— Сборище злобных, лицемерных идиотов! — заклеймила она их.
Уэсли с облегчением подумала: «Хорошо, значит, она все-таки не совсем слепая и понимает, что происходит». Она смеялась вместе с Ланой. Это немного скрасило резко неприятное впечатление от вечеринки, где она чувствовала себя не в своей тарелке.
Отчасти поэтому она и решила отправиться с Ланой на Виньярд. Она начинала чувствовать, что между ними завязываются настоящие дружеские отношения. Им было плевать на злобных, лицемерных идиотов из высшего общества. К тому же она узнает подругу еще лучше, потому что вечеринку, на которую они отправились, устраивала семья Ланы. Конечно, Уэсли никогда раньше не бывала на Мартас-Внньярд и теперь сгорала от нетерпения там очутиться, даже несмотря на то, что от лета остались практически одни воспоминания, а воздух стал холодным и промозглым. Она хотела своими глазами увидеть, чем всех так притягивало это место. Она все ждала, что перед ее глазами начнут разыгрываться драмы с расово-классовыми сюжетами из романов Дороти Уэст.
Долго ждать ей не пришлось.
Как только они подъехали к стоянке в Вудс-Хоуле, в Фалмуте, Лана стала отмечать знакомые лица: билетера, работника автостоянки, пассажиров, покупающих билеты до острова. Лана быстро представляла Уэсли, если вспоминала, и извинялась, если забывала это сделать.
Туристов на пароме было немного. Лана не преминула отметить это с каким-то особенным ликованием, и Уэсли начинала понимать. Очевидно, люди, чьим семьям принадлежали здесь дома на протяжении нескольких поколений или просто нескольких лет, стремились обнародовать этот факт в истинной новоанглийской манере, а именно не замечали тех, кто не владел столь завидной недвижимостью. Уэсли страшно удивилась и очень смутилась, когда маленькая черная женщина, поднимавшаяся на паром перед ней, даже не улыбнулась в ответ на ее приветствие.
Она попыталась обсудить этот случай с Ланой, но та лишь ответила, что все это — плод больного воображение. Как бы там ни было, вот Лана стояла и радостно чирикала с очередной длинноволосой, почти белокожей дебютанткой и искусно игнорировала Уэсли.
«Значит, всему виной мое больное воображение. Что ж, хорошо», — вздохнула Уэсли. Она знала, что ей лучше не присоединяться к их беседе; знакомство не обещало теплого общения. Она оглянулась на пассажиров парома: казалось, все вокруг знали друг друга — все, кроме нее.
«Опять не в своей тарелке. Могла бы уже привыкнуть или попробовать играть по их правилам, — подумала Уэсли. — Немного улыбнуться, радостно поздороваться и втереться в их круг, возможно. — Она посмотрела за борт парома. — Хоть в воду прыгай. — Девушка мысленно рассмеялась. — Нет уж. Я еще некоторое время похожу неприкаянной. Посмотрим, что из этого выйдет. — Она улыбнулась, глядя на покачивающиеся волны. — Вот и у меня уже появились друзья!»
Самоуверенная девица, с которой говорила Лана, тоже принадлежала к братству насквозь фальшивых пустышек. По крайней мере Уэсли сделала такой вывод из обрывков их разговора. Лана как зачарованная смотрела на обручальное кольцо с огромным бриллиантом, которое с гордостью демонстрировала эта нахалка.
— Я просто не могла снова ему отказать, — захлебывалась от восторга девица, а ее кольцо так и сверкало на солнце. — Мамочка бы меня убила. Ты же ее знаешь. Обзавестись детьми нужно до тридцати лет: только так еще можно успеть вернуться в нормальную форму. — После этой фразы она зашлась деланным смехом, так что на нее обернулись все стоявшие рядом. Лана как помешанная засмеялась ей в унисон. — И конечно, я собираюсь уйти с работы. Он просто не позволит своей жене работать.
Уэсли просто диву давалась, как все происходящее напоминало комедию положений. Она отвернулась и посмотрела на океан. Какой прекрасный день, лето было на исходе, небо украшали лишь несколько прозрачных облаков. Вода выглядела мирно и притягательно, хотя девушка прекрасно понимала, она должна быть по крайней мере в два раза холоднее соленого воздуха. В последний раз она каталась на лодке с Майклом на озере Мичиган. Нахлынувшее воспоминание стало для нее полной неожиданностью. «Я не думала о нем уже несколько недель», — вдруг осознала она. Ее насыщенная жизнь теперь трещала по всем дизайнерским швам и рвалась наружу. Большая часть времени уходила на учебу, Лана же брала на себя заботу об оставшейся части. Уэсли, словно гусеница, превращалась из неброской, убитой горем девушки в светскую львицу. Нужно было признать: пусть Лана выводила ее из себя, но она привнесла в ее жизнь то, что сама Уэсли никогда не смогла бы найти.
Да, повод для беспокойства имелся: кредитные карточки слишком часто использовались для покупки новой одежды, оплаты еженедельных походов в салоны красоты, массажа лица, маникюра и педикюра. Но у нее не хватало нарядов для бесконечных светских мероприятий — нужно было приобретать все новые и новые. Нельзя сказать, что вещи не доставляли ей удовольствия. Она начинала видеть изменения в своей внешности — и они ей нравились. Теперь ее образ стал более «законченным». Она больше не хмурилась, открывая шкаф по утрам. Прошло несколько недель, и у нее подобралась достаточно неплохая коллекция одежды, на зависть ассистенту редактора любого выпускаемого на Манхэттене глянцевого журнала, которые теперь огромными стопками громоздились на полу ее гостиной. Номера «Аллюр», «Вог», «Эссенс» и «Элль» теперь вытеснили со своих прежних мест Джейн Остин, Мариз Конде и Дж. Калифорнию Купер. Субботы, отданные без остатка потрепанным книжкам в мягких обложках, безвозвратно ушли в прошлое. Теперь она внимала сладкоголосому пению сирен с блестящих фотографий на страницах модных журналов. И все они прямиком вели в «Сакс», «Ниман-Маркус», «Жасмин» и другие умопомрачительные магазины на Ньюбери-стрит. А потом она часами примеряла наряды, подбирая сумочки к туфлям, верх к низу, сережки к ожерельям. Да, теперь ее жизнь стала полной и насыщенной.
«Как такое могло случиться?» — гадала она. Когда именно она перестала грозить пальцем в ответ на безумные выходки Ланы и начала принимать в них участие? Она не могла вспомнить точно. Лихорадка завладевала ею незаметно. У нее был эффект коктейля: обманчиво безобидный благодаря своей сладости, он вызывает эйфорию, привычка к которой может обернуться трагедией. За день до этого она вдруг поняла, что покупает постельное белье «Ральф Лорен». Уэсли наклонила голову — воспоминание о покупке вызвало приступ тошноты от чувства вины. «Но оно приносит эстетическое наслаждение!» — старалась она себя успокоить. Как советовала, точнее, пыталась убедить ее одна женщина из спа-салона «Розалина»: «Разве можно спать на чем попало! Нужно заботиться о своей коже!»
«Да, — подумала Уэсли, проводя рукой по роскошному постельному белью, — я должна заботиться о своей коже». Она заслуживает большего, чем дешевые грубые простыни от «Лайненс энд фингс». Но не могла же она остановиться на одном комплекте. Что она будет делать, когда сдаст его в химчистку? Поэтому купила сразу четыре. Волоча огромные вздувшиеся пакеты по магазину, Уэсли остановилась возле обувного отдела. Здесь других вариантов и быть не могло. Не так уж часто девушке с одиннадцатым размером ноги попадались искусно сделанные, мягкие, шикарные, сексуальные туфли, которые хотелось надеть и не снимать целый день. Она примерила одну пару — они оказались как раз впору, ноге было удобно, кожа нежно облегала ее. А с девятисантиметровыми каблуками она теперь казалась еще выше ростом. Вышагивая по обувному отделу, Уэсли чувствовала в себе новую силу, будто проснувшаяся внутри ее амазонка теперь во всеуслышание заявила о своих правах. Она должна сохранить это чувство навсегда. «Почему я никогда раньше не носила обувь на высоких каблуках? — удивлялась она, разглядывая себя в большое, в полный рост, зеркало. — В этих туфлях я выгляжу как настоящая крутая сестричка!» Услужливая продавщица принесла пару «Кристиан Лабутен». Примерив эти туфли, Уэсли решила, что сможет ходить по воде. А потом еще одну пару. И еще одну. Скоро вокруг нее образовалась гора из обувных коробок.
— Беру все, — заявила она улыбающейся продавщице, которая, без сомнения, уже подсчитывала свои комиссионные.
После Уэсли сравнивала себя со Златовлаской из сказки про трех медведей. Проглотив три тарелки каши и не наевшись, она отправилась на кухню, приготовила еще и опять все съела.
Она продолжала покупать без остановки и, подписывая очередной чек, чувствовала, будто ей безнаказанно сошло с рук убийство.
«Почти пять тысяч долларов! Но я работала как вол! — успокаивала она себя. — Тем более я не трачу столько каждый раз. Как Лана! И вообще, могу я хоть немного побаловать себя? Я это заслужила после всего, что мне пришлось пережить, после того как Майкл меня бросил. Мне так идет новая одежда. Лана права. Кто, как не я сама, станет заботиться обо мне? Четыре тысячи долларов! Но мне удалось отложить довольно много за последние годы. Я заслужила».
