пожал плечами.
— И плат шёрный, аки ношь, сзади стелется?
— Да вроде было что-то такое…
— Ох и не свезло тебе, юный дон, — старик трагически скривил иссохшие губы, театральным жестом подняв вперёд левую руку. — Сие был призрак Гейи[24] отвершенной, и встреша с ним сулит одни только несшастья и горести. И штобы их избежать, пошертвуйте строму Альберто пару рамесов на крушечку винца, за которой он благодарно помолится о вашем благополушии.
— Изыди, старый бес! — возопил запыхающийся от скорого бега отец Бернар. — Не слушайте этого пьяницу, сын мой. Повадки его мне давно знакомы. Не первый раз видимся. Уж много лет он тут пасётся, бродит по руинам, точно призрак, деньги у всех на выпивку клянчит. Всё сказочки страшные рассказывает да добрых истиан запугивает.
— У-у, маловерный! — возопил старик, потрясая ржавым копьём. — Узнаешь ты, что я не лгал, но будет поздно!
— Идёмте, сын мой. Фиоре де Либерти вас заждался.
— Но я её видел, — настаивал юноша, уже без особой надежды продолжая искать девушку глазами.
— Может и так, — согласился монах от греха подальше, — даст бог, ещё свидитесь. Конт велик, но красавицы, как блохи на белой собаке — всегда на виду. Идёмте.
Глава 8. Школа Фиоре де Либерти
Джулиано прибыл к дверям школы де Либерти, когда закат уже полностью окрасил небо звонкой медью и прозрачные барашки туч приникли к круглощёкой луне-пастуху. Хмурый мальчик лет двенадцати, сразу подошедший на стук, открыл тяжёлую бронзовую калитку и проводил вошедших к маэстро.
Фиоре де Либерти пребывал на уютной террасе второго этажа, выходящей во внутренний дворик палаццо, который занимала его школа. Маэстро наслаждался резко пахнущим чёрным, как дёготь напитком, попивая его из маленькой чашечки, и смотрел вниз на группу учеников, пропалывающих его многочисленные клумбы с цветами. Сиреневые глицинии водопадом спускались за плечами сеньора Фиоре, и вечернее солнце пятнало его седую шевелюру аметистовыми бликами. Чёрный глухой камзол на подтянутом теле был застегнут на все пуговки, белый воротничок и рукава с тонкой фларийской вышивкой выступали из-под него ровно на два пальца. Крючковатый, некогда ломанный нос де Либерти нависал над тонкой линией губ, придавая его лицу надменное выражение.
Казалось, маэстро совсем не обратил внимания на вошедшего монаха и Джулиано. Отец Бернар откашлялся и протянул сеньору Фиоре письмо Лукки. Мужчина небрежно принял документ, развернул, пробежал глазами ровные строчки и только тогда окинул юношу ничего не выражающими тёмными глазами.
— Сеньор, вы можете занять любую свободную комнату на первом ярусе, где ещё остались места. Начнёте завтра в восемь, просьба не опаздывать, — суховатым голосом сообщил учитель. — Обед в полдень, ужин в шесть. Если я окажусь вами доволен, оставшимся временем вы сможете распоряжаться по собственному желанию. Воскресный день целиком принадлежит господу. Буду рад, если вы посетите службу в одной из церквей, вместо того чтобы затевать неуместные свары с учениками иных школ.
— Спасибо, маэстро, — Джулиано благодарно кивнул.
Не помня себя от радости, юноша быстро сбежал вниз. Заглянув в первую попавшуюся дверь и никого там не обнаружив, Джулиано бросил в угол мешок с вещами. Затем он отпустил монаха и, растянувшись на пыльном тюфяке, заснул, готовясь на утро сполна вкусить вожделенные плоды с древа познания.
Следующая неделя в школе маэстро де Либерти принесла Джулиано море разочарования и боли. Ранний подъем не стал для де Грассо трагедией, как любой житель провинции он привык просыпаться с первыми петухами. А вот ежедневные пробежки по городскому парку, подтягивание, отжимание и прыжки в длину отдавались с непривычки болью в мышцах.
После обеда маэстро Фиоре загонял учеников в маленькую библиотеку на втором этаже, где они подолгу сидели над пыльными трактатами прославленных мастеров фехтования, клюя носом и пытаясь не заснуть.
Часа в три юноши собирались в нижнем дворике, разминались и били деревянными палками соломенные чучела. Счастливчики отправлялись вместе с маэстро в тренировочный зал спаринговаться на тупых клинках, и оттуда долгое время долетал приятный сердцу юноши стальной перезвон.
Кроме всего вышеперечисленного, маэстро вменил Джулиано в обязанность подметание дворика и всей галереи верхнего яруса.
Стиснув зубы, де Грассо старался не ударить в грязь лицом, и чем больше он старался, тем больше от него требовал сеньор Фиоре. Джулиано сжимал кулаки, но стойко терпел все выпавшие на его долю испытания. Больше всего юношу задевало то обстоятельство, что маэстро не спешил знакомить его с премудростями фехтовального мастерства. Казалось, сеньор де Либерти с самого знакомства невзлюбил Джулиано и придирался к нему по любому поводу. Закономерным следствием этой неприязни стала ежедневная огородная повинность де Грассо. Вместо того, чтобы после тяжёлого тренировочного дня растянуться на жёстком тюфяке, Джулиано был вынужден заниматься прополкой любимого садика маэстро, где, окроплённые его солёным потом, буйно цвели герани, цикламены и розы.
Приходящий в девятом часу отец Бернар только покаянно вздыхал и бубнил занудные проповеди о терпении и смирении. Монах рассказывал о последних новостях столицы, забирал насквозь пропотевшую одежду де Грассо и приносил ему свежую.
Покончив со всеми свалившимися на него делами ближе к полуночи, юноша кулём валился на тюфяк и спал как убитый до самого рассвета. Если бы коварные асимане надумали в эти дни захватить Конт и пришли его убивать, он только махнул бы на них рукой и перевернулся на другой бок.
Воскресным днём вместо обещанного освобождения от дел сеньор де Либерти погнал всех учеников на набережную Тибра.
Идя по узкой тенистой улочке с домами, оплетёнными старыми виноградными лозами, три десятка юношей весело переговаривались о разной ерунде. Несколько раз Джулиано замечал на себе насмешливые взгляды других учеников, но старался не обращать на них внимания. За эту неделю он так и не успел сойтись ни с кем из старших воспитанников маэстро — слишком выматывался к вечеру. Да и сами ученики сеньора де Либерти пока не спешили заводить знакомство с новичком.
На маленькой пристани в это предобеденное время находилось только несколько рыбаков, выгружавших из утлых лодчонок ночной улов вёртких угрей и речной форели. Пяток разношёрстных котов вертелось около рыбных корзин в ожидании случайной подачки от удачливых рыболовов или ошибок от зазевавшихся. Сильный запах тины и рыбных потрохов бил в нос.
На воде в ожидании пассажиров покачивались нанятые загодя три большие рыбацкие лодки с парой гребцов на каждой. Перед погрузкой маэстро приказал сдать ему все острые предметы, наличествующие у юношей.
Помогая друг другу, ученики расселись в старые речные лоханки. Последними на борт поднялись маэстро Фиоре и его помощник, гружёный мешком
