— Точно! — обрадовалась Крыса. — Гарольд посадит нас на товарный поезд!
Мэри Белое Облако качалась в своем кресле.
— Кто-то из мира духов приглядывает за тобой, крошка Мари-Клэр, — проговорила она. — И я верю, что твоя судьба, как и судьбы других людей, была написана на стенах пещер задолго до твоего рождения. Чему суждено быть, то и будет. Но я все равно чувствую, что тебе грозит опасность.
Вождь Белое Облако сдвинул брови:
— Тут я согласен. Вы оба всего лишь дети. Нью-Йорк — опасное место. Вы можете никогда не найти этого Джерома. Он может отказаться взять вас в свой дом. Никто не знает наверняка, живет ли он там вообще. Он ведь мог и переехать.
— Он там, — уверенно сказала Крыса. — Я это чувствую.
— Подождите пару дней, — попросил вождь. — Я попробую найти для вас семью.
Но я уже понимал, что контрабандное путешествие в Нью-Йорк — слишком большое приключение, чтобы Крыса так просто от него отказалась. Мыслями она уже находилась в товарном вагоне на пути к границе, и я был с ней в этом солидарен. Слова вождя остались неуслышанными.
Глава 5
Когда я проснулся, в доме было тихо. Никаких тромбонов, никакого пения с кухни. Вместо аромата блинчиков и кофе — лишь прохладное дыхание ветра. И вообще было холодно, как будто бы в Виннипег внезапно пришла зима. Я натянул на себя одежду и спустился в кухню — чистую и пустую. Я постоял, глядя на то место на полу, где мы нашли папу, а потом распахнул застекленную дверь и вышел наружу. Крыса пинала мячик вокруг оранжевых конусов.
— Здорово, правда? — крикнула она мне. — Мы увидим знаменитостей! Начнется моя актерская карьера! — Она забила мяч в сетку и побежала за ним. — Все уехали рано утром и Гарольда прихватили. Он велел нам быть на станции Симингтон-Ярдз до полуночи. В полночь уходит поезд. — Крыса положила мячик у начала дорожки из конусов и снова принялась его пинать. — В Торонто надо будет держать ухо востро. Опасный город. И люди там немного снобы. Но не стоит обращать на них внимания. Мы будем сами собой, а с грубиянами просто не станем разговаривать.
Она докатила мяч до конца дорожки и ударила по нему изо всех сил. Промазала — мяч просвистел мимо ворот и укатился в сторону сада.
— Как ты? — спросил я.
— Нормально. — Крыса, казалось, была удивлена вопросом. — Только я не завтракала. Можешь сделать для меня блинчики? Такие же, как печет папа?
— Ты ведь знаешь, что папа умер?
— Конечно знаю, Боб. Именно поэтому прошу тебя заняться готовкой.
Мы вернулись в дом, и я испек ей блинчиков. Откусив первый кусок, Крыса поморщилась, но быстро уплела все без остатка, а потом побежала наверх:
— Я начну собираться!
Оставаться одному на кухне было неуютно. Без папы она казалась такой пустой. Но я убрал со стола и принялся мыть посуду.
— Сколько вещей можно взять с собой? — крикнула Крыса.
Я вытер руки и пошел к ней наверх. На полу лежали два раскрытых чемодана, а Крыса уже успела выудить из шкафа на кровать всю свою одежду — все туфли, спортивные костюмы, куртки и пальто. Даже купальник достала — как будто на юга собралась! На меня навалились усталость и грусть. Я сел на кровать и сказал:
— Чемоданы можно довезти на велосипедах. Нам все равно нужно будет на чем-то доехать до станции. И велики пригодятся нам в Торонто, если сможем затащить их в вагон.
— Ты прав, Боб. Отличная мысль.
— И лучше взять не чемоданы, а рюкзаки. Они не такие большие, так что много вещей не поместится. Возьмем только одежду на смену и дождевики. Еще полотенце, туалетные принадлежности и фонарики — больше ничего. Наверх привяжем спальные мешки, а в боковые карманы положим мобильники и зарядные устройства к ним. Телефоны надо взять обязательно — вдруг придется разделиться? И еще возьмем свидетельства о рождении. Все-таки лучше иметь при себе документы.
— А как же мое платье от «Армани»? И спортивные костюмы? Вдруг мне захочется поиграть в футбол?
— Спортивный костюм положим ко мне в рюкзак, а платье как-нибудь уместишь в свой.
— Ладно. Еще надо придумать, в чем ехать. Пожалуй, джинсовые комбинезоны будут в самый раз.
Я согласился, просто чтобы ее порадовать. Мы сложили вещи в рюкзаки, прибрались в комнатах и разложили по местам все, что валялось как попало.
В банке из-под печенья лежало сто пятьдесят долларов. Мы разделили их пополам. Потом сделали бутерброды в дорогу, Крыса взялась подкачивать шины на велосипедах, а я пошел убирать папину комнату. Я снял постельное белье, убрал все вещи и протер пыль. Потом вытащил папину одежду из комода и сложил в коробку. Вещей у папы было немного, все старые и поношенные.
Я вспомнил, как однажды случайно встретил папу в городе, когда гулял с ребятами. Я тогда устыдился его, потому что он был так плохо одет. Теперь мне стало стыдно за себя самого. Папа одевался бы получше, если бы все его деньги не уходили на наши с Крысой нужды. Он даже на выпивку денег не тратил — сам делал вино и виски. Всегда экономил на себе и ничего не жалел для нас.
На дне комода я нашел фотографию мамы с папой. Ее сделали у собора Святого Бонифация в день их свадьбы. Папа светился гордостью, а мама — красотой. У нее были длинные белокурые волосы, зеленые глаза и голливудская улыбка. Хорошая фотография. Странно, что папа ее прятал.
Я имел обыкновение иногда вести воображаемые разговоры с мамой, особенно когда на душе кошки скребли. Она всегда терпеливо выслушивала меня и давала мне мудрый совет. А потом ерошила мне волосы и снова принималась гладить белье. В моем воображении мама почему-то всегда гладила белье.
Управившись с папиной комнатой, я помог Крысе привести в порядок нижний этаж. Мы переделали много дел по дому, просто чтобы себя занять. Пропылесосили ковры, вымыли окна и смахнули пыль всюду, где только можно. Даже немного в шкафах разобрались. Закончив с уборкой, мы вышли в сад — в наш маленький уголок прерий, который теперь превратился в кладбище. Серебряное распятие, которое Крыса приспособила вместо могильного камня, пустило солнечный зайчик прямо нам в глаза.
— Доброе предзнаменование, — обрадовалась Крыса. — Лучше просто и быть не может.
Мы пересадили на папину могилу красивые полевые цветы и молча прочли молитву.
— Аминь, — сказала Крыса, когда мои губы перестали двигаться, и подняла глаза к небу. — Папы здесь больше нет. Его дух воспарил в небеса. — Она набрала воздуха и прокричала: — Пока, пап! Хорошей тебе дороги! Передай привет маме! — Некоторое время она смотрела на небо, как будто ожидала, что папин голос крикнет ей в ответ, а потом посмотрела на меня: — Ну, что будем делать теперь, Боб? Хочешь погонять мячик? Мне нужен кто-нибудь на ворота.
— Пошли, — сказал я, чтобы ее порадовать.
Поздно вечером мы выключили свет. Мы вышли на крыльцо, я запер входную дверь, положил ключи в цветочный горшок и сквозь оконное стекло взглянул на безжизненную гостиную, темную и жуткую, как будто никто никогда там не жил. Если мы не вернемся, дом будет стоять пустым, как будто нас просто не существовало. Подумав об этом, я ощутил внезапное желание немедленно зайти внутрь. Мне захотелось включить свет во всем доме, и плиту тоже. Мне захотелось готовить, испечь что-нибудь в духовке, чтобы теплый аромат снова наполнил дом. В общем, я очень испугался.
— Все будет хорошо, Боб, — сказала Крыса.
Я обернулся. Она уже сидела на велосипеде с рюкзаком за спиной. Я всегда считал, что не должен проявлять перед Крысой слабость, потому что я ее старший брат. Однако в тот момент я был готов разрыдаться. Но не стал. Я надел рюкзак и сел на велосипед.
— По седлам, — произнес я, как заправский герой вестерна, и мы погнали к реке.
Той ночью все смотрелось странно. Вокруг было безлюдно, как будто мы оказались на пустой планете. И луна светила так ярко, что мы отбрасывали тени. Мало того, ее свет был розоватым. Крыса все поглядывала на луну, явно пытаясь понять, хороший это знак или дурной. Но я понимал, что розовый — это почти красный, а красный всегда значит дурное предзнаменование в любой трактовке.
Мы доехали до деревьев, слезли с великов и стали спускаться к реке. Фонари доставать не пришлось, вполне хватало лунного света. Но под деревьями стало темней, а темнота всегда неприятней, когда на душе тяжело. Так что я обрадовался, когда мы наконец выбрались к реке. Я погрузил велик на борт «Марлина» и стал отвязывать веревку.
Крыса слишком громко шуршала в кустах, и я цыкнул на нее. Она замерла, осторожно подняла велосипед и тихо опустила на дно лодки. Мы оттолкнулись от берега и пошли вниз по реке на веслах. Я не хотел разбудить соседей. Мы никогда не ходили по реке так поздно. Если бы соседи услышали мотор, они бы подумали, что «Марлин» угнали, и позвонили бы в полицию.
