– Вы, о чем, товарищ? – спросил человек в форме.
– Да ваш часовой, он для чего стоит?
– Вашу фамилию могу узнать? – Спросил человек в кожанке.
– Правдин. Егор Правдин.
– Константин Всеволжский, комиссар чрезвычайной комиссии, – протянув руку, ответил человек. – Я вижу военную хватку, – сказал он, почувствовав крепкое рукопожатие Егора. Предложив сесть, Всеволжский продолжил:
– Слышал о вас добрые слова: из беднейших крестьян, честен. Да и ваш поступок с поповским отродьем одобряю, поэтому хочу предложить вам возглавить комиссию по раскулачиванию. Положение в стране тяжелое, в городах рабочих кормить нечем. Нужен хлеб.
Егор слушал Всеволжского и все понимал, кроме одного, как он сюда попал, и что это все значит. Ему казалось, что он чем-то выделяется из всех этих людей, и они все это видят, или скоро заметят. «Что со мной произойдет, если откроется тайна моего появления в этом мире?» Ответ казался очевидным: то же самое, что и с инопланетным существом, попавшим к людям в руки. Будут ставить опыты и эксперименты, мучить, пытать, а потом проведут вскрытие. Волосы противились подобной перспективе, дыбясь по всему телу. «Представляю, как на вопрос о счастливой жизни в Советском Союзе я расскажу, что нет никакого Советского Союза. Он развалился на полтора десятка государств, в которых правит дикий всепожирающий капитализм. Думаю, они не обрадуются и не поверят моим словам, назовут это клеветой и ложью, а меня непременно признают вражеским шпионом…» От таких невеселых мыслей по спине то и дело пробегал неприятный холодок.
– Ну, так что? – Повторил вопрос комиссар.
Егор встал, выдержав небольшую паузу, показывающую о его серьезных раздумьях, сказал:
– Я согласен и хотел бы знать, что нужно делать?
– Вот и хорошо! – Обрадовался такому быстрому ответу Всеволжский. – Я выпишу мандат, возьмешь три подводы, дам пятерых вооруженных рабочих и двинешь в деревни Дубинино и Сухой Лог.
Порывшись в столе, Всеволжский вытащил несколько бумаг.
– Вот список кулаков этих деревень. Зерно подводами отправлять на станцию Багряная. На подводу по одному вооруженному рабочему. Действовать нужно решительно: сначала собери митинг, постарайся беднейшее крестьянство настроить против кулаков, нужно разобщить народ, вбить клин. Понимаешь? Для тебя беднота будет опорой. По наделу уже пошел слух о раскулачивании, поэтому зерно прячут, делают схороны. Твоя задача: найти, отобрать любым способом, доставить зерно на станцию.
– А что с людьми делать?
– С какими людьми? —Недоуменно переспросил комиссар.
– Ну, с кулаками и с их семьями?
– А разве это люди? Это кулаки противники нашей власти. В общем, те кто сами зерно не сдадут, гнать к чертовой бабушке, кто будет оказывать сопротивление, стреляйте, – голос его стал сух и колюч. – И вообще вопросы о всяких там людях никогда не должны возникать: меньше думаешь о мелочах, больше думаешь о деле. Нужен хлеб! Понимаешь? Страна Советов пухнет от голода, а ты о кулаках переживаешь. Приходи завтра, с самого утра отправляться будете.
Егор кивнул и, распрощавшись, пошел домой. Не переставая думать о том, как же все это произошло. Много разных фантастических книжек он читал, где происходили какие -то сдвиги во времени, и люди попадали в параллельные миры, в прошлое и будущее. Неужели и он попал в один из таких параллельных миров? Но почему? И где тот Егор, что был здесь? Может он там, в моем мире? От таких раздумий волосы по всему телу становились дыбом, кожа гусинилась и холодело на душе. Но с другой стороны, кажется жизнь изменилась не так уж и плохо. Он всегда мечтал о каком-нибудь большом деле: в гражданскую с шашкой на лихом коне, или в Великую Отечественную за языком в тыл врага, или политруком, встав во весь рост, крикнуть солдатам, поднимая их в атаку «За мной! За родину! За Сталина!!!!» Так вот, получай, чего ты хотел: строй, защищай свое великое государство с самого начала, честь и хвала тебе до конца жизни обеспечена. В историю государства твое имя будет вписано большими буквами. Многое ты знаешь наперед, а раз так, значит, и козыри у тебя в руках. Здесь можно добиться большего, чем в дурацкой демократии. Это настоящий шанс осуществить свою мечту, быть нужным и полезным в правильном справедливом мире. Но все же где-то там мама и брат и та моя прежняя привычная семья, в душе что-то перевернулось и засосало под ложечкой. Он даже не заметил, как в первый раз во взрослой своей жизни назвал маму мамой. А горьковская мать где-то потерялась, быстро и безболезненно. Капли холодного дождя вернули Егора в действительность, намочив его голову и собравшись в небольшие ручейки, они стекали по лицу, смывая невеселые мысли.
«Может зайти к куму?» – Подумал он. -«Прикинусь дурачком, мол, память подводит, помоги, напомни, расскажи, может, разузнаю обо всем побольше».
Егор постучал в закрытую дверь, женский голос скрипучий, словно столетние немазаные петли, спросил:
– Чего нужно?
– Это я, Егор, – сказал он громче, понимая, что с той стороны пожилая женщина. – Повидать Сашку нужно.
– Так Сашка уехал в Синельниково, – проскрипела женщина, не открывая двери.
– А чего поехал- то?
– Так с комиссией и поехал -то.
– Ну хорошо, пойду я.
Он входил в свой дом нерешительно, боялся выдать себя непривычным жестом или словом. Нина, хлопотавшая по дому, встретила мужа вопрошающим взглядом. Егор молчал, пряча глаза, не знал, куда себя деть, сел у стола, опустив голову.
– Неужто вступил в комиссию? – спросила Нина.
Он кивнул головой, ничего не ответив.
– Горе-то, какое! А что дальше будет?
– А дальше, собери мне съестного, завтра возглавлю комиссию и отбываю в Дубинино.
Глаза Нины наполнились слезами, они еще не текли, а всего лишь большими каплями держались на ресницах, готовые пролиться в любую секунду.
– Егорушка, так что же вы с людьми будете делать?
– С людьми – ничего, а мерзость всякую, вроде Савки Еремина, раскулачивать станем, Советской Власти хлеб нужен. Понимаешь?
– Так пусть власть-то хлебушек и вырастит.
– Темнота ты дремучая, что с тобой говорить. Будет так, как я решу, или забыла, что я твой муж.
Нина молча встала и подошла к иконе, нашептывая молитву и не переставая креститься.
– И еще, – все тем же приказным тоном заявил Егор, – приеду из Дубинино, чтобы этого барахла, – указывая рукой на икону, – в доме не было, или я собственноручно спалю ее в печке!
После этих слов Нина в одно мгновение переменилась, ее кажущаяся покорность, превратилась в скалу, в непреступную крепость.
– Не смей трогать мою веру! Я простила тебя за выходку с отцом Матвеем, но коли тронешь икону, не прощу тебя, ни в жизнь не прощу.
Голос Нины не дал сомнения в ее решительности, Егор даже опешил от такого отпора и, не решаясь продолжать этот острый спор, отступил. Остаток дня он провел в размышлении, обдумывая произошедшее. Еще раз в мельчайших подробностях вспомнил вчерашние сутки. А может все то приснилось, а эта жизнь была настоящей, и я был здесь всегда… От такого предположения он совсем запутался. Опасаясь за свой рассудок, решил на время отложить выяснение, кто он, и где должен находиться, и где находится в настоящее время. Но ничего не думать не получалось, голова то и дело воспроизводила какие-то мысли и воспоминания, он их гнал, пытаясь переключиться на что-то другое, чтоб избавиться от ненужных переживаний. Но ничего не получалось, и он снова и снова пытался понять, что же произошло. И главное, почему?
Ночь прошла в таком же режиме, он засыпал, проваливаясь в сон, просыпался от какого-то жуткого страха. Ему снились кошмары, он ворочался и стонал. Просыпался, засыпал, и каждый раз, проснувшись, внимательно вслушивался и всматривался в темноту, определяя, где он находится. Сориентировавшись, проваливался в новый кошмар. За ночь он устал больше, чем отдохнул, а под утро лежал с открытыми глазами и торопил время. А голову то и дело забивали мысли о прошлом, настоящем, будущем. Неизвестность пугала, брала за горло, ворочалась там горьким, жестким комком, вызывая обиду на собственное бессилие и ничтожность.
За окном еще не рассвело, но Егор решил вставать. Услышав движение мужа, Нина поднялась и зажгла лучину. Свет от нее разбежался по дому, заплясал словно живой, но, осветив часть избы, остановился, не тронув противоположные углы, словно боялся заглянуть в них и высветить что-то страшное. Зато тени ничего не боялись и становились больше, устрашающе нависая над самой границей света и тьмы. «Да, без электричества как-то скучно! "– Подумал Егор, поймав себя на мысли, что электричество для него было делом привычным.
Да и вообще, он помнил все: с самого детства и до последнего дня прошлой жизни, автомобили, телевидение, компьютеры, интернет. Помнил, что государство, в котором он жил, занимало в начале шестую часть суши и могло несколько раз уничтожить все живое на планете, запустив лучшие в мире баллистические ракеты. Помнил, что страна та была передовой в космосе и балете, и еще многое другое. Затем это великое государство развалилось, оставив себе теперь пятую часть суши, а распрощавшись с землицей, оно распрощалось и с былым величием.
