Сисс пришлось раскаяться в своих необдуманных словах. Люди были взвинчены. Она тут же попалась в сеть, которую сама сплела. Всем мгновенно стало известно, что девочка Сисс что-то знает.
Здесь не теряли времени. Вскоре ее твердо взяли за руку. Она увидела перед собой не давешнего чужого парня с добрыми глазами навыкате, а суровое лицо знакомого соседа. Лицо это, правда, было суровым и испуганным только сейчас, в эту ночь.
— Ты тут, Сисс! Пойдем со мной.
Сисс не могла пошевельнуться.
— Куда?
— Тебе надо домой. Нечего тебе тут таскаться. Но не только в этом дело, — сказал он, и при этих словах она задрожала.
Он крепко держал ее, пришлось пойти с ним.
— Мне папа разрешил, ты этого не знаешь, — сопротивлялась она. — И я совсем не устала.
— Ладно, пошли. Мы тут хотим поговорить с тобой.
Нет! — подумала она.
Они подошли к двум другим участникам поисков, тоже знакомым Сисс, близким соседям, и рука, которая вела ее, разжалась. Сисс уже поняла, что предстоит.
— Вы знаете, где папа? — спросила она, чтобы придать себе храбрости.
— Да он, наверное, неподалеку. Но послушай, Сисс. Ты сказала, что знаешь кое-что об Унн. Это мол, ты провела с ней вчерашний вечер.
— Да, это так. Я заходила к ней домой.
— И что же она говорила?
— Ну…
— Что ты знаешь об Унн?
Фонарь освещал три пары строгих глаз, устремленных на нее. Нормальные добрые соседи. Сейчас они были напуганы и суровы.
Она молчала.
— Отвечай! От этого, может, жизнь Унн зависит.
Сисс вздрогнула.
— Нет!
— Ты сказала, будто что-то знаешь об Унн, не так ли?
— Она мне об этом не говорила! Она ничего об этом не говорила!
— О чем — об этом?
— Что она куда-то собирается.
— Унн могла сказать такое, что поможет нам найти ее.
— Нет, вряд ли.
— Что Унн сказала тебе?
— Ничего.
— Неужели ты не понимаешь, что дело серьезное? Мы тебя расспрашиваем не для того, чтобы тебя мучить, а чтобы найти Унн.
— Ты сказала, что…
— Да я просто так!
— Не верится. Вижу по тебе — ты что-то знаешь. Так что же говорила Унн?
— Этого я сказать не могу.
— Почему?
— Потому что это было не так, она этого не говорила! И ни слова она не говорила о том, что собирается спрятаться.
— Да, да, но все же…
Она закричала:
— Оставьте меня в покое!
Они вздрогнули от ее крика и прекратили расспросы. Не ровен час, с девчонкой что-нибудь стрясется, вон как она кричит.
— Ступай-ка домой, Сисс. Ты совсем без сил. Тебя, наверное, мама заждалась.
— Я не устала. Мне разрешили быть здесь. Я должна быть здесь.
— Должна?
— Да, мне так кажется.
— Мы больше не можем терять времени. Жаль, что ты ничего не хочешь сказать. Нам бы это помогло.
Нет, подумала она. Они ушли.
Сисс почувствовала какую-то странную пустоту в мыслях. Надо возвращаться домой, но она не может уйти, она должна быть здесь всю ночь. Она брела дальше, стараясь, как и прежде, держаться недалеко от фонарей, но так, чтобы ее не было видно в темноте. И снова ее остановили. Уже другой человек. Он был слишком поглощен поисками и даже не удивился, увидев ее.
— Слушай, Сисс, я вот что хотел у тебя спросить: как по-твоему, Унн не собиралась пойти посмотреть на замерзший водопад?
— Не знаю.
— Вы думали пойти туда всей школой?
— Да, думали.
— Она не говорила, что хочет пойти одна? Она ведь много одна ходит.
— Не говорила!
Он задавал вопросы очень мягко, очень осторожно, но и этого оказалось достаточно, Сисс была уже на пределе — вьюжная ночь огласилась горькими рыданиями.
— Ой, — сказал он, — я совсем не хотел этого.
— Вы туда пойдете? — еле проговорила Сисс.
— Конечно, времени терять не будем. Раз уж об этом в школе была речь. Очень может быть, что Унн вздумалось пойти туда и она заблудилась. Мы двинемся вдоль реки, от самого ее начала.
— Да, но…
— Спасибо за помощь, Сисс. А сейчас не лучше ли тебе вернуться домой?
— Нет, я пойду с вами к реке!
— Ну нет. Впрочем, так и быть, поговори с папой, по-моему, это он там неподалеку стоит.
— Да, это папа. Возбужденный и суровый, как остальные.
— Я хочу с вами. Ты мне разрешил.
— Дальше нельзя.
— Я могу ходить не хуже вашего! — громко сказала она и почувствовала, как к ней возвращаются силы. Она стояла окруженная спешащими, взволнованными мужчинами.
— Верно, может, — сказал один из них.
Ему понравились ее настойчивость и горячность. Взглянув на Сисс, отец не решился возражать.
— Ладно, пожалуй, у тебя действительно хватит сил. Я тут забегу и позвоню маме, она ведь не спит и ждет тебя.
Большой отряд спасателей направился сквозь ночную тьму к реке. Двигаясь по берегу озера, люди растянулись в цепь, но ни на минуту не теряли друг друга из виду. Снег валил уже не так густо, но по-прежнему струился им на лица, его уже нападало столько, что ноги вязли. Но Сисс этого не замечала, новая надежда переполняла ее.
Почти у всех были фонари. Огромное пятно света, мигая и переливаясь, двигалось через холмы и мысы к началу реки. Было странно видеть это, было странно идти в середине цепи. Новая надежда переполняла Сисс.
Снежная равнина озера растворялась в ночи. Лед был прочный как скала, так что на нем с Унн ничего случиться не могло. Да и зачем ей было уходить по льду далеко от берега?
Они брели, увязая в снегу. Сисс держалась вблизи от отца, никто больше не возражал против того, что она шла с ними.
Они подошли к началу реки. Осветили фонарями черную воду, бесшумно струившуюся из-подо льда. Стояли, всматриваясь в темный, наводящий жуть поток, он казался им безобразным. Где-то далеко внизу находился водопад, но гул его сюда не доносился.
Река струилась мощно и беззвучно. Отряд разделился и двинулся по обоим берегам.
Снег снова повалил гуще. Снежинки сплошным потоком сыпались на стекла фонарей и таяли на них. От этого фонари светили тускло. Вообще, снег всех измучил. У одного парня настолько расходились нервы, что он рявкнул на надоевший снегопад, обнажив белые зубы:
— Перестань!
Снегопад тотчас прекратился. Кончился, словно весь снег высыпался из мешка. Парню стало не по себе, он вздрогнул и быстро огляделся — не заметил ли кто-нибудь этого. Нет, никто ничего не заметил.
Теперь, когда снегопад перестал, все как-то расширилось, и люди впервые увидели, какая стоит большая, тихая ночь.
Сисс остановилась у потока, беззвучно вытекающего из-подо льда. Он может скрыть в себе и унести что угодно. Нет, не думай об этом.
Люди двинулись вниз вдоль реки — одни по самому берегу, Другие поодаль по холмам. Склон стал круче, река заговорила.
Они торопились. Шли, не разбирая дороги, но при этом зорко смотрели по сторонам.
Две беспокойные, скачущие цепи фонарей одновременно двигались по обоим берегам реки, блики играли на твердых ледяных кружевах. Посередине чернела вода. Свет от фонарей падал лишь на края реки, дальше начиналась черная неизвестность. Вдалеке, внизу, уже угадывался гул водопада. По берегам реки не было никаких следов.
«Это мы, конечно, заранее знали, но… Такое уж это дело — поиски».
Крик спустившегося первым:
— Сюда!
Тут все увидели ледяной замок. Сисс тоже. Ни у кого из спасателей, взрослых мужчин, до этого не было времени для прогулки к водопаду, о котором столько шло разговоров этой осенью. За последнее время ледяной замок очень вырос. Морозы превратили воду в могучего строителя. Пораженные увиденным, люди стояли над водопадом, протягивая к нему фонари.
Сисс смотрела на людей, на замок, на ночь и фонари. Ей никогда не забыть этого.
Отряд начал спускаться по склонам справа и слева от водопада. Люди забирались на ледяные наросты, осматривали все углубления и углы.
В неверном свете фонарей замок казался вдвое больше. Вода падала с огромной высоты, и на всем протяжении ее падения склоны обросли льдом. Спасатели осветили фонарями гладкие блестящие стены. Они были твердые, неприступные, снег на них не держался. Наверху, в расселинах между зубцами и куполами, лежал снег. Блики от фонарей мерцали лишь на нижней части ледяной глади — серые стены уходили ввысь и терялись во мраке. Глубоко внутри, словно грозный зверь, рычала река, сама заковавшая себя в лед.
В замке было темно, из него не пробивалось ни полоски света. Спасателям не было видно, как залы выглядят внутри, свет их фонарей был слишком слаб. И все же они были заворожены.
Вода в замке гремела, дробилась о скалы, пеной и брызгами вновь вырывалась на простор из-под башен и стен, собиралась воедино в прежний могучий поток и неслась дальше куда-то в неизвестность — как казалось в эту глухую полночь.
Видны были только замок, река — и величие.
