По той же причине некоторые «гурманы» ванну иногда устанавливают даже на кухне. В этом случае при каждом приеме пищи у них перед глазами будет стоять вместительная шаечка, наводя на приятные размышления о грязи. Не исключая, между прочим, и анальные нечистоты родственников, в которых совсем недавно довелось наслаждаться, словно свинье в грязной луже. Это все равно, что наркоману, выстроив себе фазенду с видом на поля конопли или мака, наслаждаться при каждой вспрыскиваемой шприцем дозе вспоминая о своем личном участии в сборе этого зелья, строго-настрого запрещенного в местах, чуждых этому наркоманскому мирку.
Такова основа удовольствия, получаемого немцем и от услышанного им громкого анального «выхлопа». И морщиться, думается, немец просто не подумает, но с удовольствием будет вдыхать, усиленно втягивая ноздрями, этот самый «аромат», не донесенный до туалета, наслаждаясь лишь от одной мысли о природе его происхождения. И если эту «гульку», словно из гаубицы бронебойным снарядом, выпустила весьма фривольная дама из общества, то удовольствие будет повышенным и наводящим на приятные размышления о возможности продлить это общение, начатое столь пикантно, в более интимной обстановке.
Для немца — это секс прямо за столом!
И такое заболевание головного мозга имеет даже свое научное обозначение:
«Копролагния — вид полового извращения, при котором удовлетворение достигается при вдыхании запаха или рассматривании экскремента партнера» [11, с. 265].
Именно по этой причине немец даже унитаз при случае стремится установить на кухне: странно, но факт.
А удивительным это является лишь для нас, не посвященных в существо их образа мировосприятия. На самом деле установка унитаза прямо на кухне дает просто универсальный шанс: кроме процесса поедания, поиметь одновременно и удовольствие от вывода из организма готовой, то есть прекрасно переработанной продукции. Это как раз и входит в их столь обожаемое застольное наслаждение, свойственное в нашей среде лишь людям больным.
Потому русскому человеку, с их точки зрения — просто пещерному — такого понять не дано. Он ущербен и по природе своей ущербности ничего не сможет определить во всех тонкостях этикета заграницы. И это не она, заграница, спятила, а он, ничего не понимающий во всех тонкостях преимуществ анально-орального секса вкупе с работой всех столь обожествляемых ими систем, выделяющих фекалии. Ведь для закордона даже соплю свою заглотать, тягучую и зеленую, — безспорно, сплошное и безоговорочное наслаждение. Ежеутренне им следует выбирать — что производить в шаечке сначала: чистку зубов, а затем обливание своего лица этой в пасте и гниющих остатках пищи жижей, или, наоборот, сначала высморкаться, а затем этой водой с соплями полоскать рот от зубной пасты.
Ну а как, ежели, не то чтобы свою соплю заглотать, но позариться еще и на чужую?!
Для того, отправляясь в служебную командировку в Россию, англичанин кладет в карман свою заветную резиновую затычечку. И теперь будет иметь прекраснейшую возможность вставлять ее в раковину, куда не просто сморкаются великолепными зелеными соплями и харкают коричнево-желтыми осклизлыми тромбами из вечно прокуренных и простуженных в командировках глоток все кому ни попадя, но даже и периодически блюют.
В России, в гостиницах, принято напиваться до поросячьего визга, а потом блевать. Вот и спешит он вычислить такую счастливую раковинку, вставить поскорей туда свою заветную карманную затычечку и наслаждаться от полоскания в этой радующей натуру иноземца самой что ни есть натуральнейшей грязи, вывернутой наружу из чьего-то чрезмерно переполненного яствами желудка.
Так ведь от более чем близкого общения с его содержимым они получают еще и эротическое удовольствие:
«Процесс пищеварения для них — это процесс расчленения и уничтожения еще недавно живых растений и плоти трупов животных. Отсюда — результаты пищеварения для них есть верх совершенства, а отверстия, это совершенство выделяющее — нечто сакральное. Некрофилы бывают разных типов… он/она будут возбуждаться от одного вида испражнений или от облизывания… всех отверстий выделения» [70, с. 57–58].
Вот в чем кроется причина нашего полного непонимания их секса! Нам не хватает сдвига фазы своих мозговых извилин в сторону столь патологического заболевания заграницы — некрофилии.
Но нездоровое возбуждение охватывает людей Запада не только от нечистот. У них всегда существовал и иной вид сексуальных удовольствий, поставленный чуть ли ни на промышленную основу:
«Эдвард Фукс, немецкий исследователь, сообщает в своей «Истории нравов»: «Во всех культурных европейских странах публичные казни относились к числу народных праздников». Возьмем, к примеру, книгу «Wanderungen durch London» («Прогулки по Лондону»), вышедшую в 1852 году… В ней мы читаем: «Вы хотите знать, как совершаются наши народные торжества? — Они празднуются, сударь, в день казни… Толкотня и давка от зари и до того момента, когда палач совершит свой ужасный долг. Окна окрестных домов сдаются за большие деньги, издалека люди прибегают, приезжают в колясках или верхом, чтобы насладиться зрелищем, а в первых рядах стоят женщины — и вовсе не только из низших классов…»
…Известный криминалист XIX века Франц фон Гольцендорф в капитальном исследовании о смертной казни в европейских странах излагает свои наблюдения: «Во время казни среди собравшегося населения царил настоящий карнавал разврата…» Богатые люди платили баснословные цены за окна, выходящие на место казни. У этих окон в продолжение целых часов и возлежали знатнейшие дамы. «Подобное зрелище служило также изощренным возбуждающим средством, — пишет Фукс, — в таких случаях чернь иногда насиловала сотни женщин или врывалась в дома терпимости и там устраивала ужасающие оргии; знатные же дамы, смотревшие на казнь с высоких балконов, праздновали у окон вакханалии с шампанским и вели себя самым безстыдным образом».
Французский хронист пишет об этом: «Никогда наши дамы не бывают уступчивее; вид страданий колесованной жертвы возбуждает их так, что они хотят тут же на месте вкусить наслаждение»» [130, с. 209–210].
Как классифицировать теперь еще и эту их массовую сексуальную патологическую восприимчивость к виду страдания других? Ведь от подобного зрелища наши люди, кроме отвращения, доводящего желудок до выворачивания «наизнанку», ничего иного получить не смогут. Так что наш менталитет отличается от западного чем-то очень существенным. Ведь с какой стороны ни подойди, русская и европейская культуры практически ни в чем не имеют точки соприкосновения, занимая диаметрально противоположные позиции по самым главным показателям, отличающим человека даже не просто от животного (животные таких безобразий не творят), но от какого-то по-особому сумасшедшего животного. И сравнить это их совершенно нечеловеческое сообщество можно лишь с инфернальным сборищем Вия из повести Н. В. Гоголя. Ведь составляющие его инфернальные объекты больше напоминают упырей и вурдалаков, чем обычно ставящихся нам в пример западных высокообразованных господ.
И чтобы подытожить полноту этого отличия, стоит лишь припомнить главный атрибут культуры нашей — летний умывальник.
Кто отважится после утренней процедуры личной гигиены зачерпнуть воды из стоящей под ним посудины и облить содержащейся в ней смесью нечистот свое лицо??
Но ведь даже купаться в ванной, имеющейся в номере гостиницы, даже и в свеженалитой воде, вряд ли кто из нашего покроя людей отважится, принимая в этом случае лишь душ. Что говорить об общественной раковине и затычке?
Но что мы будем кому-то навязывать свои традиции? У каждой нации они свои. Свои они и в Западной Европе…
Однако ж вскрываемая нами болезнь заграницы основывается не только на грязи телесной. Ведь жители некогда уничтоженных городов древнего Ханаана, Содома и Гоморры, имели полный набор нами перечисленных «качеств». А история, как известно, повторяется. Вот что о половой ориентации содомитов сообщает апостол Павел:
«…предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам…» [Рим 1,26–27].
И это именно у них (в Голландии, например) подобного типа «браки» теперь даже узаконены.
Но нам слишком хорошо известны слова Писания, сообщающие о мерах воздаяния за подобное: «…делающие такие дела достойны смерти…» [Рим 1, 32].
И этот приговор загранице вынесен не нами, но Священным Писанием.
А вообще: «С точки зрения православной антропологии, Запад уже полностью заселен нелюдями, забесовленной биомассой. Вести переговоры с этой злой и коварной стороной (неслучайно она борется за действительно отсутствующие у нее «права человека»), как будто ты имеешь дело с людьми, по меньшей мере, неразумно. Вступая в контакт с Западом, надо помнить: перед тобой носители лжи и смерти, существа уже нечеловеческие» [18, с. 28].
