Я задумалась. Все мои профессора говорили о «Ревю», как верующие — о рае, как любители музыки кантри говорят о Брэнсоне,[12] как моя мать описывает «Метрополитен-опера». Мой отец был бы в восторге, если бы я получила эту работу. Но хотела ли я работать референтом по информации?
— Нет. В самом деле, нет. Нет, не хочу.
— Тогда пошли!
— Не могу, — пробормотала я.
— Ну что ж, — вздохнула Джейни. — Ладно.
Она медленно застегнула пальто и принялась напевать.
— Удачи, — пожелала я.
— И тебе удачи, — кивнула она и стала напевать громче.
Потом она запела в полный голос «Когда была я молодой… Никто был мне не нужен. И любовь была просто для забавы».
Она печально покачала головой.
— Те дни ушли…
— Что-что?
— Одна, одна-аа, совсем одна-ааа… — громко пропела Джейни. — Я не хочу… Быть одна…
Я расхохоталась. Голос у нее был ужасный, и пела она очень громко.
— Джейни…
— Совсем! Одна!
Кто-то деликатно постучал в дверь. Я успела подумать — а вдруг это Джон Апдайк или Филипп Рот?
— Извините, нельзя ли потише?
— Совсем одна, — провыла Джейни.
Я положила карандаш, схватила свое пальто и вышла вслед за ней.
Спустя годы после того дня, когда мы вместе покинули «Ревю», Джейни сидела в моей гостиной и смотрела на меня. В глазах ее светился хорошо знакомый проказливый огонек.
— Итак, где же Бен?
— В Калифорнии. Деловая поездка. Завтра возвращается.
Я взяла ее стакан и торопливо отпила из него. Джейни подняла брови. Я с вызовом посмотрела на нее и глотнула еще.
— Это что, нервное потрясение после убийства? — поинтересовалась подруга.
— Это… — откашлялась я. — Это… Эван Маккейн.
Лицо Джейни потемнело.
— Мне казалось, мы дали друг другу честное слово, что никогда не будем произносить это имя.
— Ну да, и хотя мне очень больно нарушать свое честное-пречестное слово, но дело вот в чем…
Я прижала к груди маленькую подушечку и рассказала Джейни все — как я нашла упоминание об Эване в кухне Китти, как полиция обнаружила номер его телефона на автоответчике.
Джейни так разволновалась, что вскочила с дивана и стала подпрыгивать в своих красных сапожках.
— Господи! А если он убийца? Тогда его приговорят к смертной казни! — Она схватила свой мобильник. — В этом идиотском штате применяют смертную казнь?
— Не уверена. Но, Джейни…
Она жестом заставила меня замолчать и начала набирать чей-то номер.
— Си знает кого-то из администрации губернатора. — Она перестала набирать номер и уставилась в окно. — Думаю, что это сам губернатор. Может, нам разрешат самим включить рубильник или сделать смертельный укол!
— Джейни! — Я отобрала у нее телефон. — Послушай! Я не думаю, что ее убил Эван.
— Да? — нахмурилась она. — А кто же тогда? — Она снова села на диван. — Может, это Мэрибет. — Джейни кивнула, очень довольная собой. — Женщина, которая растит ребенка без пеленок, способна на что угодно.
Сэм и Джек ворвались в гостиную, за ними, заливаясь плачем, бежала Софи. Мальчишки усадили Страшилу в ковбойском наряде на крышу одной из машинок и привязали его веревкой.
— Глава двести тридцать восьмая, — объявила Джейни, — в которой его похищает банда малолетних негодяев.
Я освободила куклу, утешила Софи, поставила мальчиков в угол и посмотрела на часы. Оказалось, что уже половина шестого, а я совсем забыла про обед.
— Есть и еще кое-что. Китти работала писателем-невидимкой для Лоры Линн Бэйд.
Джейни вытаращила глаза.
— Шутишь!
Я покачала головой.
— Все это появилось в Интернете сегодня утром.
— Но в журналах пока ничего нет?
Она снова вцепилась в телефон.
— Неудивительно. Все говорят, Лора Линн Бэйд не может успевать все, что делает. Если только ежедневно не клонирует сама себя. Каждый раз, когда я включаю телевизор, она уже там и несет ахинею о политике равных возможностей. Мне всегда казалось, что для нее пишет не мамочка из пригорода, а кто-нибудь не старше двадцати трех лет в каком-то «мозговом центре» в Мадрасе.
— Конечно, мамочка из пригорода и двух предложений связать не может, — сухо заметила я.
— За исключением присутствующих. Господи, да это потрясающая история. Потрясающая.
Запищала голосовая почта Джейни, ее носик сморщился.
— Сигал. Перезвоните мне. — Она встала, пальцы уже приготовились опуститься на клавиатуру. — Где тут у тебя компьютер?
— Джейни, послушай! — Я потянула ее обратно на диван. — Ты можешь устроить мне интервью с Лорой Линн Бэйд?
— Что? — Она изумленно уставилась на меня.
— Что… — Я глубоко вздохнула и постаралась придумать нечто для достижения цели. — А если Эван каким-то образом в этом замешан?
— Нет! — Джейни подняла руку и покачала головой. — Нет, черт побери. Ты и так потратила часть жизни на эту кучу собачьего дерьма в человеческом обличье. Если окажется, что он виноват, то командовать парадом буду я. А тебя назначаю главным распорядителем. — Она помолчала. — У распорядителей парада красивые шляпы.
— Вероятно, Лора Линн Бэйд знает что-нибудь такое, о чем она не сообщила полиции. А Китти была моей подругой, — произнесла я.
Джейни в ярости уставилась на меня.
— Ты говорила, что у тебя тут нет друзей. — Она шмыгнула носом. — Уверяла, что я у тебя одна-единственная.
Туше. Укол по правилам.
— Я здесь живу, — помолчав, возразила я. — Это мои соседи. И тут живут мои дети.
Джейни ласково погладила меня по плечу.
— Тяжело было носить близняшек? — спросила она.
— Убийца бродит где-то неподалеку! И даже ты должна согласиться, что это не совсем приятно! И еще знаешь почему? Мне скучно.
Я с вызовом взглянула на нее, осознав, что только что произнесла вслух самое неприличное слово в лексиконе Апчерча.
По мнению моих сестричек-мамочек, сознаться в скуке означало, что ты в паре шагов от утопления своих детей в ванне. Это нечто настолько грешное и запретное, что оно не может быть даже упомянуто! Однако я осмелилась сказать слово «скука».
— Мне скучно. И убийство, ужасное само по себе, единственное интересное событие, произошедшее здесь с того дня, когда наши соседи Лэнгдоны готовили фундамент под гостевой домик и повредили ассенизационный люк. Мне интересно. И я хочу знать больше.
Джейни откинулась на спинку дивана.
— Умница, — констатировала она.
Глава 7
Когда-то в Нью-Йорке жила женщина, переехавшая позднее вместе с ребенком и мужем в Коннектикут, — женщина, не сильно отличавшаяся от меня или Китти Кавано. За исключением того, что Лора Линн Бэйд была знаменита, и скучать ей было некогда.
Она не бросила работу, когда у нее родился сын. Хотя, как это ни парадоксально, ее работа в основном заключалась в том, что она летала по всей стране или появлялась на экране телевизора, чтобы рассказать другим женщинам, что они — плохие матери, если у них есть работа, отвлекающая их от дома.
Я припарковала свой минивэн перед домом 734 на Олд-Очард-лейн в Дариене, проверила в зеркальце заднего обзора, как выглядит моя губная помада, и заправила непослушные пряди за уши. Джейни сотворила невозможное, соединив меня по телефону с Лорой Линн Бэйд.
— 3-здравствуйте, — запинаясь, пробормотала я.
Прошли годы с того времени, когда я брала настоящие интервью, теперь я была способна разговорить разве что потенциальную няню. Я промямлила банальное вступление: работаю над речью в память о моей усопшей соседке и коллеге и была бы бесконечно благодарна, если бы Лора Линн Бэйд, при всей ее занятости, смогла встретиться…
— Завтра утром, в десять часов. Я уделю вам двадцать минут, — резко оборвала меня Лора. И бросила трубку.
Часы на приборной панели показывали 9:54. Я вытащила из сумки пачку бумажных листов. Я распечатала все до единой статьи из колонки «Хорошая мать» и накануне вечером, уложив детей, подчеркнула в них нужные места.
«Чудовищная ложь феминизма — это двухголовая гидра, змея, которая нашептывает современной женщине, что самое важное в жизни — ее собственное счастье, что можно брать от жизни все и дети при этом не пострадают, они даже не заметят!» — писала Лора Линн Бэйд — читай Китти Кавано.
«Правда же, как знает каждая честная женщина, заключается в том, что дети предназначены для того, чтобы их растила их собственная мать. В этом случае биология действительно определяет судьбу в течение определенного времени. Позор тем женщинам, которые отказываются от своей роли дарителя вечерних объятий и утешающих поцелуев, не поют детям колыбельные песни — и все это ради преходящих удовольствий, имиджа звезды вечеринок, шикарного офиса и модной должности. И мне жаль простых работящих женщин, ухаживающих за их детьми, не понимая, что главный злодей в жизни отнюдь не стереотипный скотина-женофоб, а эта милая женщина, в одеждах из экологически чистого волокна, питающаяся органическими продуктами, называющая себя их сестрой, однако наживающаяся на чужом труде, оплачивая тяжелый труд нянек черным налом».
