На улице Эрик взял ее под руку — после фильма Адель чувствовала себя обессиленной.
— Вы обладаете искусством болтовни? Да, да, в восемнадцатом веке ее почитали за искусство, — он продолжал и продолжал.
Адель заметила тир, сверкающий неоновой рекламой. Она хорошо стреляла. В Германии им преподавали военную тактику, подростки метали гранаты, совершали марш-броски с нагрузкой, изучали типы укрытий и картографию.
— Адель, вы совсем меня не слушаете, витаете где-то…
— Эрик, — остановила она его. — У тебя, наверное, много друзей.
— Почему ты так решила? Я произвожу такое впечатление? Я…
— Ты много говоришь, — улыбнулась Адель.
Бродвейский фотограф протянул ей свою визитку — он исподтишка щелкнул их. Можно было представить, в каком виде они получатся на снимке.
— Зайдем? — Эрик указал на маленький зоомагазинчик. — Сентиментальная любовь к животным заменяет нам любовь к людям.
Адель заглядывалась на щенков немецкой овчарки, но Эрик не любил собак. Он купил ей котенка.
— Магические животные идут к водопою каждый раз — иной тропой. Кошка — одно из них.
На прощанье Эрик поспешил узнать, не составит ли она ему компанию в ближайшую субботу.
— Рой Макартур — мой сосед, третьего октября у него день рождения, мы с тобой приглашены. И…
Третьего октября… Вот почему эта дата на календаре Эда отмечена красным кругом. Убийство Роя произойдет в день его рождения.
— Макартур? Знакомая фамилия.
Пространный ответ Эрика вызвал ее улыбку. Болтуны обычно беспомощны.
Вернулся осунувшийся, постаревший за двое суток Эд, и хозяйка поспешила к нему с подносом. Когда Томико снова скрылась на кухне, Адель тихо ступила на порог его «пещеры». Ей хотелось узнать, проявили ли они ту пленку, что была в фотоаппарате.
Только настольная лампа освещала комнату, а Эд устремил глаза в одну точку поверх тарелок с едой.
— Добрый вечер, Адель-сан, — проговорил он, не глядя на нее.
Адель села в углу на подушку, котенок уснул на ее груди. Рядом на тумбочке одиноко стоял деревянный божок с вытянутой от многочисленных раздумий головой, его тельце слегка треснуло. Адель покрутила игрушку в руках — она разобралась на две части, и внутри оказался такой же лысоватый старичок поменьше, в животе которого пряталось еще пять копий.
— Руки не доходят заклеить трещину, — отозвался Эд. — Это Фукурокудзю. На востоке считается, что у человека семь тел: физическое, эфирное, астральное, ментальное и так далее. Комплект фигурок передает эту мысль.
— Похоже на матрешку. Выходит, русские позаимствовали идею?
— Заимствование — путь к развитию, — пожал плечами Эд.
Да, японцы не видели в использовании чужих идей ничего предосудительного. Папки с чертежами в кабинете Кена подтверждали это.
Адель перевела взгляд на непочатую бутыль лимонного ликера — презент из Италии. В тот вечер Кен одарил всех: Яса получил цветастую футболку, а Томико — соломенную шляпку.
Адель молчала, смотрела на застывшего, погруженного в свои мысли Эда, и понимала, что не за информацией о пленке пришла она. Эд мучился, ему предстояло убить человека, возможно впервые. И Адель убеждала себя, что и она, и мальчишки из гитлерюгенда, которые были намного младше Эда, — все однажды прошли через это. Но тем не менее, Адель безмерно жалела его.
— Помните, — усилием воли она изгнала из голоса снисходительность, — когда вы рассказали мне о Кене. Про покровителя-европейца и слабенького ребенка… В тот раз я открыла форточку и ночью пробралась в кабинет. Под татами есть тайник.
— А там лежит фотоаппарат, внутри которого пленка с вашим снимком. Я знаю, — устало проговорил он. — Перед Кендзи я отвечаю за безопасность семейства. Когда вы отправились в «Эдисон», я поехал за вами.
— Мне нужно было выяснить, почему шведы следят за мной.
— Не стройте из себя дурочку, Адель-сан. Вам это прекрасно известно, — судя по тону, спорить было бесполезно. — После я изъял пленку, — Эд отодвинул поднос, снял очки и стал медленно протирать стекла. Он будто не осознавал, чем заняты его руки. Мысли его были далеко, человечка даже не занимала собственная речь. — Женщины всегда доставляют боль, они садисты по природе, а у Кендзи нет времени на переживания. Его жизнь и так насыщена неприятностями.
Значит, умница-гномик сохранил негативы у себя и когда-нибудь использует их, во вред ей. А если он видел, как она вытащила из мусорного ведра немного ядовитой икры фугу? Возможно, что все в этом странном доме обладают искусством бесшумно передвигаться. Судя по всему, Эд не одобрял гостеприимства Кена в отношении нее. Не понимал Кена, отчасти воспитанного европейцами. Не мог взять в толк, что сближало его с немкой.
— Не обольщайтесь, на таких, как вы не женятся, — Эд бессмысленно ковырял палочками в тарелке.
Никогда Адель не думала о браке, но его фраза вызвала какую-то странную реакцию. Ей вдруг захотелось… Она представила себе кольцо, предложение супружества без шутовской улыбки, всерьез. Радость от сознания того, что ты нужна, необходима, тебя выбрали. Вот, что удовлетворяет миллионы. Тебя заметили, ты этим счастлив. Венец твоих стремлений.
Семья — прекрасное средство забыться. Погружаешься в домашние хлопоты, в совместные планы, радуешься общим увлечениям. Вот в чем счастье! В полной амнезии. А одиночество заставляет думать, думать без конца.
Эд медленно встал — странно, кривые ножки еле поддерживали его, усталость словно придавливала тело к полу. Он сел на корточки рядом.
— Вручить кому-то свою судьбу? — усмехнулась она. — Переложить на чьи-то плечи ответственность за свою жизнь, облегчить свою душу? Какое низменное счастье!
— Женятся на милых посредственностях… — на бескровных губах Эда появилась кошачья улыбка. — А от таких, как вы, — его холодная ладонь коснулась ее щиколотки, скользнула под ткань брюк, гладя кожу, — сходят с ума.
— Неплохой тест, — усмехнулась Адель. — Будем считать, я прошла и его.
Непредсказуемыми репликами Эд проверял ее реакции, пытался узнать, что она хочет от Кена, и что Кену ожидать от нее. Например, легкой измены. Проведал об Эрике?
Человечек пожал плечами и вернулся к подносу.
— Я вам говорил, отвечаю за безопасность семьи. Мне нужно быть в курсе.
— В курсе… Хороша ли я в постели? Спроси Кена.
— Зачем спрашивать, достаточно того, что он не повторил свой визит.
Адель улыбнулась, пусть язвительный Эд делал успехи, выискивая прорехи в ее доспехах. Она представила себя, облаченную в латы: ржавый шлем с грязными перьями, заштопанная кольчуга, гнилое древко копья. С каждым днем она становилась все более уязвимой. Почему ее ранят чьи-то слова? Ведь от соленой воды не простужаются, как говаривал Ник.
Зачем Эду, всегда скупому на слова, этот разговор? Адель не верила простому раздражению. Оберегает Кена от нового разочарования? Пустое. Томико уже подобрала ему женушку из своих узкоглазых знакомых, Адель немного мешает общим планам, путается под ногами, но не со зла, не всерьез. Неужели ей дело есть до этой семейки? Вряд ли.
Адель вышла и постучалась к Ясе — в компании ребенка можно немного отвлечься. В комнате оказался Кен, они играли в солдатики. На полу — война в миниатюре. Посреди баталии Адель опустила котенка. Тот сразу схватил в зубы деревянного индейца и уложил лапой фланги самураев.
— Это Блонди.
Яса сразу позабыл о сражении, и Кен покинул детскую вместе с ней. Адель с легким шорохом отворила скользящую дверь в свою комнату.
— Не хочешь ничего сказать мне? — прервала она молчание и отвернулась. Неужели она снова ищет его внимания? Ерунда! Просто на эту ночь ей нужен мужчина. Физиологическая потребность, не более.
— Хочу. Ты боишься спать. Если приснится что-нибудь страшное, попробуй соединить большой и указательный палец на обеих руках. Поможет быстро успокоиться.
Той ночью ей казалось, что он знает о ее теле все, каждую клеточку. Мог убить ее одним прикосновением и заставить упиваться истомой.
Вместо пожеланий доброй ночи Кен слегка склонил голову и закрыл дверь.
— Мата асита[17], - буркнула Адель вслед и подошла к окну. За стеклом властвовала осень. Ночи становились длиннее. Почему ей действительно не заняться по ночам переводами? Потому что. Осталось недолго. Чуть-чуть. У замершей в сугробе девочки из сказки Андерсена осталось только несколько спичек.
Взгляд упал на гитару, одиноко примостившуюся в углу. Теплый цвет дерева излучал невидимое сияние. Адель взяла ее, медленно и осторожно натянула на колки струны, прислушиваясь к звуку. Из бархатного мешочка достала медиатор черепаховой кости и попыталась повторить мотивы, услышанные в районе Маленькой Италии. После двух часов вариаций подушечки пальцев, удерживающих на ладах аккорды, болели с непривычки. Несколько дней музицирования, и они огрубеют. А у нее есть эти несколько дней?
