– Ой! Ма, за тобой дядя Коля приехал! Я его первым увидел! Смотри, вон там!
– Вижу-вижу. Алиску держи, чтоб под колеса не бросилась. С нее, старушки, станется.
Через несколько секунд к подъезду подкатила служебная «фронтера».
Николай Иваныч Луканин, который после приснопамятных событий с убийством Нокаута был оставлен в автопарке «Магистрали» исключительно стараниями решальщиков[12], выбрался из машины, по-взрослому, за руку, поздоровался с Глебом, церемонно кивнул в сторону женщин и перехватил у Асеевой чемодан.
Сцена прощания вступила в финальную фазу. Глеб повис на шее Яны, обняв так, словно бы мать уезжала не на два дня, а на две недели. Ольга Антоновна продолжала повторять мантру-скороговорку про ненадежность современного отечественного авиапрома.
Даже такса Алиса – и та перешла с поскуливания на отрывистый, хрипатый лай. Словно предупреждая пророчески: «Не надо бы тебе туда ехать, кормилица! Одумайся, пока не поздно!»
– Яна Викторовна! Нам бы… того… Потому как – пробки. Полгорода стоит, – деликатно напомнил о себе Луканин.
– Да-да, Николай Иваныч. Едем.
Тем временем сидевший в припаркованной метрах в пятидесяти от подъезда Асеевых черной «бээмвухе» и пристально наблюдавший за происходящим во дворе Гордей достал из кармана мобильник:
– Пал Тимофеич!.. Это я… Асеева вышла из дома с чемоданом и сумкой. Попрощалась со своими. Похоже, собирается уезжать куда-то далеко… Да… Понял, хорошо…
«Фронтера» тронулась с места. Глеб наперегонки с Алиской проводили ее до самого выезда со двора, после чего побрели обратно, к бабушке.
Причем старушку-таксу пришлось снова взять на руки – чтобы та, с дури да сослепу, случайно не попала под колеса выруливавшей навстречу мальчику и собаке черной иномарке…
* * *
– Ну давай, дружище! Как говорится, выпьем за то, чтобы число взлетов оказалось равным количеству посадок.
– Тьфу на тебя! Вечно не в кассу шлёпнет, – проворчал Купцов, прикладываясь к рюмке.
Его дорожная, готовая к путешествию сумка стояла под вешалкой и на багаж командировочного габаритами своими не тянула, выдавая в хозяине типичного аскета. Более того, в последний момент, уже здесь, в конторе, Леонид вытащил из нее ноутбук, рассудив, что пару дней вполне может обойтись и без Интернета. «Да и есть ли вообще wi-fi в этой заднице мира?»
Инспектора дожидались приезда Луканина, который, забирая юрисконсультшу из Озерков, на обратном пути должен был подхватить Купцова и доставить обоих командированных в аэропорт. Коротая время, приятели дегустировали некогда презентованный Брюнетом – то ли с барского стола, то ли с барского плеча – дорогущий коньяк. При этом работающий виночерпием Петрухин наливал себе с горочкой, а вот Купцову – чисто гомеопатически.
– Так, тебе самую последнюю – и хорош. Да, и на вот. – Дмитрий услужливо сунул в карман напарнику пачку жевательной резинки. – Сожрешь сразу несколько. Дабы чудовище лишний раз не раздражать.
– Кого не раздражать?
– Яну Викторовну твою, кого ж еще?
– Аа-а! Спасибо.
– И – не дрейфь, дружище! В конце концов, там наверняка должны водиться местные отзывчивые селянки. Падкие на гостей из культурной столицы.
– Те, которые «отзывчивые», давно в эту самую культурную столицу перебрались. На заработки.
– Может, и так, – покладисто согласился Петрухин. – Тогда извини, но больше ничего не остается, как залудить в вечеру вискаря и брать штурмом старую и страшную юрисконсультшу. Только ей много не наливай: практика показывает, что пьяное женское чудовище способно на грубое изнасилование.
– Было бы неплохо, – машинально отозвался Купцов.
– Чего «неплохо»?
– А? Да нет, это я так, о своем.
– Ну-ну. Короче, ты там не тушуйся. И помни: командировка без секса, это все равно что…
– Блин! Ты заколебал меня уже! Со своим сексом!!! – непроизвольно взорвалось многонедельно-неудовлетворенное купцовское либидо.
– Спокойнее, инспектор! Держите себя в руках! Между прочим, мы с вами еще не в том возрасте, чтобы уподобляться Исааку Абрамычу.
– Кому?!
– Как? Ты не в курсе? Анекдот такой есть. Мне его Шафаревич, опер из Бэ-Ха-Управления, рассказывал: «„Исаак Абрамович, таки как вы относитесь к сексу?“ – „Если честно, не очень“. – „А шо такое?“ – „Во-первых, меня укачивает. А во-вторых, после меня надо перетрахивать“».
Не успел Петрухин заржать над своим же анекдотом, как в кабинете затревознил телефон.
– Вас слушают! – официально отозвался Дмитрий и тут же сменил тон на игривый, рассчитывая на легкую зависть напарника. – Ах, это ты, заюшка!.. Что?.. Угу. А уж как я-то соскучился… А вот сегодня вечерком и встретимся… Что ты говоришь?.. Уже подъехали?.. Да, здесь… Сейчас выходит… Ну все, целую… Господин инспектор, таксо подано! Луканин с мадам на парковочке.
– Ну тогда пошел я, что ли?
– Давай хоть сумку до машины донесу, – благородно предложил Петрухин.
– Не надо, не провожай. А то еще расплачусь.
– Наше дело предложить – ваше дело отказаться. Всё, счастливо… Да, и это… – Дмитрий неожиданно посерьезнел: – Ленька!
– Ау?
– Я так и не понял, что там Брюнет намекал насчет гранатомета и засады. Его ведь не поймешь – то ли хохмит, то ли и в самом деле знает больше, чем говорит. Но все равно – поаккуратнее там. И лишний раз на рожон не лезь. Лады?
– Да вы никак тревожитесь за меня, инспектор? – прищурился Купцов.
И Петрухин в ответ поспешил разбавить искреннюю озабоченность напускным цинизмом:
– На самом деле я в первую очередь за себя тревожусь. Попадешь там, по извечной дурости своей, в какой-нить блудняк. А разруливать да дерьмо разгребать кого следом пошлют? Вот то-то…
* * *
Купцов вышел из кабинета, а Дмитрий переместился к окну, привычным жестом раздвинул жалюзи и выцепил взглядом «фронтеру», коей в данный момент Коля-Ваня старательно протирал лобовое стекло. Рядом стояла незнакомая Петрухину ладная шатенка (всё при ней!) и курила длинную дамскую сигарету.
– Не понял? А где бабуля? Странно… Хм, а это что за мамзель? Почему не знаю?.. А ведь хороша! Ей-богу, хороша!
Через минуту на парковке показался Купцов, и Коля-Ваня, торопливо выдвинувшись навстречу, угодливо перехватил у него сумку. Всё правильно: после истории с убийством Нокаута Луканин был инспекторам по гроб жизни должен.
Освободившись от багажа, Купцов за руку поздоровался с шатенкой и вполне по-свойски заговорил о чем-то. Вскоре та расхохоталась, а вот наблюдавший за ними Петрухин, напротив, нахмурился. Смутная догадка мелькнула в его мозгу.
Дальше – больше: дождавшись, когда барышня докурит, Купцов, как бы невзначай, приобнял ее в районе ягодиц и, сопроводив до машины, галантно распахнул дверцу. Шатенка забралась в салон, а Купцов неожиданно обернулся и метнул горделивый взгляд в сторону окон кабинета решальщиков. Словно бы заранее просчитав, что напарник обязательно станет наблюдать за процессом погрузки в машину.
Мало того! Видимо желая добить окончательно, Леонид еще и показал невидимому приятелю язык и лишь после этого скрылся в салоне. Втиснувшись не на переднюю, как обычно, а на заднюю парту – аккурат к даме…
– Ах ты ж скотина! – поперхнулся возмущением Петрухин. – Значит, говоришь, «чудовище»? «Старая и страшная»?!
Он бросился к столу Купцова, высыпал из стаканчика карандаши, схватил давешнюю «судьбоносную» монетку и взревел уже гневливо. Ибо та проходила по разряду сувенирной продукции и имела «орла» как на стороне аверса, так и на реверсе.
– Так я, значится, «решка»?!! У-у-у! Развел, зззаразза! Как фраера дешевого, разз-звел!..
…где-то в небе между Питером и Череповцом, 1 июля 2011 года, пт.
От Питера до Череповца всего-то час лету. Однако, не будь сейчас рядом Яны Викторовны, и эти шестьдесят минут обернулись бы для Купцова испытанием, по совокупности негативных эмоциональных ощущений схожим разве что с визитом к стоматологу. А всё потому, что в этом жестоком и беспощадном мире Леонид по-настоящему боялся всего двух вещей – самолетов и бормашин.
Ну да, сидючи не то что локоть в локоть, а буквально грудь в грудь с красивой женщиной – в крохотном Jet-200 понятие «бизнес-класса», как известно, весьма относительное, – поневоле забудешь обо всех своих фобиях…
– Яна Викторовна, я правильно понял, что наша задача сводится единственно к встрече со вдовой и получению от нее подлинника свидетельства о смерти мужа?
– Вы правильно поняли.
– А в чем тогда пафос? Нет-нет, вы не подумайте ничего такого… напротив, мне чертовски приятно сопровождать… столь очаровательную женщину. – Здесь Асеева невольно усмехнулась, – Просто Брю… хм… Виктор Альбертович нагнал вокруг нашей поездки немного жути.
Конец ознакомительного фрагмента.
