[74, с. 340]
***
«Современные буржуазные горе–теоретики пришли к выводу, что предъявляемое к психологии требование иметь собственный предмет является якобы чрезмерным. Они утверждают, что хаотическая совокупность психологических знаний может быть систематизирована путем конструирования совершенно независящих понятий и методов.
Недостижимое единство в области познания предметного содержания буржуазные теоретики надеются компенсировать созданием универсального языка и введением предельно формальных категорий, которые могли бы подойти к любым фактам
Стремление выбраться из идейного тупика путем изобретения якобы новой (а в действительности избитой идеалистической) “техники мысли”, новой методологии выявляется в современной буржуазной психологии в двух основных направлениях.
Ряд психологов вымышляет особый эзотерический язык – новую терминологию, которая, по их мнению, должна представить возможность адекватно изобразить структуру поведения, не прибегая к традиционным понятиям» [30, с. 33–34]
«Утверждая, что все науки имеют один предмет – субъективный “опыт”, современные махисты сняли вопрос о различии в понятиях и методах, которыми пользуются различные науки, и широко открыли дорогу формализму… Очевидно, однако, что подлаживание одних и тех же понятий к самому различному предметному содержанию возможно лишь потому, что эти понятия предварительно формализированы. Они подходят к любому содержанию, потому что лишены всякого содержания. Они могут “соответствовать” любым фактам, потому что в действительности не соответствуют никаким. Их конечным коррелятом оказывается неопределенная совокупность “чувственных данных” (sense data)» [30, с. 34];
«Современные буржуазные психологи, связанные с семантизмом и формалистической логикой, вовсе не требуют уточнения содержания понятий с целью превращения их в однозначные термины. Они предлагают создать такой язык, пользуясь которым можно было бы избежать необходимости вспоминать о существовании реального мира, о его причинно–следственных связях, свойствах, отношениях и т.п.» [30, с. 35];
«Другое направление связано с попытками математизировать психологическое исследование, заменить понятия о реальных психических процессах цифрами и алгебраическими знаками» [30, с. 34];
«Безмолвные цифры и формулы должны быть интерпретированы, любая же попытка установить, что мыслиться под математическим или статистическим результатом, неумолимо возвращает к действительному идейному содержанию самой формалистической теории» [30, с. 41];
«Как известно, подлинно научное понимание психического процесса невозможно без знания его физиологической основы. Математические же спекуляции Вудрова, также как и вся формалистическая эквилибристика современных американских психологов, направлены против материалистического положения о том, что сознание – функция мозга…
Математическая оболочка превращается в прибежище идеализма. Под дымовой завесой уравнений и формул прячутся дряхлые, но ядовитые идеалистические идейки, подмоченная репутация которых заставляет принаряжать их в математический саван» [30, с. 43];
«Удобным прибежищем для современных формалистов оказывается иногда статистика, которая превращается у англо–американских психологов из вспомогательного средства в основное орудие психологического знания» [30, с. 44].
Еще А. Р. Лурия предупреждал о слабых методологических основаниях в повсеместном использовании разработанных западной (американской) традицией опросников и тестов (в т.ч. Векслер и СМИЛ [!]), ориентированных на широкую базу эмпирических данных, не представляющих удовлетворительного исследовательского опыта, поскольку [129].
«Буржуазные социальные психологи считают, что быть "объективным" – значит быть разносторонним, "беспристрастным", оставаться подчас на поверхности фактов. Однако правильная оценка явлений и процессов требует не только разносторонности, но и проникновения в их сущность, идейной убежденности. Социальные психологи–идеалисты своим глубоко ошибочным пониманием "объективности" искажают научное понимание этой проблемы, оправдывая тем самым произвол в теории. Поэтому многие их положения необъективны, т.е. не соответствуют фактам, являются вымышленными. Необъективность, произвольность – один из главных пороков буржуазной психологии» [19, с. 157]; «”социальн[ая] психолог[ия]”, являющ[аяся], по существу, не чем иным, как попыткой психологизировать социологию, т.е. протащить идеализм в область изучения общественных явлений» [38, с. 219].
«В настоящее время кризисное состояние современной буржуазной психологии имеет ряд характерных проявлений: 1. Существование множества разнообразных, преимущественно идеалистических школ и течений… 2. Возникновение разногласия в решении одних и тех же проблем, что является следствием субъективизма буржуазных психологов… 3. Отсутствие позитивного решения проблем, то обусловило падение авторитета буржуазной психологии… 4. Процветание позитивизма, который составляет теоретическую основу быстро развивающихся прикладных направлений в буржуазной психологии» [19, с. 178–180].
Для славянского менталитета означающие психические процессы (в современном понимании) номинативы вводились по пути метафоризации сенсорных органов: внимать как слышать (вероятно, подразумевается внутренний диалог, способность направлять свой внутренний диалог к объекту из поля наблюдения), воображать как представлять или обозначать (в современном понимании – экстериоризация), мироощущение как пассивное восприятие, миросозерцание как восприятие при удовлетворенных базовых потребностях, мировоззрение как функциональное проявление памяти, миропонимание как исследовательская активность, задуматься как подвергнуть сомнению или рефлексии [130]. Особое место отводится идее правды/справедливости. Идея "справедливости" в славянском менталитете носит не столько выверенно–методологический характер, сколько культурно–духовное определяющее начало всеобщего социального единства и сопутсвующих "требований" к деятельности каждого [131]. "Правда" в славянском менталитете есть мотивационный компонент всеединства; требование к упрочению социальных взаимосвязей и преобразованию окружающей действительности до образа–идеала [132].
«Душа умирает, когда культура превращается в цивилизацию. Линия нисхождения истории выражается в материализации души, её превращении во «внутренний момент» тела. Критерий нисхождения – обмирщение души, нарастание в ней физического, смертного. Линия восхождения истории выражается в метафизации души, её превращении в самодостаточное целое, живущее, в решающей степени, собственной жизнью. Критерий восхождения – нарастание трансцендентности, автономности души, её бессмертности» [133, с. 208], «Редукция души к психике есть следствие и выражение превращения человека культуры в человека цивилизации… жизнь человека теряет своё высшее назначение, нравственные ориентиры. Метафизический человек превращается в «систему с антиэнтропийной функцией», культура становится цивилизацией. Дух подвигает человека быть больше, чем он есть; сведение души к психике делает человека меньше, чем он есть…» [Там же, с. 209].
***
«Зависимость психического от физиологического. Современная наука установила, что чувствительность – наиболее элементарное и фундаментальное психическое свойство, которое невозможно без раздражимости – элементарного и фундаментального свойства живой ткани. Эта зависимость может быть описана следующим образом:
а) Физиологические свойства и процессы ставят общие пределы существованию психического… Динамика психических процессов зависит от лабильности физиологических процессов;
б) Но психическое не определяется физиологическими условиями, так как психика в своем развитии идет в ту область, где физиологические законы не действуют;
в) Психика исторически развивается из физиологического явления раздражимости… раздражимость характеризуется реактивностью (способностью отвечать внутренней и внешней реакцией на воздействие извне), анализом и синтезом внешних агентов и т.д.» [134, с. 192].
***
«В самом кратком виде традиционные понятия о психике и о деятельности мозга сводятся к следующему.
1. При обсуждении психофизиологической проблемы психические явления трактуются по существу исключительно в духе классической интроспекционистской психологии…
2. Деятельность мозга трактуется в картезианском духе, исключительно как чисто вещественная, физическая или физико–химическая, заведомо, по определению, протекающая без какого–либо участия психики и сознания, т.е. заведомо без участия того, что в английском языке обозначается термином mind…» [135,
