С места ночевки мы выехали в одиннадцать. Забегая вперед, скажу, что в этом путешествии это стало печальной традицией. И кто знает? Быть может, в сложившейся ситуации это было единственно верным. Кто может сказать, что ждало бы нас на дороге, если мы выехали пораньше?
И все же надо было выехать раньше! — ругала я себя, когда мы подъехали к знаку «Опасный участок дороги — 3 км». Асфальта здесь не было. Все утро по размокшей глине шли фуры, и гнали свои залепленные скотчем по самую крышу автомобили рехнувшиеся на скорости перегонщики. Моему опечалившемуся взгляду предстала перемешанная глина. Точно на такой я и хлопнулась в последний раз. Словно застенчивый подросток, я стояла и смотрела на неё, в тщетной надежде, что эти «3 км» вдруг окажутся миражом, исчезнут, испарятся, пропадут, сгинут. И тишина заполняла ложбину, и слышно было только, как барабанят тяжелые капли дождя по шлему, по куртке дождевика, по мотоциклу. Я ощущала запах влажной глины, земли, запах мокрой листвы и травы. Капли дождя затекали по рукавам в перчатки. Впрочем, перчатки и так уже насквозь промокли. Когда они были у меня сухими во время дождя? Да не было такого!
Лужи пузырились, показывая, что ждать, в общем—то, нечего, и мне в очередной раз надо стиснуть зубы и повернуть ручку газа, доказывая, что «я это могу». Пока я раздумывала, Андрей скрылся за поворотом, потом вдруг вернулся. Он остановил «Тенери» рядом, приподнял стекло новенького итальянского шлема.
— Долго стоять будешь?
Я обреченно кивнула. Я готова была плакать. Я думала, что на эндуро будет легче, но оказалось, что падать с высокого мотоцикла еще страшнее. Особенно с японского — у него не было дуг безопасности, и он мог подмять под себя. Это я уже испытала на «Кавасаки». Единственный мотоцикл, на котором мне не страшно было падать даже на скорости — был «Уралом» — с него меня просто катапультировало, то есть я кувырком и почти безболезненно летела подальше от мотоцикла, а он уж совершал кульбиты без меня.
— Да… — я слизнула с губ капли дождя.
Андрей раздраженно махнул синей перчаткой у меня перед лицом.
— А зачем мы тогда покупали такую дорогую резину?
Я продолжала с отчаянием смотреть на дорогу.
— Она ведь создана специально для этого! Смотри — она превосходно держит! Да и мотоцикл сделан для грязи! — Андрей непринужденно развернул мотоцикл прямо на склизкой глине, поддал газу и побросал мотоцикл по дороге, привстав на подножках. Он даже ласточку сделал, чтобы убедить меня.
Ему—то что: он с мотоциклом, как монгол с лошадью: ухватил за гриву и айда на спину, даже седла не надо. Он и запрыгивает на свою «Тэнэру» сходу, словно бы и не касаясь подножек.
Меня убедило не это, хотя и это тоже. Просто мне как—то уже надоело стоять посередине дороги, чувствовать, как с шлема за ворот стекает ледяная вода и слушать дождь. Ехать ведь все равно надо было…
Как оказалось, резину мы купили отличную, она волшебным образом держала мотоцикл на глине даже лучше, чем на песке. Заднее колесо было словно приклеено к дороге. Но все—таки я вздохнула с облегчением, когда «три кэмэ» наконец—то остались позади. Но радоваться было рано — дорога с каждым годом становилась все хуже и хуже, и такие разбитые участки то и дело попадались нам на пути почти до самого Красноярска. Я осторожничала, вцеплялась в руль, со страху путала передачи, но все же ехала вперед.
К Красноярску мы были похожи на два комка грязи.
Весь день мы ехали под дождем. Мало приятного, если при этом не знаешь, где будешь ночевать. Тянущийся за фурами шлейф воды и грязи залеплял стекло шлема, мокрой пылью покрывал одежду и мотоциклы. Весь день были только серое, блестящее от воды шоссе, хмурые тучи, жиденький, противный дождик да словно лакированные автомобили, что проносились мимо нас по дороге. А еще был холод. Стекло шлема запотевало, мне приходилось поднимать его, и капли дождя ледяными иголками нестерпимо кололи лицо. Перчатки я отжимала на каждой остановке, но это помогало ненадолго — через пять минут они снова были мокрыми. Мы все время поглядывали на небо, стараясь найти в нем хоть какие—нибудь признаки того, что дождь не навсегда, но отчаяние настигало нас, потому что от горизонта до горизонта все было затянуто тучами. Палатку в такую погоду поставить, конечно же, можно. Можно даже ухитриться и сделать так, чтобы вещи остались сухими, пока мы будем устраивать бивуак. Но тут нас настигла еще одна беда: вдруг обнаружилось, что дождевики промокают.
Это была катастрофа.
Дело в том, что мы в первый раз поехали, не взяв с собой уродливые, зато проверенные временем и испытаниями серо—зеленые костюмы химзащиты, а взяли пижонские балоневые дождевики. Дождевики были черные со светоотражающими полосами. Но дело было даже не в этом — беда была в том, что привычные к надежной химзащите, мы не взяли с собой второго комплекта одежды, а значит, ночевать в палатке мы могли, но спать пришлось бы в нижнем белье, а высушить вещи вообще было бы невозможным. Попробуйте с утреца напялить на себя мокрую одежду, и вы сразу же поймете, о чем я говорю. Особенно, если ночью плюс три градуса!
То, что дождевик промокает, я стала подозревать давно — появилось ощущение, что сижу в луже. Дождевая вода стекала с бака, и попадала… Как бы это помягче выразиться… Прямо в шов. Но окончательно мы убедились в этом в кафе за Красноярском: на крылечке Андрей решил снять дождевик — неудобно было заходить внутрь в заляпанных дорожной глиной костюмах. Он быстро стянул с себя балоневые штаны, и так же быстро натянул их обратно, оглядываясь. Кажется, никто не видел. Ну, что сказать? Штаны промокали по шву, джинсы тоже были по шву мокрые. Создавалось впечатление, что мотоциклист забыл надеть памперс!
— У тебя то же самое? — спросил он.
Настала моя очередь проделать эту нехитрую операцию.
Я кивнула. Снимать балоневые штаны было нельзя. Мы ужинали в полном молчании, сидя в теплом кафе в мокрых брюках. Я не могла согреться.
— Может, вернуться в Красноярск? Купить что—нибудь? — предложил Андрей, уже зная, что я откажусь.
Надо было заехать в незнакомый город, найти гостиницу — а цены здесь наверняка бешеные, найти ближайшую стоянку, оставить там мотоциклы, перетаскать в номер вещи. Потом утром непонятно где и как искать какие—то магазины… Еще час — и стемнеет. Что мы в темноте найдем?
— Давай переночуем в кемпинге. Обсушимся, согреемся, там видно будет.
— Давай… — устало согласилась я.
В общем—то, мы были неправы: если не везет, надо сделать остановку и постараться исправить ситуацию, пока она не стала патовой. Надо было вернуться в Красноярск и найти—таки в чужом городе нужный магазин со снаряжением. Но нас гнала вперед мысль о том, что от циклона мы уйдем, надо только добраться до Кемерово, да уйти по трассе Новокузнецк — Барнаул на юг… Уйдем от дождя, а там можно будет и в магазин заехать. В кафе мы ловили на себе недовольные взгляды официанток и клиентов. Клиентами здесь были в основном «дачники», как их называл Андрей, то есть те, кто решил ехать до места отдыха на автомобиле. Чистенькие и аккуратные, в коротеньких шортах, в ярких футболочках выходили они из до блеска намытых дождем минивэнов и седанов и недовольно косились на нас. Я еще раз посмотрела на наши забрызганные грязью штаны, на облепленные глиной мотоботы. Да уж, видок!
Официантки посматривали на меня с особой ненавистью, уж так мне казалось. Да так оно и было. Это была своеобразная расплата за красивого мужа. Когда Андрей заходил в кафе, они вдруг как—то вскидывались, глазки загорались, губки сами собой складывались в обворожительную улыбку. Но потом их взгляд натыкался на меня, и улыбка превращалась в гримасу. И особенно это вдруг стало заметно сейчас, когда на мне было надето столько всего — и свитер, и куртка, и дождевик… Когда я стаскивала шлем, волосы торчали дыбом, лицо было испачкано, руки в грязи, ведь, нет—нет да и залезешь куда—нибудь на мотоцикле пальцами — проверить и пощупать, все ли нормально. Отмыться с помощью серенького обмылка и холодненькой водички из деревенского рукомойника было невозможно. Так что вид у меня был еще тот, это верно. Но хуже было то, что сейчас на нас с явным непониманием смотрели и мужчины.
Плевать!
— Поехали дальше! — меня вдруг охватила злость от очередного нахального взгляда, я отодвинула кружку с остывающим чаем, быстро вышла из кафе и пошла к мотоциклу, на ходу надевая шлем и перчатки. Андрей расплатился и пошел следом.
И мы поехали дальше. Холодный ветер нес по трассе обрывки мокрой листвы, горизонт вдруг сузился до границ темнеющего леса. Все машины шли в город, нас обгоняли только редкие запозднившиеся перегонщики. Они всегда спешили.
Все оказалось непросто. Из—за «дачников» кемпинги под Красноярском были переполнены, и в ближайшей придорожной гостинице были свободны только номера «люкс».
