— Делая татуировку, человек вмешивается в то, что сотворила природа, а значит, и в свою жизнь. Татуировка изменяет судьбу.
Ее голос — стон. Она возвращается к боли.
— Твоя кожа хорошо принимает какусиборо.
9
Wunjo, руна перевернута.
Процесс рождения долог и труден, муки сомнений и колебаний овладели разумом, свет и тень еще переплетены. Это испытание. Доверяйте тому, что с вами происходит.
Адель открыла глаза. Она лежала на животе, под ней — знакомый тюфяк, торшер рядом, зажжен. Еще ночь. Она тяжеловато поднялась. Немного кружилась голова, хотелось пить и есть. В ванной Адель жадно пила из-под крана, спина зудела, и она со страхом повернулась к зеркалу — ничего, только царапины. Вернувшись в комнату, Адель осторожно оделась и спустилась в гостиную. В квартире еще спали.
— Погода фюрера, — Адель одернула прямоугольные без складок шторы, которые двигались по карнизу, словно панели. Бумажная ткань пергаментом захрустела в руке. Когда-то печатью солнца[22] отметили все, что ее окружало, и Адель зачарованно наблюдала, как занимался рассвет.
Спустя час к ней присоединился Кен. Он выглядел усталым, в глазах затаилась тревога. Сохраняя дыхание ровным, Адель медленно стала готовить чай. Все получалось легко, ритуал не вызывал раздражения. Поставив перед Кеном чашку, Адель подняла глаза. Она почти опустошена, потому так легко глядеть на него — в ее взоре ничего нет, только его отражение на роговице.
— Нам повезло, что ты не сопротивлялась, — Адель вспомнила, что от подобного шага ее отвлекла только случайность. Возможно, Кен прав, и ее не было бы сейчас в живых, позволь она себе задуманное. — Спина болит?
— Нет, — солгала она и решила придерживаться делового тона. — Тот человек… Кто он?
— Преступник, — он пригубил чай. — Занимается поставками амфетамина для оставивших службу американцев.
Во время войны амфетамином пичкали солдат янки — они долго не чувствовали усталости, таблетки повышали бдительность и подавляли аппетит. Принимая их, боец мог сутками бодрствовать.
— И героина, — вспомнила она.
— И проституток, — Кен равнодушно чиркнул спичкой. — Во время сеанса ты выдержала больше часа, не многие могут подобным похвастаться. Но ты, как уже известно, терпелива. Тем самым, — бесстрастно продолжил он, — ты обрекла себя. Ты что-нибудь слышала о демонстративном связывании? Это зрелище очень популярно в японских борделях.
Она это заслужила — лекцию о плохом поведении и его ужасных последствиях. И терпеливо внимала.
Веревочное искусство вело свои корни от самурайского Средневековья, когда палач искусно связывал пленника множеством узлов и затяжек и потом водил по городу, показывая свое умение. Со временем жестокая забава превратилась в шоу. Немногочисленное количество зрителей занимает крошечный зал, дым ароматных палочек вызывает легкое наркотическое опьянение, а специальная музыка погружает гостей в транс. На сцене мастер демонстрирует длинные веревки из конского волоса, пропитанные обезболивающим веществом. Связывание начинается с женской груди, которую мастер оплетает всевозможными узлами и петлями. Он затягивает узором живот, руки, ноги — до кончиков пальцев. Веревки врезаются в кожу, до крови, и девушка погружается в полусонное состояние. Петля на шее начинает душить ее, жертва постанывает — то ли от боли, то ли от удовольствия — зал завывает. Опутанную, ее медленно на веревках поднимают к низкому потолку — шоу завершается.
— В этом есть что-то от насекомых, — неприятно поразилась Адель.
— Мастер учится своему умению десятилетиями, высшим пилотажем считается, когда он доводит до оргазма и жертву, и зрителей. И тогда, в знак благодарности после сеанса почитатели целуют мастеру руки и ноги.
— Он думал, я журналистка, — уныло проговорила она. Запах его сигареты напомнил о пережитой под дымок крошечной трубочки боли
— «Внук» одного из преступных кланов, сятэй, — беспечно проинформировал Кен. — Скрывается от своих братьев — что-то натворил в очередной раз и неплохо устроился здесь. Боится, что слуги оябуна прознают о месте его нахождения.
Следует подобрать слова благодарности, вертелось в ее голове. Это оказалось мучительней боли. Признать, что нуждалась в его помощи, что не смогла выбраться сама. Спасибо, что пристыдил.
— Как ты нашел меня? — с трудом поинтересовалась она.
— Хари — старый мастер татуировки позвонил.
Она вспомнила бумажный самолетик с наброском портрета и номером телефона, который бросила в форточку. Каким-то образом мастер не оставил красочных следов на ее спине, на свой страх и риск обманул хозяина, пусть и расцарапал пустой иглой кожу.
— Ты убил гангстера?
Кен рассмеялся. Для тех, кто пришел с войны, человеческая жизнь ничего не стоит? Нет, он умеет договариваться. В Японии не воюют с мафией, для японского правительства главное — сохранить контроль над страной, оно закрывает глаза на способы, которыми достигается мир и покой. В народе якудза считается защитником маленького человека от произвола чиновников, во время землетрясений или войны, когда жители оказываются без крова и пищи, на помощь пострадавшим приходят не администраторы, а члены кланов.
— Гомен насай, — опустив глаза, повторила она стандартное извинение Томико.
Кажется, ее каменная физиономия рассмешила его. Все позади, успокоила Адель себя, гордость растоптана.
Он принес ей старинную книгу — «Сюкоден», приключения 108 благородных разбойников с иллюстрациями, где герои изображались опоясанными классическими татуировками. Молчаливый совет не искать приключений, а обратиться за помощью к нему, всеведающему Кену.
— Не побоишься показать мне то, над чем работаешь?
Когда-то ей было любопытно. Теперь — лицемерная форма раскаяния, но ничего лучше она придумать не могла. Ей трудно далось и это. Кажется, голос стал совсем жалким? Бесконечное, бесконечное утро унижения!
— Это работа, а не театр, — видимо, что-то он уловил в ее дыхании. Облегчение? Снова деловой тон, и они чужие, ничего не значащие друг для друга люди. — Хорошо, в твоем распоряжении час.
Кен сделал короткий звонок помощнику — видимо, отослал его с каким-то поручением. Не желал, чтобы тот видел Адель — подобный визит сведет на нет авторитет и дисциплину. Они спустились в гараж, сели в неприметное американское авто и долго ехали молча — Кен позволял ей прийти в себя и расслабиться.
Конструкторская лаборатория находилась на окраине города, в одном из складских помещений мебельной фабрики. Запах масла, бензина, резины и краски властвовал здесь. На стене висели грязноватые комбинезоны, на грубых полках соседствовали стопки технических журналов для любителей автомоделирования и, казалось, все существующие на свете инструменты. Наличествующее мало отличалось от стандартного набора любой авторемонтной мастерской, включая подъемники, станки и шлифовальные машины. Но среди океана коробок с ключами, запчастей и листов железа разместился островок чертежного стола. Из стоящего рядом ведра торчали длинные трубки ватмана и кальки.
А дальше, за перегородкой — семь покрытых чехлами автомобилей. Скелет восьмого грудился у стены, заслоняя картонные макеты.
— Сколько тебе было лет, когда ты собрал первенца?
— Шестнадцать, довольно много, — усмехнулся Кен. — Четыре года я несколько раз переделывал его, но совершенству нет предела, и я взялся за новый. Правда, в последнее время я не могу сосредоточиться на работе.
Адель сдернула с красной и плоской модели ткань. Рядом под чехлом дыбились колеса внедорожника.
— Словно конюшня прекрасных лошадей, разной масти и нрава, но послушных хозяину, — улыбнулась она.
— Ты поэтично настроена сегодня. Покатаемся?
Кен уверенно вел своего любимца. Впервые Адель оказалась за городом и наслаждалась быстрой ездой вырвавшегося на свободу автомобиля, не знакомого с духотой уличных пробок. Появились деревья, открылось небо, не загороженное бетонными великанами, огромное, синее-синее.
— Как твои глаза, — задумчиво произнес Кен.
Синее и пустое.
— Знаешь, мне хочется увезти вас всех отсюда, куда-нибудь к морю.
Адель вгляделась в лицо Кена. А ему тяжело, отчего-то очень тяжело, хоть он и скрывает это.
— Увезти в безопасное место? Брось, я больше не причиню тебе неприятностей. А те шведы, кажется, забыли про меня. Дом твой похож на крепость.
— Ты их не знаешь…
Вместо бардачка Адель заметила шкалу частот. Радио? Такое маленькое? Она попыталась найти волну одной из местных станций, что без труда удалось, и после пятиминутной сводки новостей зазвучало танго.
— Работа Эда, — поделился Кен.
