– Нет. Не совсем, – она наконец-то собирается с силами и поднимает на меня взгляд, – Ты продана в частные руки.
Мою грудь пронзает острая боль, я невольно закрываю лицо руками.
– Мне очень жаль, – директор встает со своего места и кладет руку мне на плечо, – у меня не было выбора.
От этого ее движения мне становится только хуже, я вскакиваю со своего места и стараюсь как можно дальше отойти от нее:
– Не правда! Вы лжете! У Вас был выбор! Если бы на моем месте была Бона, Вы бы все сделали, чтобы только не отдавать ее в услужение свободным! – мне приятно видеть, как гримаса боли искажает ее лицо, пусть слышит это, пусть знает, что я думаю, пусть хоть на доли секунды почувствует такую же сильную боль, что и я.
– Шила, прошу, не говори так… Я ведь всегда заботилась и о тебе тоже. Разве ты забыла, как я приводила тебя в свой дом?
– Это были всего лишь жалкие подачки! Подарки от того, что я не Бона, Вы откупались от меня!
– Это не так, не так… – она хочет сказать что-то еще, но я больше не могу ее видеть и выбегаю из кабинета.
Быстрее, прочь отсюда, подальше от страшного места. Мне не хватает воздуха, и я выбегаю на улицу за пределы спортивного центра. Жаль, от этой боли так легко не убежишь, она разрывает меня на части.
Терен VI
Суббота, обед. Можно подумать, что мне больше нечем заняться, кроме как ехать в 4с. Пришлось даже отказать Фредди в походе в кино, а все потому, что она вчера не пришла. Я ведь всегда приезжаю туда по вечерам пятницы, а она обычно там. Вчера ее не было. Может быть, придет сегодня?
Уже часа два сижу в автолете на этой чертовой поляне, но ничего не происходит. Не могу больше терпеть, выхожу из машины, как можно сильнее натягиваю капюшон на лицо и направляюсь в сторону жилых домов. Хорошо, что я оделся сегодня попроще, не бросаюсь в глаза редким встречным рейбам.
Честно говоря, прогулка здесь – не самая лучшая затея. Вокруг стройные ряды одинаковых домов, до самой последней детали копирующих друг друга как снаружи, так и внутри. Деревьев не так уж и много, на дороге куча пыли и мусора, а навстречу мне идут рейбы с усталыми лицами, все похожие друг на друга также как их дома.
Вот и ее дом. Ничего особенного, только шторы задернуты во всех окнах. С чего бы это? Она ведь точно там, так показывают приборы. Несколько минут я просто стою перед ее дверью и собираюсь с мыслями. Зачем я вообще пришел? Просто, чтобы увидеть ее, услышать ее голос. И что мне ей говорить?
Решаю все же постучать в дверь – не зря же я шел в такую даль по этой грязи. Мне открывают не сразу. Наконец, в щели между дверью и косяком я вижу чей-то лиловый глаз.
– Кто там еще?
– Привет, я…
Мне так и не удается ничего объяснить, так как дверь неожиданно распахивается настежь и растерянная Бона втаскивает меня внутрь, молниеносно захлопывая дверь за нами.
– Что ты здесь делаешь?
– Просто мимо проходил, решил зайти.
Она смотрит на меня с сомнением. Еще бы, я на ее месте тоже бы не поверил в этот бред. Пока она молчит, я могу рассмотреть ее получше. Вместо одежды на ней длинная разноцветная простыня, волосы собраны в хвост, видно только встала.
– Ну, ладно, проходи на кухню, я сейчас, – она жестом указывает мне на боковую дверь.
Я оказываюсь в маленькой комнатке, до этого я даже не видел никогда таких небольших помещений. Здесь почти ничего нет – стол, два стула, холодильник, плита, шкаф, приемник. И все. Надо же, внутри эти дома еще беднее, чем кажутся снаружи.
Мне становится как-то неловко в этом нехитром окружении. Кажется, будто я пришелец с другой планеты или измерения. Я вдруг понимаю, что многие, очень многие рейбы живут именно так – в таких же узких кухнях поглощают свои завтраки/ужины и никогда не видят ничего другого. Сколько таких кухонь можно разместить в одной нашей столовой? Десять? Двадцать?
Из боковой комнаты появляется Бона, на ней обвисшие штаны грязно-серого цвета и растянутая мужская футболка когда-то ярко-красного, а теперь изрядно полинявшего розоватого цвета. Даже в этом тряпье мне она кажется удивительно грациозной и утонченной, почти такой же, как Ирдэна в своих лучших платьях.
На мгновение воцаряется молчание, но она тут же рассеивает его, начиная незатейливый разговор:
– Чай хочешь?
Я утвердительно киваю, потому что хочу занять себя чем-то, лишь бы не смотреть в упор на нее. Она неспешно заваривает чай для меня и по привычке кладет 6 кубиков сахара. Интересно, кто пьет такой приторный чай?
– Ой, прости, я не спросила – тебе с сахаром или без? – она с досадой закусывает губу.
– Все в порядке, я пью именно так, шесть кубиков, – наглая ложь, я вообще пью только кофе.
Она вдруг вся расцветает:
– Правда? Совсем как … – опять тоже выражение лица, видно чуть не проболталась, чей это дом. – Как чай? Тебе нравится?
– Да, спасибо, очень вкусно, – пока она отворачивается, чтобы сделать приемник потише, я незаметно отливаю изрядную часть этих помоев в горшок с каким-то унылым растением, – А чей это дом?
– Это? Здесь живет мой друг, Фабиан, он инженер. Его сейчас нет, но он скоро должен вернуться, – на ее лице появляется тревога.
– Я смущаю тебя? Если хочешь, то я уйду, – я даже встаю из-за стола, глупо было сюда приходить.
– Нет, нет, не нужно, – она бросается ко мне и усаживает на место, – это даже хорошо, что ты здесь.
Ее слова греют мне душу, она рада, что я пришел, как же это приятно. От этого чувства я даже забываю о том, что мы сидим в микроскопической темной кухне, кажется, что мы где-то далеко от всего этого, от суеты, от проблем, от мира.
Тем временем Бона продолжает:
– Я ведь могу открыто поговорить с тобой?
– Конечно. Ты можешь доверять мне, я не собираюсь причинить тебе вред.
– Хорошо… А знаешь, я не хочу говорить об этом здесь, – она с сомнением разглядывает кухню, – Лучше подальше отсюда, на природе, где никого нет.
А вот это уже довольно сильно интригует меня. Неужели маленькая гимнастка решила открыть мне свое сердечко и признаться в каких-то чувствах?
– Без проблем, я знаю отличное место в шестом округе, можем полететь туда прямо сейчас.
– Нет, прости, сейчас я не могу, Фабиан скоро вернется… В воскресенье ты сможешь?
– Да, конечно, с утра?
– Да, встретимся в 9 на старом месте?
– Не вопрос, я буду там.
Еще какое-то время я провожу с ней на кухне, но она постоянно отвлекается и проверяет время, так что очень скоро я ухожу. Ничего, завтра мы проведем вместе весь день.
Бона V
Утром я встаю как можно раньше и привожу себя в порядок как могу. Не знаю почему, но мне хочется выглядеть как можно лучше. Наверное, это от того, что свободный всегда так хорошо одет и причесан. В его обществе меня всегда начинает беспокоить мой внешний вид.
Главная проблема в том, что я не сказала Фабиану, почему мне нужно сегодня уйти так рано. Ничего, все объясню ему потом, вечером, а сейчас нужно как можно незаметнее выбраться из дома, чтобы он не увидел какая подозрительно нарядная я ухожу сегодня.
Хотя, нарядная это как сказать. Начистила до блеска наименее поношенные сапоги и надела самый целый спортивный комбинезон, вот и вся моя красота. Попыталась волосы как-то по особенному зачесать, вышло вроде бы не совсем плохо, но кто знает, может он меня и засмеет.
На заветной поляне я оказываюсь в половине восьмого. Еще полтора часа придется просто болтаться здесь, а все от того, что даже в выходные Фабиан встает в восемь. Решаю просто сделать пару кругов мимо деревьев, пока свободного еще нет.
Странно, но не более чем через полчаса он прилетает сюда. Наверное, думал, что будут пробки, а их не оказалось. Вид у него немного растерянный. Надеюсь, это не из-за моей странной прически.
– Привет, присаживайся, – он как всегда галантен, открывает передо мной дверцу машины и помогает залезть внутрь.
Попадая в это роскошное чудо техники, я робею, мне кажется, что все же я так и не смогу собраться с духом и выложить ему все как есть.
– Честно говоря, не ожидал тебя так рано здесь увидеть.
– Я боялась опоздать, – мысленно про себя добавляю: «Хочешь говорить начистоту, начинай прямо сейчас».
– Вот как? Я тоже…
В машине повисает пауза, а это мне совсем ни к чему. Ему должно быть весело со мной, или как минимум интересно, иначе ничего не выйдет, я лихорадочно пытаюсь прицепиться хоть к чему-нибудь:
– А что это у тебя за музыка играет?
– Это The Beatles. Тебе нравится? – он делает погромче, но это ни к чему, я все равно не понимаю ни слова, что-то отдаленно напоминает наш язык, но для меня звучит как тарабарщина.
– А на каком языке они поют?
– Английский. Такой, какой он был еще в 20 веке, настоящий английский языка. По-моему звучит он просто невероятно. Очень приятные звуки.
– И ты все-все понимаешь?
– Почти все. Меня учили английскому в детстве. Хочешь, я расскажу тебе о них?
