– Хорошо, хорошо. Я отправлю деньги.
– Девочки будут вам крайне благодарны, до свидания, господин Громбольдт.
– До свидания.
Я без сожаления выключаю пусковик. За последний месяц Коробейникова уже дважды требовала с меня деньги, и при этом мне только один раз удалось попасть на тренировку к гимнастке. Если она и дальше продолжит в том же духе, мне придется предпринять меры для ее усмирения…
***
Как и ожидалось, ни мне, ни директору не удалось предотвратить сделку. Фредди Макфлай – единственный наследник в своей семье, естественно, что его отец сделал все для того, чтобы сын получил достойный подарок на совершеннолетие.
Правда, я все же смог немного схитрить. Коробейникова должна выслать Бону на время проведения «смотрин», ну, а я буду давать Фредди советы относительно его выбора с помощью модного советчика господина Попова. Этот человек дает советы всем нашим знакомым относительно выбора рейбов, одежды, макияжа и всего остального, что относится к созданию стиля. С ним даже как-то раз советовалась Ирдэна, после чего поток его клиентов значительно вырос. Еще бы, после одобрения Ирдэны, карьера многих людей идет в гору.
В заветный день мы с Фредди и Поповым приезжаем в спортивный центр. Фред как следует приоделся по такому случаю – нежно-салатовый костюм с неимоверным количеством карманов и оранжевый шейный платок. Хочет не остаться незамеченным. Я же, как всегда, в строгом черном костюме. Мне ни к чему весь этот маскарад.
Прежде чем начать готовить гимнасток мы с Фредди решаем осмотреть зал, где все будет происходить.
Фред нервно меряет шагами арену, поднимая небольшие клубы пыли своими идеально начищенными туфлями в малиновую полоску. Я осматриваю трибуны и делаю вид, что хочу найти место получше. На самом же деле я пытаюсь лихорадочно придумать повод для того, чтобы не оставаться здесь на виду у гимнасток. Меня тревожит навязчивая мысль – вдруг Бона рассказала им про меня и они меня узнают? Тогда она обо всем догадается. Мне, конечно, все равно, что она там подумает, но… Лучше мне оставаться незамеченным.
– Фредди, я, пожалуй, не останусь в зале.
– Что? Но почему? Я думал, ты мне поможешь, – он достает платок из кармана и вытирает вспотевший лоб.
– Думаю, мне лучше посмотреть на все со стороны.
– А тут этого сделать нельзя?
– Нет, мне лучше уйти в ложу. Там гимнастки меня не увидят и я смогу спокойно наблюдать за теми из них, что думают, будто ты и господин Попов на них не смотрите. Они ведь наверняка будут вести себя более естественно.
Похоже, что Фредди понял, что я имею в виду. Он, как и я, прекрасно понимает, что правильный рейб должен вести себя как подобает не только на глазах своего хозяина, но и все остальное время пока он находится в обществе.
Мне удается сбежать в свою ложу, кажется все готово. Фредди решает немного прогуляться, пока гимнасток приводят в должный вид. Через некоторое время он возвращается и шоу начинается.
Стоит отметить тот факт, что господина Попова я выбрал в помощники не случайно. Я договорился с ним о том, что он будет давать Фреду именно те советы, что нужны мне, у нас с ним уже налажена связь через пусковики.
Гимнастки выстраиваются в ряд и чего-то ждут. Тут на арене появляется еще одна девушка. Я не верю своим глазам, это же моя Бона! Как она могла здесь оказаться?! Мы ведь обо всем договорились!
Вначале я думаю о том, что Коробейникова обманула меня, но потом понимаю, что это маловероятно. Во-первых, зачем ей терять такого щедрого спонсора, а во-вторых, вид Боны явно указывает на то, что ее привели сюда в последний момент, она даже не успела переодеться.
Фредди медленно обводит взглядом стройный ряд рейбов. Господин Попов учтиво интересуется его мнением относительно соотношения роста и веса рейбов. После коротких переговоров из зала отсылают двух низкорослых гимнасток. Далее вычеркиваются еще трое – их черты лица не актуальны в этом сезоне. Остается еще около 20 гимнасток.
Наш распорядитель просит их пройтись, чтобы оценить походку претенденток, в результате строгого судейства уходит почти половина рейбов. Как назло среди оставшихся есть и моя гимнастка. Ну почему она не могла споткнуться?
Фредди сам отсылает еще нескольких, не объясняя причины, видно просто пришлись не по душе. Остается всего пять девушек. Бона, коренастая гимнастка с черными отметинами на лице, зеленоволосая, рыжая и бледно-розовая.
Попов отсеивает рыжую и розовую, объясняя это тем, что татуировки на их лицах смотрятся не слишком изящно. Фредди же отказывается от зеленой, остаются двое. Тут я понимаю, что вторая рейб с черными отметинами это та самая гимнастка, что выступала вместе с Боной. Это открытие заставляет меня еще больше волноваться. Похоже, что Фредди изначально оценивал только этих двоих. Я подаю знак Попову, он должен сделать все, чтобы Фред выбрал черную.
Попов активно промывает мозги Фредди, но тот не спешит с принятием решения. Он отпускает обеих гимнасток и поднимается ко мне.
– Что думаешь, Терен? Голубая вроде ничего.
– Да, ну, – я стараюсь скрыть волнение в голосе, – по мне так черная лучше.
– Правда? А мне казалось, что она тебе тогда больше понравилась.
– Какая разница, что мне понравилось? Главное, чтобы ты был доволен своим выбором.
– Я не знаю, – честно признается Фредди, – мне нравятся обе.
Мы выпиваем по стакану виски и усаживаемся в кожаные кресла.
– Давай представим себе их обеих в обществе, – предлагаю я Фреду, – черный цвет будет смотреться ярче и выигрышнее среди всего этого разноцветия.
– Да, но черный… Это как-то больше в твоем стиле.
Мысленно ругаю себя за то, что и сегодня на мне черный костюм.
– Я бы не стал брать себе черную, она сливается со мной.
– Пожалуй, ты прав, – он делает паузу, но я ничего не говорю, и он продолжает, – Скажи честно, Терен, какая тебе больше нравится?
– Голубая, – не могу я обманывать друга, когда он напрямую просит меня сказать правду, – я бы купил ее.
– Отлично, – Фредди просто сияет от радости, – тогда я беру черную! У тебя ведь день рождения еще не скоро, не буду лишать тебя удовольствия купить то, что ты действительно хочешь!
Чувствую себя полным идиотом и сгораю от стыда. Устроил целый заговор, чтобы обмануть друга, а он еще и обо мне думает, покупая себе подарки на день рождения. Ну и мерзавец же я!
Шила
Ненавижу. Ненавижу их всех. Ненавижу.
Иду по длинному коридору в кабинет директора. Специально замедляю шаг, пусть Коробейникова подольше подождет меня. Я не Бона, не побегу по первому зову сломя голову. Да, я не Бона.
Ну, почему, почему всегда так? Почему она первая даже тогда, когда побеждаю я, а не она? Как бы я ни старалась, что бы ни делала, она всегда остается в любимчиках. Ненавижу ее за это. Что она сделала особенного? Ведь, я также как и она, прекрасно откатываю свои программы и вела себя довольно примерно, но все зря…
Помню, как-то раз Коробейникова взяла меня к себе на праздник в день Империи. Больше никого из спортивного центра не позвали, лишь меня. На ее автолете мы приехали к ней домой. Директриса живет в секторе 4а, в больших просторных апартаментах с видом на парковую зону. Все такое большое и светлое, совсем не как у нас в дортуарах – шесть кроватей с бортиками и зеркало. Больше всего меня поразило обилие всевозможных рисунков и картин по всему дому. Потом я поняла, кто их нарисовал – ее дочь. Не знаю, как ее звали, она погибла, когда ей было 16 или что-то около того – выпала из автолета. Или вытолкнул ее кто, не помню точно. Вроде бы поэтому Коробейникова к нам относится почти как к своим детям. Это она так говорит, но я-то вижу, что это не так. Только к Боне такое отношение, к ней одной. Наверное, она больше остальных похожа на ее дочь.
В тот день был праздничный ужин, меня даже посадили за один стол со свободными. Правда, нас было не много – я, Коробейникова, две ее сестры и мать ее бывшего мужа. На несколько часов мне показалось, что они – моя семья. Все были такие внимательные и милые, и в комнате не было зеркал, так что я не могла в очередной раз обратить внимание на то, какая пропасть отделяет меня от них. Я была счастлива тогда. Наверное, это был самый счастливый день в моей жизни.
– Госпожа Коробейникова?
– Проходи, Шила. Присаживайся, – директор выглядит какой-то уставшей и совсем старой, – Мне нужно кое о чем поговорить с тобой… – она тяжело вздыхает и молчит.
Я сажусь на край стула и замираю в напряженном ожидании, надвигается что-то страшное.
– Я… Мне… Ох, как же… – Коробейникова впервые на моей памяти не может найти слов, – Боюсь, нам придется проститься с тобой.
– Что? – я впиваюсь в нее взглядом, но она упорно смотрит мимо меня, – Что Вы имеете в виду? Вы продали меня какому-то филиалу?
