловке для непосредственной связи руководства дивизиями. 22 июня Всеволодов был на хуторе Сенновском, откуда якобы отправился на Елань к штарму. Как выяснилось впоследствии, командарм 9 покинул штадив и исчез бесследно. Ряд показаний местного населения и выяснившееся поведение командарма [в] районе хутора Сенновского дают некоторые основания полагать, что Всеволодов на автомобиле с семьей перешел на сторону Деникина. Вр.и.д. командармом назначен начдив 14 Степин. № 6453/оп Командюж[1099] Гиттис, член Реввоенсовета Сокольников»[1100].
Некоторое время красные считали, что Всеволодов был расстрелян, попав в плен[1101]. Однако со временем открылась неприятная правда. Переход Всеволодова к противнику стал предметом особого внимания председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского. В частности, статья Всеволодова «Разгром южных советских армий» из белогвардейской газеты «Утро Юга» (№ 157–185 от 17 (30) июля 1919 г.), в которой тот не без некоторого преувеличения написал о своей подрывной работе у красных накануне перехода, была добыта советской разведкой и хранилась уже в сентябре 1919 г. непосредственно у Дзержинского. Эти материалы были доложены В.И. Ленину, Н.Н. Крестинскому[1102] и другим государственным деятелям. Фрагменты статьи Всеволодова представляют при критическом к ним отношении значительный интерес[1103].
По советским документам учета кадров Генерального штаба начала 1920 г. Всеволодов числился без вести пропавшим. Причем к списку, в котором фигурировала его фамилия, прилагалась справка следующего содержания: «Ввиду того что полной документальной уверенности в окончательном исчезновении лиц Генштаба, поименованных в прилагаемом при сем списке, нет, — исключение последних из списков Генерального штаба, согласно резолюции начальника Всероссийского главного штаба, статьями приказа Реввоенсовета Республики проведено не будет»[1104].
Временно исполняющим обязанности командующего армией в связи с исчезновением командарма был назначен начальник штаба армии В. И. Преображенский, однако он был слишком далеко от передовой, чтобы взять управление в свои руки, и руководил только тылом армии и борьбой с дезертирством. Непосредственное управление войсками на фронте перешло к начальнику 14-й стрелковой дивизии А. К. Степину (правильно — Степиню, в войсках употреблялся русифицированный вариант латышской фамилии начдива[1105]), который занимал пост командующего армией длительный по меркам Гражданской войны срок вплоть до февраля 1920 г.
После измены Всеволодова началось выяснение отношений между РВС армии и РВС Южного фронта. Каждая из сторон стремилась возложить ответственность за неприятный инцидент на другую. РВС фронта считал, что члены армейского РВС безответственно отнеслись к надзору за командармом, тем более считавшимся неблагонадежным, упустили его из виду. Кроме того, обвиняли РВС 9-й армии в неправильной организации управления армией после исчезновения командарма. Комиссары 9-й армии Ходоровский и Михайлов в ответ заявляли о том, что не обязаны следовать за командармом по пятам, а относительно управления армией руководствовались распоряжениями РВС фрон-та[1106]. Интересно, что 24 июня 1919 г. к Л.Д. Троцкому, В.И. Ленину и М.И. Калинину обратился с пространной телеграммой командир Особого корпуса (бывшего Экспедиционного, направленного на борьбу с казаками-повстанцами) Ф.К. Миронов, еще один подозрительный с точки зрения большевистского руководства военный специалист. Миронов подробно изложил свое видение советской политики в отношении казачества и среди прочего, очевидно, еще не зная об измене Всеволодова, предложил свою кандидатуру на пост командующего 9-й армией[1107]. Впрочем, на этот пост он назначен не был.
Реввоентрибуналом республики было проведено расследование действий РВС 9-й армии во время отступления[1108]. Следствие, прежде всего, интересовал вопрос, почему комиссары оставили командарма одного, что и позволило ему уйти к противнику.
Определенное отношение к последствиям измены Всеволодова имел состоявшийся 2 августа 1919 г., существенно позже этих событий, сравнительно резкий разговор по прямому проводу члена РВС Южного фронта Г.Я. Сокольникова с членом РВС 9-й армии Б.Д. Михайловым. Беседа касалась исчезновения начальника штаба армии бывшего генерала Н.Н. Карепова, последовавшего примеру Всеволодова и бежавшего к белым, а также проблемы со специалистами Генерального штаба в 9-й армии: «[Сокольников: ] Наштарма лучшего, чем [Г.Д.] Суходольский, дать сейчас не можем, но штарм обязательно усилим, скажите, почему [Н.Н.] Карепов до сих пор не явился, где он.
[Михайлов: ] По последним сведениям Карепов еще в Камышине заболел дизентерией, дали ему предписание эвакуироваться в Пензу, никаких сведений сейчас о нем не имею, наведем справку через штарм 10. Суходольский хороший оперативный работник, но вести организационную работу, лежащую на наштарме, он не может, о чем и сам заявляет.
[Сокольников: ] Вы не дали времени [В.И.] Преображенскому[1109] войти в работу, а теперь вылезайте, как знаете, повторяю, к сожалению, лучшего наштарма сейчас дать не можем, при первой возможности направим. Карепова настаивал неоднократно, хотя бы под конвоем, доставить [в] Козлов, теперь много шансов[, что] Карепов у Деникина, таким образом, 9[-я] армия становится поставщиком командного состава Деникину. Реввоенсовет должен уметь контролировать и заставлять подчиняться себе военных специалистов, это требует такта, но и сильной руки, надеюсь, что Карепов — последняя жертва Реввоенсовета 9. До свидания»[1110]. Действительно, Карепов бежал к белым и поступил на службу во ВСЮР. Как и Всеволодов, он был ранее (в его случае — осенью 1918 г.) арестован, что едва ли добавило Карепову симпатий по отношению к советской власти[1111].
Важнейшим вопросом, связанным с изменой Всеволодова, является вопрос о масштабах вреда, нанесенного его предательством красным, и о том, вел ли он планомерную вредительскую деятельность в РККА или же совершил спонтанную измену в целях личного спасения. Ответ на этот вопрос неоднозначен. Совокупность известных характеристик Всеволодова позволяет считать его не вполне порядочным человеком, приоритетом для которого был не служебный долг, а личное благополучие. В этом сходятся и белые и красные. Подтверждает это и дореволюционная служебная характеристика Всеволодова.
