Потому что он не мог забыть яркой вспышки желания, которое охватила его, когда он нес ее на руках в дом. Именно тогда он признался самому себе, что она выросла и превратилась в настоящую красавицу, и теперь он не смеет даже помочь ей снять пальто, потому что боится потерять голову, уловив ее нежный аромат и почувствовав шелковистость ее кожи.
– Не волнуйся насчет грубости, Франческа. Я уже все забыл, – сказал он холодно. – Я бы так же повел себя в подобной ситуации.
Фрэнки хотела сказать ему, что в подобной ситуации он оказаться не мог, потому что слишком умен для того, чтобы позволять другим манипулировать его чувствами. Но слова застряли у нее в горле, потому что снова в ее голове родился образ дикой кошки, точнее, кота, который чувствует себя в роскошных апартаментах так же вольготно, как в родных джунглях.
Шелковая рубашка цвета слоновой кости великолепно оттеняет его смуглую кожу, словно крем стекая по его широким плечам и натренированным рукам. Черные брюки идеально сидят на великолепных узких бедрах. Еще Захид слегка распустил галстук и расстегнул верхние пуговицы рубашки, обнажив темные волосы на груди, от вида которых у нее пересохло во рту.
Видимо, он решил немного отвлечься от работы и расслабиться. Фрэнки вдруг поняла, что слегка приоткрыла дверь в его тайную частную жизнь, о которой она ничего не знала. Интересно, каково это – быть королем? Особенно когда с детства тебя к тому не готовят? Наверное, коронация сильно его изменила.
Фрэнки провела языком по губам, пытаясь сосредоточиться на реальности. Она подумала о том, что огромная пропасть между ними стала еще шире: у него была своя личная жизнь, у нее – нет. Ни работы, ни планируемой свадьбы, ни надежд на стабильное будущее.
– Почему бы тебе не присесть, Франческа? Выпьешь кофе? Или чай?
– Нет, нет. Спасибо.
Она не могла позволить себе расслабиться, почувствовать неформальную обстановку. Фрэнки подошла к окну, делая вид, что любуется панорамой города. На мгновение ей не пришлось притворяться. Вид открывался на «Лондонский глаз», здание парламента и всемирно известный БигБен.
– Ого!
– Словно почтовая открытка, правда? – сухо заметил Захид, глядя на изящный изгиб ее плеч и на волны волос, собранные в косу. На ее руке не было обручального кольца, на ней было надето простое платье в морском стиле, которое, несмотря на очевидную дешевизну, выгодно подчеркивало каждый изгиб ее молодого здорового тела. Его глаза задержались внизу ее спины, проследовали всю длину ее стройных ног. И прежде чем он успел напомнить себе, что перед ним стоит Франческа О’Хара, друг его детства, он уже погрузился в смелые эротические фантазии.
– Ты пришла, чтобы извиниться?
Фрэнки резко обернулась. Он пытается намекнуть, что она отрывает его от важных дел? Что они вольны распивать чай на ее территории сколько угодно, но у себя он может отвести ей всего лишь несколько минут в своем загруженном расписании?
– Нет.
Она не знала, что сказать, внезапно почувствовав, как исчезла легкость общения, которая всегда существовала между ними до их последней, эмоционально насыщенной встречи.
Фрэнки была уверена, что ему не терпится узнать, как прошел их разговор с Саймоном, но она ошиблась. Захид не позвонил, чтобы выяснить подробности и даже сейчас всего лишь вежливо интересовался целью ее визита. Здесь, в пентхаусе роскошного лондонского отеля, она была всего лишь человеком из его прошлого. Дочерью старого друга, которая терялась в компании могущественного представителя королевской семьи. И она отнимала у него драгоценное время.
– Если дело не в этом, тогда в чем именно? – настаивал Захид.
Ей вдруг захотелось пролепетать какоенибудь оправдание и убежать из роскошных апартаментов, сохранив остатки растерянного достоинства и не озвучить то, что могло только усложнить ее положение.
Но она понимала, что это снова станет бегством от проблем и поиском легких решений, которые помогли Саймону так успешно обвести ее вокруг пальца.
– Я хотела бы уточнить, остается ли в силе предложение, которое ты сделал? – Она увидела, как все его тело напряглось и ей захотелось произнести свою просьбу так, чтобы он нашел убедительный довод отказать ей. – Ты… ты говорил о том, что можешь предоставить мне работу в своей организации, но если ты передумал, я пойму.
– Помоему, передумала здесь ты, Франческа, потому что в прошлый раз ты наотрез отказалась от моего предложения, – вкрадчиво произнес он. – Может, объяснишь почему?
Фрэнки шумно сглотнула. Ее немного разочаровало то, что Захид требовал объяснений. Возможно, в душе она надеялась, что он продолжит безоговорочно выполнять ее капризы, как это было в детстве. Но теперь она просила не поносить ее на плечах и не снять котенка с дерева. Ее просьба была вполне обдуманным решением зрелого человека.
– Я встретилась с Саймоном, и он… – Фрэнки закрыла глаза, вспоминая ужасную сцену выяснения отношений.
Сначала Саймон все отрицал, но потом взорвался, поняв, что его загнали в угол. Он сказал горькие слова, которые она никогда не сможет забыть: о том, что она холодная как ледышка и он рад, что ему не пришлось ложиться с ней в постель. Затем добавил, что если она считает, что у Захида были другие мотивы, когда он следил за ним, нежели взять ее под контроль, то заблуждается. Такой мужчина, как он, может немного поиграть с ней, но потом выкинет, как прошлогодний календарь.
Она и не думала заблуждаться на этот счет. Она была уверена, что шейх пытается оградить ее от неприятностей, как всегда поступал в прошлом. Она даже не допускала мысли о том, что мужчина, подобный шейху, может захотеть поиграть с ней. Он просто продолжал заботиться о ней. По инерции.
– Что он, Франческа? – подтолкнул ее Захид.
– Он заставил меня почестному взглянуть на собственную жизнь, – сказала она. – Я осознала, что сама себя загнала в тупик. Что в моей жизни нет цели.
Внезапно в памяти Захида возник образ маленькой девочки, которая проводила дни напролет в лаборатории своего отца и возилась со своими собственными пробирками, одетая в нелепый огромный халат.
– Я считал, ты станешь ученым, как твой отец, – заметил он.
Фрэнки с сожалением покачала головой:
– Я не унаследовала его способностей. Но я очень любила таинство науки, поэтому и вилась вокруг него в лаборатории в детстве. Когда отец заболел, мне пришлось бросить школу, хотя мне там особо никогда и не нравилось.
Она была излюбленной мишенью для насмешек острых на язык сверстниц, которые не жаловали чудаковатую дочку ученого, мать которой опозорила семью.
