мной в караоке! – выпалила я, когда песня кончилась. Это показалось мне отличной идеей. Я любила петь. А Кен пел отлично. – Мы сможем петь дуэтом!
Лицо Кена помрачнело, и он въехал на стоянку возле траттории «Густо».
– Я не пою в караоке.
– Но почему? У тебя так здорово получается!
Он захлопнулся прямо у меня на глазах. Лицо побледнело под моим взглядом, и он явно раздраженно остановил машину и выключил двигатель.
– Это классно! – продолжала давить я.
Кен резко дернул ручник.
– А если тебе неловко петь, можно читать рэп. Я так и делаю. Никто не заслуживает слушать, как я пою в настоящий микрофон.
Не говоря ни слова, Кен открыл дверцу машины и вышел, так что мне пришлось тоже выскочить и побежать его догонять.
– Эй, так ты действительно не хочешь идти в караоке?
– Нет, – отрезал он.
Я поглядела на него так, словно он отрастил вторую голову, а он открыл и придержал для меня деревянную дверь. Под моим пристальным взглядом его лицо немного смягчилось.
– Я не люблю внимания, – объяснил он, когда я проходила мимо него.
«Как это кто-то может не любить внимания? Это же моя самая любимая вещь».
– Добро пожаловать в «Густо». Столик на двоих? – спросила нас молодая брюнетка за столиком администратора, переводя взгляд с меня на Кена.
Я помолчала, ожидая, что Кен как мужчина будет говорить за нас обоих, но он ничего не сказал. Когда я взглянула на него, он кивнул подбородком в сторону девушки, чтобы я ответила ей.
– Ну да? – сказала я, вовсе не собираясь задать вопрос. Обернувшись к девушке, я сказала уже яснее. – Да, столик на двоих.
В «Густо» было темно, все излучало такое европейское очарование, а пахло тут так, как будто они перед тем, как построить все это, вымочили все доски в чесночном масле.
У меня не было особой привычки есть – строго говоря, я предпочитала воздерживаться от еды до тех пор, пока не начинала терять сознание – но у меня была слабость к итальянской кухне.
Рот у меня наполнился слюной, а ладони вспотели в предвкушении того, что же будет дальше. Всего того вреда, который я сейчас проглочу. Вины, которую буду испытывать после.
– Это мой новый любимый ресторан, – пробормотала я, глядя, как официант ставит перед нами корзинку с чесночными булочками, посыпанными мелко натертым пармезаном.
Кен, демонстрируя больше элегантности, чем я когда-либо могла обрести, одобрительно кивнул, отщипнул кусочек этого воздушного счастья и отправил к себе в рот.
Борясь с желанием запихнуть свою булочку в рот целиком, я откусила ее с краю, точно яблоко, и немедленно ощутила, как по моему телу пронесся дофаминовый взрыв. Закатив глаза, я погрузилась в свое самое греховное наслаждение – углеводы.
После первого же куска меня сорвало. Я хотела сожрать все. Свою булку, булку Кена и все остальные прекрасные золотисто-коричневые шары греха в этом заведении, но я должна была притворяться нормальной. Улыбаться, дышать и вести светскую беседу с моим милым, тихим партнером.
– Ну? – Я опустила надкусанный комок теста на свою тарелку и подняла взгляд. – Как же вышло, что такой… стеснительный человек оказался управляющим кинотеатром? Ведь на такой работе тебе постоянно нужно быть в центре внимания? – Я старалась как можно осторожнее подбирать слова, не желая случайно его обидеть.
– Не особо, – пожал плечами Кен, прихлебывая воду из стакана. – Я в основном сижу в офисе, занимаюсь бумагами. А если возникают проблемы с посетителями, я отправляю разбираться кого-то из помощников.
– Неплохо, – рассмеялась я.
– Это работа. – Кен бесстрастно приподнял и опустил плечо. – Но я могу бесплатно смотреть все новые фильмы, так что получается неплохо.
– А какая была бы работа твоей мечты? – спросила я, в очередной раз неизящно вгрызаясь в булку.
– Не знаю, – отрезал Кен. – Смотреть целыми днями кино и не работать.
– То есть ты хочешь сказать, что у тебя нет никаких амбиций? Только смотреть кино и ничего не делать?
– Ну да, – ответил Кен без малейшей тени сарказма.
– Ну ладно, а если бы тебе все же пришлось работать? Кино больше нет, и тебе надо искать новую работу. Что бы ты хотел делать?
Кен уставился на меня с таким выражением, словно с трудом удерживался, чтобы не закатить глаза. А затем вздохнул.
– Не знаю. Может, финансовое планирование? Или бухгалтерия?
– Точно! Тебе очень подходит! Я бы точно тебя наняла… если бы у меня были деньги, – хихикнула я.
Это вызвало у Кена крошечную полуулыбку.
– Ну а ты? – спросил он меня. – Работа твоей мечты – это психология?
– Наверное, – ответила я. – Ну, то есть я ее люблю, но еще я люблю рисовать и писать стихи. Думаю, я выбрала из любимых вещей то, что будет оплачиваться. – Я пожала плечами. – Ну, может, в следующей жизни, я смогу стать фотографом для National Geografic. Разве не классно было бы путешествовать по миру, делать фотографии и за это еще и получать деньги?
– Мне кажется, реинкарнация работает не так, – поддразнил Кен.
– Ты считаешь, что она вообще не работает, – замотала я головой из стороны в сторону, как обиженный ребенок.
– Именно, – улыбнулся Кен, чокаясь со мной, как последний противный атеистический урод, каким он и был.
Пока мы обсуждали, что будет с нами после смерти, официант вернулся с нашими заказами. Мне принесли баклажан в пармезане, а Кену – цыпленка под пармезаном. И это была идеальная метафора. У нас были те же вкусы, но под поверхностью мы не были из одного и того же материала.
После того, что с большим отрывом стало лучшей трапезой в моей жизни, официант упаковал то, что осталось, принес чек на маленьком серебряном подносике и поставил его перед Кеном. Хихикая про себя, я смотрела, как он проверяет счет, и ожидала, что будет – сейчас он попросит меня заплатить за свою половину или все же сперва лопнет от смущения. Едва официант ушел с его кредиткой, я залезла в сумку и бросила на стол кучку смятых двадцаток.
Кен тут же нахмурился, его брови сошлись.
– Это за мой билет в цирк, за ужин, и половина чаевых… ну, если у тебя нет купона на второй ужин бесплатно, о котором я не знаю.
Я готова была заплатить шестьдесят баксов только за то, чтобы еще раз увидеть это выражение лица. Губы Кена приоткрылись, плечи расслабились, а ярко-голубые глаза засияли, как два огонька.
– Нет, купона нет, – улыбнулся он, забирая купюры со стола. – Но цыпленок в пармезане был сегодняшним блюдом дня, я прочитал на доске, когда мы вошли.
Рассмеявшись, я покачала головой. Может, Кен и был дешевым засранцем, но с учетом того, что мой последний парень просаживал все деньги на кокаин и стриптиз-бары, взрослый мужик с хорошей кредитной историей внезапно взлетел очень высоко в моем рейтинге достоинств.
– А в этом месяце, платя кредиткой в ресторане,
