Трешнев вновь отхлебнул виски.
– Впрочем, среди них много пенсионеров. Видно, что не бомжи. Опрятные, с парфюмом… Хотя это можно и по пути на фуршет где-нибудь в магазине косметики под видом проб себя опрыскать… – Ксении почудилось, что здесь Трешнев зацепил какие-то свои личные воспоминания. – На пенсию ведь не погурманишь, тем более, когда желудочно-кишечный тракт особых сбоев не даёт. Но хочется, чтобы хамства не было…
– А бывает?!
– Кхе! Не так давно в Доме Гоголя, на Никитском бульваре, где он умер, проводили конференцию по «Мёртвым душам». На заключительном фуршете, натурально, в память о Собакевиче подали осетра. Но пока наши гоголеведы клялись в вечной любви к наследию своего кормильца, оперативная команда халявщиков подошла к столу, где блюдо с осетром стояло, и тут же отошла. От пустого блюда.
– Задержали?! – ахнула Ксения.
– Сейчас! Это мастера! Со своей разведслужбой, со своими людьми среди обслуживающего персонала… Хотя у нас есть свой летучий отряд энтузиастов борьбы с халявщиками, он выше статуса добровольной народной дружины пока не поднялся…
– Но ты же сказал про Бурцевича!
– Гриша в команде не работает. Увы, он – рейнджер-одиночка.
– А ваша Академия фуршетов?!
– Мы – научно-изыскательная организация и не можем позволить себе идти на перехват блюда или даже тарелки. Здесь мы дилетанты – которым противостоят профессионалы!
– Помнишь, Андрюша, как на одном из первых фуршетов у дяди Пети через женский туалет вынесли почти все холодные закуски? – напомнил Воля. – А трудились на этом деле всего трое…
Но услышать окончание этой истории Ксении было не суждено.
Всё тот же истошный голос воззвал к миру:
– Дамы и господа! У нас второй счастливец, вернее, счастливица, познавшая толк в стерляди по-горчаковски. Приглашаем всех заинтересовавшихся лиц, а также Игоря Горчаковского и Василия Николаевича Купряшина пройти к нашему роялю.
– Наверное, что-то интересное на этот раз, – предположила Ксения. – А ваши супруги не угадали… – она посмотрела на продолжавшую беседовать четвёрку. – Всё-таки пойду посмотрю.
– Охота пуще неволи, – вздохнул Трешнев. – Пассионарность неофитства. – И обернулся к погрустневшему вдруг Караванову. – Что, Воля? Совсем изжога припёрла?!
Предчувствия Ксению не подвели.
У рояля стояли улыбающиеся Арина Старцева, Купряшин и Горчаковский.
Василий Николаевич взял в руки микрофон.
– Милостивые сударыни и судари! Сегодня день невероятных совпадений, странных сближений и озорных поворотов… Если бы мы находились под гнётом банальщины, то, естественно, сочинили бы такую коллизию: финалистка угадывает блюдо, изготовленное по рецепту лауреата. Но ни один человек в этом здании, причастный к нашей премии, не может быть уличён в каком бы то ни было подлоге. Кто же мог представить, что наша славная Арина Старцева, безошибочно определившая заветных рыбок, – уроженка Нижней Волги, дочь речника и сама заядлая рыбачка! Ведь мы её выбрали не за эти несомненные достоинства, а потому, что она написала превосходный роман о проблемах современной российской молодёжи.
После этого были даже аплодисменты.
– Игорь, надеюсь, ваш автограф на книге для Арины будет особенно проникновенным.
Горчаковский кивнул и пристроился писать прямо на крышке рояля.
Появился официант с бокалами на подносе.
Горчаковский передал Арине свой роман и уставился на фужеры. Потом что-то тихо сказал Купряшину.
– Игорь Феликсович, – пояснил тот в микрофон, – опасается, что когда объявятся ещё трое угадавших, он просто свалится от такого количества выпитого шампанского.
– Да уж, господа, – развёл руками Горчаковский. – Я не Ноздрёв!
– Игорь, разумеется, не Ноздрёв, который утверждал, что выпил семнадцать бутылок шампанского, – согласился Купряшин. – Давайте пообещаем ему, что в последующие выходы он будет освобождён от заздравной чаши, но сейчас, когда перед ним волнительная Арина Старцева…
Арина легко вытянула микрофон из пальцев Купряшина.
– …которая предлагает Игорю выпить на брудершафт, от чего он не сможет отказаться.
«Пожалуй, она постарше Горчаковского», – подумала Ксения.
Чтобы исполнить задуманное невысокой финалисткой, рослому лауреату пришлось присесть.
Но затем они, переплетясь руками, вполне успешно осушили бокалы и не менее успешно расцеловались.
После чего Арина с криком «За современную литературу!» (Ксении захотелось докрикнуть: «За Сталина!» – наверное, пока что не Горчаковский, а она перебрала) грохнула бокал о мраморный пол и, с картинной стыдливостью закрыв лицо руками, затиснулась в толпу.
Видно было, что Горчаковский растерялся, но, оглядевшись, и он швырнул бокал, почему-то прибавив: «Вычтите стоимость из моей премии!».
Народ захлопал, кто-то даже свистнул, а Ксения вернулась на исходные, где коротко пересказала старцевский дивертисмент Трешневу и Караванову.
Между тем медленно, но уже заметно число гостей начало редеть. Зато появились танцующие под звуки джазового оркестра, образовывалось всё больше пар и группок беседующих людей. Было понятно, что многих после этапа первоначального насыщения потянуло поговорить, тем более что официанты продолжали выносить фрукты, сладости и свежегорячие закуски.
У столов с выпивкой – теперь Ксения узрела, что их было три, – по-прежнему наливали, и Трешнев принёс себе ещё виски, а Ксении – вина. Караванов неожиданно развеселился и стал поглощать уже остывшие люля-кебабы. Подходили какие-то люди, здоровались с академиками, перекидывались полупонятными фразами и вдруг исчезали. Несколько раз куда-то уходил и Трешнев. Ксения почувствовала, что хмель вновь ударил ей в голову. И вспомнилось, что это не её сопровождает Трешнев, а она его – потому что нет Инессы.
– Всё-таки ты негодяй, Трешнев, и банальный бабник! – сказала она ему, допила вино и закусила люля-кебабом. Он оказался совершенно несолёным. – Как вы только их едите, Воля?! – обратилась она к Караванову, но ответа не получила, ибо к столику подошёл профессор Георгий Орестович Беркутов со стопочкой водки.
Его лицо выражало крайнюю озабоченность.
– Воля, я, кажется, придумал, чем заинтересовать твоего белоруса. Я ему сделаю предложение, от которого он не сможет отказаться…
Но в чём это предложение состоит, он не договорил. Мимо проходила маленькая брюнетка с довольно хорошей фигурой. Талия и бюст были при ней, а размер ног в жёлтеньких детских сандаликах, пожалуй, ещё меньше Ксеньиного. Брови вразлёт, густые ресницы, ярко-голубые глаза.
– Стойте, Эля! – повелительно проговорил Беркутов, хватая брюнетку за рукав её лёгкого платья. – Что же вы от меня всё прячетесь?!
– Как же я могу от вас прятаться, Георгий Орестович, – с испугом пропела брюнетка. – Я вся на виду. И вообще меня сейчас обидели! Какой-то халявщик, даже не наш, точно не наш, утащил прямо с моей тарелки оба шашлыка.
– Эля! – Беркутов не обратил на жалобу брюнетки ни малейшего внимания. И то сказать: возместить любые похищенные шашлыки можно было на любом столе. – Я вас знаю не первый день и не первый год! Где журналы?
– Георгий Орестович! Вы же знаете: я болела и не ездила в Кимры уже три недели. Поеду в выходные и всё вам привезу.
– Нет, теперь не только журналы! Вам придётся отвезти в краеведческий музей…
Вдруг Эля почти что заверещала:
– Ой, Георгий Орестович, я на минуточку! Горчаковский один пошёл, освободился наконец, я его обязательно должна увидеть. Он же мне рассказ посвятил, за который свою первую премию получил… Хочу договориться с ним об интервью для нашего портала.
Вырвалась из рук Беркутова и убежала за Горчаковским вверх по лестнице.
– Кто это? – спросила Ксения.
– Моя бывшая аспирантка, – раздражённо ответил Беркутов и выпил свою водку. – Элеонора Кущина. Талантливая, но авантюристка.
– Любая женщина должна быть немного авантюристкой, – возразила Ксения.
– А она много! Обманывает своего научного руководителя!.. Воля, ты куда? За соком? А мне захвати, пожалуйста, пару стопочек водки.
Беркутов подробно стал рассказывать про Элеонору и других своих аспирантов, жёлчно, но беззлобно жалуясь на каждого. Выходило так, что больше всего огорчений приносят ему самые талантливые из них – эта Элеонора Кущина и Гаврил Амиранов («Тоже член молодёжного стола Академии фуршетов», – вставил Трешнев). Одна, авантюристка-динамистка, причём не в эротическом, а в служебно-бытовом смысле, другой – пьяница… Перевозил его книги из Тулы в Орехово-Зуево, дорогой выпил, упал, вывихнул колено… Пришлось брать такси. Книги испачкал…
Трешнев стал уговаривать Беркутова не быть столь суровым к научной поросли, но не успел развить доказательства, так как истошный голос объявил о появлении третьего знатока стерляди по-горчаковски и пригласил Игоря Феликсовича Горчаковского к роялю.
