– Девушка, добрый день! Хочу заказать билет до Питера… Один. На эту пятницу… Да, первое число… Любой рейс, начиная с восьми вечера, бизнес-класс… Да, устраивает вполне. Погодите, я возьму ручку, запишу…
Санкт-Петербург, 29 июня 2011 года, ср.
По возвращении в «Магистраль» взору Петрухина предстала картина поистине неожиданная и удивительная: оставленный с утра за компьютерной игрушкой-стрелялкой Купцов активнейшим образом работал (!) работу. О чем красноречиво свидетельствовали хаотично разбросанные окрест распечатки из баз данных, листки с рукописными схемами-каракулями, а самое главное – сосредоточенное, погруженное во Всемирную паутину лицо напарника.
– Бог в помощь! Я смотрю: дела идут, контора пишет?
Захваченный процессом Леонид лишь отмахнулся: дескать, погоди, не мешай.
Петрухин пожал плечами, взялся было менять уличные кроссовки на служебные тапочки, но вдруг застыл в стойке легаво-охотничьей и профессионально принюхался:
– А чегой-то у нас тут парфюмом дамским пахнет?
После такого вопроса Купцов опасливо вынырнул-таки из рабочего процесса и влёт исторгнул удобоваримую легенду:
– Да это так… Из кадров заходила одна… Тетка… Старая и страшная.
– М-да. Чем старее тетка, тем дороже ее духи, – философично изрек Петрухин.
– С чего вдруг такие умозаключения?
– Жизненный опыт, помноженный на здравый смысл: дешевый парфюм не полностью отбивает запах обветшалости. Да, кстати, а на кой ляд мы, такие молодые и красивые, понадобились старой и страшной?
– Просила занести паспорта. Для оформления трудовых договоров.
– М-дя… Уже и в олигархических структурах расцвел махровый бюрократизЬм. – Петрухин прошел к своему столу, с размахом плюхнулся в кресло и с наслаждением вытянул ноги. – Уф-фф… Укатали сивку лестничные пролеты.
– Так где тебя черти столько времени носили? – закономерно поспешил поинтересоваться Купцов, оттесняя скользкую тему происхождения аромата в кабинете.
– Ездил в адрес, на Фурштатскую. В тот самый, из которого Червень отправился в свой последний путь.
– На фига?
– Положа руку на грудину – и сам не знаю, – вполне искренне признался Петрухин. – Видимо, в моей ныне бизнесменской заднице до сих пор тлеют пионерские, они же – оперские, костры.
– Переведи?
– Перевожу: меня малость цапануло упоминание Жоры Челышева о том, что по пачпорту убиенный был прописан на Гражданке, а постоянно проживал в Парголово. Однако в день убийства Червень выходил из дома, стоимость квартиры в коем составляет примерно семь-восемь зеленых лимонов. Спрашивается: что он там делал? И каким образом о его нахождении именно в этом адресе проведал киллер?
– И как? Узнал?
– Обижаешь! Правда, для этого пришлось обойти с два десятка квартир и сочинить с десяток легенд. Потому язык сейчас еле ворочается.
– Ну соверши над ним самое последнее усилие! Хотя бы резюме озвучь?
– А резюме такое: в то утро – как написал бы классик «в то роковое утро» – Червень выходил из квартиры некоей Марии Свешниковой. С которой открыто сожительствовал последние несколько месяцев.
На физиономии Купцова отчетливо проступило разочарование:
– И стоило за-ради такого знания обувку стаптывать? «В то роковое утро он вышел от бабы». Фи! Какая проза!
– Э-э, не скажи! – несогласно замотал головой Петрухин. – Баба бабе рознь! По описаниям соседей, Мария – эдакая полусветская львица, обожающая бриллианты и дорогие иномарки.
– Надо же, какие наблюдательные соседи пошли!
– А в чем ирония?
– Требуется немалый талант, дабы столь глубоко постигнуть внутренний мир стороннего человека. К примеру, лично я за своих соседей по подъезду не знаю практически ничего. Допускаю разве, что они тоже благосклонно относятся к брюликам и дорогим тачкам.
– Приведенный пример лишний раз доказывает, что из тебя сыскарь – как из дерьма гвоздь.
– Я попросил бы!
– Что, правда глаз колет?
– Какая «правда»?
– А такая, что уж своих соседей ты обязан знать – не только в глаза, но и в душу! – снисходительно прояснил Петрухин.
– В смысле: в бога-душу-мать?
– Грубо. Ну да чего иного ждать от следака-неудачника?.. Возвращаясь к нашим баранам: соседи Свешниковой оказались людьми образованными. Регулярно почитывающими «желтую» прессу: газету «Жизнь» и прочие вкусности… Кстати, надо будет попросить Аллочку, чтобы выписала нам пару-тройку бульварных изданий. Ибо не «Коммерсантом» единым жив расейский обыватель.
– Попроси-попроси. Кому-кому, а тебе Аллочка, безусловно, даст, – отыгрываясь по очкам, съязвил Купцов.
– Отставить намеки!
– Да уж какие тут намеки? Фактически открытый текст.
– Вот и закрой его. Фактически. А если завидно – сиди и завидуй молча… Так на чем я остановился?
– На полусветской львице Марии.
– Да. Так вот, Свешникова, оказывается, принадлежит к… э-э-э-э… паноптикуму героинь колонок светской хроники. Навроде Ксюши и Тины.
– Ты, наверное, хотел сказать «к пантеону»?
– Не умничай! Вот только за Ксюшу и Тину знает вся страна, а за эту лишь избранные ее члены. Хм… однако каламбурчик получился, не находишь?
– На мой вкус – пошловатый.
– Ну да ты у нас известный моральный затор.
– Кто-кто?
– Человек, который, услышав слово «пиписька», немедля покрывается багрянцем.
– Исчерпывающая терминология. Филолухи нервно курят.
– То-то я и гляжу, что ты вторую подряд смолишь… Короче, исходя из такового знания о «Маше, да не нашей», естественным образом возникает вопрос, – тут Петрухин перешел на узнаваемый армянский акцент Фрунзика Мкртчяна, – «если женщина каждый день артиста видит, академика видит, космонавта видит, Иштояна видит…»[10]
– Хочешь сказать, что директор заурядного охранного предприятия для Маши вроде как не пара? – «перевел» Купцов.
– Именно! О, догадливый мой! В общем, до Червеня у Свешниковой имелся солидный папик в лице некоего московского чиновника. Который, собственно, и заделал барышне: и эту квартиру, и навороченный «порш», и ребенка мужеского полу.
– Ну на бином Ньютона по-любому не тянет. Папик наверняка был старый, душный и потный. В отличие от мачоподобного, спортивного телосложения покойного. Как уверял товарищ Бендер: «Девушки любят молодых, длинноногих и политически грамотных».
– Возможно, в данном случае ты прав, – нехотя согласился Петрухин.
– Кстати, а как фамилия чиновника?
– Пока не знаю. Но это нетрудно установить, отследив историю покупки «порша» через гибэдэдэшную базу. Впрочем, наверняка можно и проще – через ту же бульварную прессу… Другое дело, что к истории с нашим заводом эта любовная драма едва ли имеет отношение. А задачу раскрыть убийство Червеня нам с тобой не ставили. Потому сие знание остается разве что заархивировать в отдельную папочку. Сообразно с тезисом: «Ничто на земле не проходит бесследно».
Купцов задумался.
– Не удивлюсь, если выяснится, что фамилия папика – Омельчук. Между прочим, похоже, это его депутатские номера ты на днях срисовал на нашей парковочке.
– Обоснуй.
– Вот, смотри, – Леонид поднял с пола одну из распечаток. – По данным «СПАРК-Интерфакс», Червень в «Квадриге» был всего лишь наемным топ-менеджером и имел скромные пять долей в уставном капитале. Основным же учредителем охранного предприятия (шестьдесят долей!) значится Ионов Б. Г.
– Ионов? Это который из «Зенита»?
– Футболиста «Зенита» зовут Алексей. А этот – Борис.
– Хм… Ну тем хуже для Бориса.
– Как сказать. Если верить Яндексу, который всё про всех знает, Ионов Б. Г. приходится Омельчуку племянником.
– О как?
– Еще горячее, чем просто «О»! Именно господин депутат, как удалось мне выяснить в ходе… э-э-э-э… оперативно-розыскных мероприятий, сосватал Брюнету «Квадригу» для охраны вологодского объекта.
– Ни фига себе! – вскинулся Петрухин. – Погодь, дружище, это точно? Или предположительно?
– Скажем так: предположительно-точно.
– Ай да Витя! Ай да сукин сын!.. Хм… И что мы в таком разе имеем с гуся? А, Купчина?
– Что Брюнет трет какие-то вопросы с депутатом Омельчуком. Фамилия которого давеча всплывала при нашем разговоре с Жорой Гладышевым.
– При этом терки, похоже, связаны с лоббированием интересов «Магистрали» в споре вокруг вологодского заводика, – с ходу врубившись, подхватил и развил тему Дмитрий. – И если допустить, что депутат взялся решить эту проблему, почему бы не допустить и второе – за услугу он попросил Витюшу обеспечить хлебушком принадлежащую ему де-факто «Квадригу». Есть логика – нет?
– Вроде как есть.
– Я тоже так думаю. Далее: проходит какое-то время, и директора этого ОП валят на Фурштатской. А через пару дней нас с тобой вызывает Брюнет и просит немного «поводить жалом». Якобы «на всякий пожарный»? – Глаза у Петрухина загорелись, он резко подорвался с места. – А ну пошли!
