– Не буду, я только одним глазком, и – всё.
– Смотрите, ни в коем случае никаких эмоций, никаких новостей. Вам понятно? – строго спросил доктор, подводя Ингу к двери палаты.
– Я понимаю, доктор. Недавно сама тут лежала. Вот результат, видите? – Инга указала на трость и печально улыбнулась. Затем слегка приоткрыла дверь и заглянула внутрь палаты.
Радостно застучало сердце, когда она увидела Людмилу. Женщина крепко спала, а будить измученную бедой Людмилу девушка не решилась. Прикрыв дверь, Инга облокотилась о неё, и, счастливая, закрыла глаза.
– Нашла… Люсик дорогой!.. Пусть спит. Во сне здоровье приходит, – прошептала она, обращаясь к доктору. – Будить не будем. Я завтра приду после десяти.
Утро следующего дня выдалось хмурым, туманным. Шёл мелкий, противный, почти призрачный дождь. Вода в виде тумана заползала во все возможные и невозможные щели и, казалось, от сырости некуда спрятаться. Переломы на ногах протяжно ныли. Эта ноющая и всепоглощающая боль и разбудила Ингу. Необходимо было срочно принимать меры, иначе с болью справиться будет значительно труднее. Вчера она уже попробовала сделать себе укол. Оказалось, ничего сложного в такой премудрости нет. Надо бы сегодня повторить, но сон не отпускал, не было сил пошевелиться. Протяжный звонок у входной двери прервал тягучие размышления. Инга знала, кто может прийти в столь ранний час, и поспешила в коридор.
Толик выглядел встревоженным и, общаясь с Ингой, часто переходил на крик. Угодить ему было невозможно, малейшая мелочь могла привести друга в ярость. Инга никогда не видела парня в таком состоянии и была крайне удивлена.
– Толя, ты чего такой колючий сегодня, пельменей облопался?! – не выдержав очередного срыва, спокойно спросила Инга.
– Ты – предательница!.. – вдруг, ни с того, ни с сего, зло брякнул Толик.
– Я?! – Инга оторопело моргала длинными ресницами. Она не понимала, чем так могла обидеть друга. Она взглянула ему в глаза, а там бушевала буря. – Толя, что произошло? – стараясь быть предельно спокойной, спросила она.
– Мамка тайник обнаружила и до копеечки весь запас выгребла. Нету у нас теперь ничего, понимаешь, ни шиша нету! Ты мамке проболталась?! Я же тебя просил с ней не откровенничать! – раздражённо ответил друг.
– Толя, я с ней не разговаривала с тех пор, как ты стал каждый день меня навещать.
– А кто ж тогда мамке мыслю про тайник спустил?!
– Это не я, ты рехнулся, что ли?! Я же пользовалась твоими выигрышными деньгами. Подумай сам, разве я могла?!.. Это же был единственный источник дохода!
– Сеструха, стерва! Она, наверное, проследила за мной и видела, как я оттуда деньги брал…
– Так, может, это она вытащила?
– Она ещё маленькая, не сообразила бы все деньги выгрести. А мамка уже и плиту газовую новую успела купить и стиралку дешовую! Меня позвала, показывает и радуется. Даже не спросила ни о чём, и не сказала, где деньги на технику взяла!
– Ну, хоть на дело деньги пошли. Прекрати жалеть о том, что потерял, а то продуешься в очередной раз в дым, – погрозила пальчиком Инга.
– Опять у Гарика клянчить придётся, – обречённо вздохнул Толик.
– Не придётся. Мне родители деньги прислали. Надо сходить и получить, а у меня ноги сегодня что-то сильно болят.
Последние слова Инги как-то успокоили и вместе с тем, расстроили юношу. Ему было стыдно за истерику, которую он только что разыграл. Он жалел подругу и готов был для неё на неординарные поступки.
– Что же делать, тебе же жить будет не на что, если я проиграюсь, – печально сказал он.
– Гарик же тебе поможет?!
– Му-гу…
– Толя, у меня к тебе ещё одна просьба, – Инга смущённо замялась, не решаясь озвучить просьбу.
– Говори. Ты же знаешь, я для тебя горы сверну!
– Горы сворачивать не надо. Понимаешь, сырость вызывает сильные боли в ногах. Переломы так болят, ужас! И я… мне трудно передвигаться. Сейчас попробую лекарствами хоть немного успокоить этот кошмар…
– Тебе укол сделать? Давай, я умею. Мамке сам уколы делаю. Денег никогда не хватает на медсестёр, вот и научился.
– Нет, Толик, не то… Съезди в больницу к тёте Люде, сможешь?…
– Так, репетиция же, а вечером – спектакль…
– До репетиции успеешь, если сейчас поторопишься. Очень тебя прошу!..
– А что ей сказать?
– Скажи, что соболезную горю, плачу вместе с ней. Ещё скажи, что очень её люблю и скучаю и скоро сама к ней приду. Отнеси ей пару яблочек. Они на столе в кухне лежат. Только не говори, что они из чужого сада…
После ухода Толика в квартире стало тихо и печально. Дождь усилился, и, казалось, не думал прекращаться. Капли настойчивее стали выстукивать о подоконник свой затейливый мотив. Боль в ногах усиливалась с каждой минутой, и скоро протяжные стоны Инги стали нарушать монотонный ритм падавших капель за окном. Не выдержав, Инга решилась повторить вчерашнюю операцию. Надо было сделать укол обезболивающего средства, которое прописал доктор, чтобы унять не в меру распоясавшуюся боль. Спирта в доме вчера не оказалось, водки тоже. В комнате родителей Инга нашла флакон дорогого одеколона, которым обычно любил пользоваться отец, и решила, что этого пока достаточно. О водке Инга забыла, как только прекратилась боль в ногах и сегодня пожалела о своей забывчивости.
– Сегодня опять такое сойдёт, потом куплю водку. Надо как-то не забыть… – прошептала Инга, смачивая кусочек ваты резко пахнувшей жидкостью.
После укола и плотного завтрака Инга прилегла отдохнуть, даже не подумав убрать за собой остатки еды с кухонного стола. Боль постепенно слабела, и, наконец, затаилась где-то на дне сознания до следующего раза. Инга, почувствовав облегчение страданиям, провалилась в спасительный, благодатный сон.
Ей было легко и свободно. Танец увлекал, мелодия завораживала. Она танцевала партию Жизели, и партнёром был, как всегда, Толик. Вдруг, он с особой лёгкостью поднял высоко над собой хрупкое тело балерины и понёс вдоль рампы. Инга плыла над сценой, над зрительным залом, над миром. Чувство неописуемого блаженства и неограниченной свободы охватило её. А Толик нёс её дальше и дальше во мрак и духоту кулис. Стало трудно дышать, но Инга не обращала внимания на мелочи. Ёй было хорошо. Впервые после страшной травмы она испытывала необъяснимый покой и неповторимую лёгкость. Вот она уже далеко от сверкающей огнями сцены плывёт над покрытой мраком землёй. Сильные руки, подхватившие её, не дают упасть, наоборот, придают уверенности в движениях. Инга посмотрела вниз и удивилась. Нёс её над землёй уже не Толик, а совсем другой, незнакомый мужчина. Как ни всматривалась Инга в окутавший их мрак, она не могла разобрать ни одной чёрточки в незнакомом лике партнёра. Она ощущала только его руки, нежные, тёплые и надёжные. Было удобно и совсем не страшно, и она спокойно продолжала приятный полёт. Вдруг пробуравил мозг неожиданный звонок. Надо было снова возвращаться на сцену. Но поза, в которой находилась Инга, была настолько удобной, что менять её не хотелось. Сильны, нежные руки не спешили её отпускать. А звонок всё звонил и звонил, настойчиво звал балерину на сцену…
Конец ознакомительного фрагмента.
