Но бывали исключения. Рано утром следующего дня Дуб за загородкой долго бубнил мне о том, что одна из наших девушек нашила пленницам ракушек на одежду. Он хотел узнать, допустимо ли это, и в какой мере следует пресекать контакты наших соплеменников с его подопечными.
Я слушал его сквозь сон, мечтая лишь о том, чтобы он поскорее убрался, сквозь сон же и пробормотал:
— Объяснительную мне на стол!
Дуб воспринял мои слова, как приказ поколотить всех четырёх девушек, что немедленно и проделал.
Я вышел к завтраку, разобрался чего к чему, но воина своего ругать не стал. Хотел заехать ему по рогам, но он смотрел так преданно, глаза его лучились таким осознанием выполненного долга, что мне осталось лишь махнуть рукой. Горько плачущие жертвы моды получили в утешение по полной горсти ракушек и красивых морских камешков. Студент натаскал мне этого добра приличное количество, а ближайшее море, как он сказал, было от нас километров за двести. Так что я оставался единственным поставщиком материала для украшений, а один из мастеров только тем и занимался, что сверлил в нём отверстия.
Отзавтракав, поучаствовав в изготовлении кирпичей и стройке, проводив охотников и рыбаков, понаблюдав за тренировкой воинов, подбодрив старейшин крепким словцом, поворковав с женщинами, объяснив детям, почему вода холодная, а огонь горячий, я вызвал Волчонка и сказал ему:
— Отправляешься на реку. Как следует выкупаешься, а потом присмотришь за рыбаками.
— Великий вождь, а зачем мне за ним присматривать?
— Потому что я так сказал. Ты же собираешься занять моё место. А вождь должен всё знать и уметь.
— Но я…
— Выполняй.
Волчонок поплёлся на реку.
Мне же пришлось заняться воспитанием. В первый день своего прибытия я настоял на том, что у нас должно быть единое для всех отхожее место. В глубине пещеры, где никто не жил, из-за того, что со стен капала вода, а весь пол был залит жидкой грязью, нашлась вполне подходящая трещина. Мы сделали к ней дорожку из хвороста и отгородили всё это дело плетнем.
Молодёжь как-то сразу прониклась моими гигиеническими изысками, а старики упрямились и продолжали вести себя так, как в былые времена: где прижало, там и сел.
Я нещадно с этим боролся. Вот и сейчас одного корзинщика, присевшего неподалёку от очага, ожидала расправа. Для начала я подошёл сзади и положил руку ему на плечо. Тот сел прямо в продукт своей жизнедеятельности, подскочил, готовый ругаться, но, увидев меня, спрятал свой гонор за пазуху. Я заставил его собрать всё руками и отнести куда положено, а самому сходить на реку и вымыться. Старик смотрел мимо меня и скрежетал зубами в злобе и бешенстве.
— Я проверю.
— И правильно, великий вождь, — сказала мне одна из женщин, группка которых наблюдала эту картину. — А что делать, если слов не понимают?
Я мило улыбнулся ей и отправился драться с воинами.
Мои гвардейцы отрабатывали обезоруживание вражины голыми руками. Я показал, как бросить противника через плечо. Дуб грустно созерцал всё это, сидя рядом с пленниками, одна половина которых лепила кирпичи, другая — посуду. В самый разгар тренировки ко мне подошёл гадящий корзинщик и ядовитым тоном поведал о том, что я совсем не уважаю стариков, а бабы, между прочим, плещутся в роднике с питьевой водой.
— Стукач, — проворчал Старший Воин.
— Совсем ты потерял и стыд, и совесть, — ответил старик.
Глаза Старшего Воина недобро заблестели. Я спас корзинщика от неминуемой расправы, отправив его восвояси, а сам двинулся к роднику.
Старик соврал. Женщины в роднике не плескались. Они нашли местечко, где он хорошо отражал, и теперь любовались собой в тёмной воде.
— Великий вождь, великий вождь! — загалдели женщины. — Посмотри сюда! Интересно, ты тоже отразишься?
Я проделал этот эксперимент. Результат вышел положительным — к полному восторгу моих соплеменниц.
— Это ещё что, — сказал я. — Здесь любой отразится, даже неандертальская морда. Такие дела, девчонки.
— Мы сейчас пойдём работать, — заверили меня женщины. — Чуть-чуть ещё.
Они разглядывали себя в ожерельях и без оных, с распущенными волосами и с заколками. Я отправился к пещере.
Так, за делами и заботами, прошёл день. Я сделал очередную зарубку на палке, заменяющей мне календарь, подошёл к костру и спросил приглянувшуюся мне девицу:
— Пойдём?
— Пойдём, — ответила та.
Народ сползался в пещеру. Я проверил часового, безжалостно отправил Волчонка спать и повёл даму в свои апартаменты.
Вот ведь как оно бывает. Раньше я и не думал о подобных вещах. Читал, конечно, о каменном веке. Кроманьонцы там, неандертальцы и прочие австралопитеки. Те вымерли, у тех стоянку нашли. А ведь они, оказывается, живые люди. В смысле, были когда-то живыми. И тоже ведь, как говорится, отдавались страстям, о чём-то мечтали. Стремления у них имелись, амбиции зашкаливали. А посмотришь — дикари дикарями. Каменный век, иначе и не скажешь.
Среди ночи меня разбудил громкий шёпот Волчонка:
— Великий вождь, проснись! Ну проснись же, великий вождь!
— Чего надо? — злобно прошипел я, вынырнув из мира сладких сновидений. — Почему не спишь?
— Часовой меня разбудил. И велел тебя позвать.
— Что там? — сквозь сон спросила моя соплеменница.
— Сейчас узнаю.
— Злые духи ломают глиняную пещеру, — захлёбывающимся шёпотом докладывал Волчонок из-за загородки. — Волосатый — он сейчас на посту — услышал удары. Подошёл к глиняной пещере — никого. Только дыра в стене. Он вернулся на пост. А там опять стукают. Он пошёл к глиняной пещере…
— А там — никого. И дыра стала ещё больше, — закончил я за него.
— Да, великий вождь. А ты откуда знаешь?
Пока мы болтали, я оделся и взял палку, которую в последнее время постоянно носил с собой. Что-то вроде скипетра, которым и навернуть можно при необходимости.
— Просто такие повадки у злых духов. Оставайся здесь.
— Великий вождь, я с тобой.
— Ты хорошо меня слышишь?
— А ты меня?
Я вздохнул и сказал:
— Ладно. Но ты должен будешь молчать. Чтобы не спугнуть злых духов.
— Я понял, великий вождь.
— Тогда пошли.
Мы неслышно подкрались к будущему дому. Оттуда действительно слышались глухие удары. Я прикрыл Волчонку рот ладонью.
— Кто там? — тихо спросил Волосатый от костра. — Прибью!
Злой дух вынырнул из-за стены. На фоне безлунного неба можно было разглядеть только часть его силуэта — плешивая башка с оттопыренными ушами и узкие плечи.
Волосатый подбросил хвороста в костёр и помешал его тупым концом копья. Завтра надо будет не забыть выдрать его за небрежное обращение с оружием. Тем более, это ничего не дало — Волосатый долго вглядывался во тьму, но, как и следовало ожидать, ничего не увидел и, ворча, вернулся к пещере. Злой дух снова исчез за стеной и принялся за работу.
Я посадил донельзя взволнованного Волчонка на землю, показал ему кулак и на цыпочках двинулся к постройке. Злой дух ожесточённо молотил камнем по стене. Я прыгнул и со всей дури огрел его палкой промеж лопаток.
Злой дух взвыл нечеловеческим голосом и рванул во тьму с резвостью, неожиданной в его преклонные годы.
— Ну подожди, собака старая, лопнет моё терпение! — заорал я ему вслед. — Попляшешь ты у меня!
Подбежал Волосатый с копьём наперевес.
— Что там?! Кто здесь?! — встревожено выкрикивал он.
— Эх ты, Волосатик, ничего не знаешь, — ответил Волчонок, выныривая из тьмы. — Великий вождь прогнал злого духа!
— Да? А какой он был?
— Огромный, почти как дерево! — докладывал Волчонок, приплясывая от восторга. — И весь чёрный! А великий вождь ка-ак даст ему!
Волосатый почесал обширную лысину и уныло признался:
— Я бы с таким не справился.
— Ты мне тут пораженческие настроения не распространяй! Понадобится — управишься, — вмешался я. — И со злыми духами мы церемониться не станем. Возвращайся на пост. А ты — спать.
— Иду, великий вождь, — прошептал Волчонок, растворяясь в темноте.
* * *
Утром я снова проснулся поздно и пропустил начало митинга. Старейшина, весь скособоченный и охающий при каждом движении, вещал о том, что злым духам неугодно наше строительство, а посему его следует прекратить. Провождистская партия резко возражала. Особенно старался Волчонок. Злой дух, преподнесённый им племени, разительно отличался от того, который был описан Волосатому. За ночь вредитель глиняных построек подрос вдвое, обзавёлся ещё одной парой рук и красными, светящимися глазами.
Я вышел к спорящим и попросил тишины.
— Заткнулись все!!! — проревел Старший Воин.
— Колдун! — заговорил я. — С каких это пор мы поклоняемся злым духам?
— Не понимаю тебя, великий вождь, — ответил колдун. — Мы им вовсе не поклоняемся.
