двенадцать, когда он познакомился с Трокадэро в пионерском лагере. Сначала он ничем не отличался от остальных, но однажды тридцать три раза подтянулся на турникете на левой руке, чем вызвал всеобщее восхищение и интерес. Потом дважды подрался, один раз троих отколошматил, другой раз – пятерых ребят так напугал, что, после этого к нему близко никто не подходил. Был судьей в футбольных и волейбольных матчах, ему это нравилось. «Между прочим, справедливо судил», – вспоминал Хаим. Красный пионерский галстук носил в кармане, иногда и нос им вытирал. Воспитатели закрывали на это глаза, никто не хотел с ним конфликтовать.
А дружба их началась так. В одном коттедже с Хаимом были деревенские мальчишки, рыжего веснушчатого Хаима они невзлюбили и каждую ночь писали ему в туфли. По утрам Хаим опорожнял полные мочи туфли на траву и обувался; незаметно было даже, чтоб он обижался, вот только не завтракал вместе со всеми, сидел в стороне и смотрел, как другие едят булочки и прихлебывают чай. В конце концов то ли совестно стало мальчишкам, то ли надоело им все это, только они объявили:
– Ты в общем-то неплохой парень, больше не будем писать тебе в туфли.
– Как хотите, – ответил Хаим, – если вы не будете писать в туфли, я тоже не буду писать вам в чай.
Они накинулись на него и сильно избили.
Трокадэро пришел в медпункт, где лежал Хаим, и уточнил:
– Ты правда писал в чайник? – Ему понравился такой вид мести, он проникся уважением к Хаиму и поставил тем мальчишкам ультиматум: – Или каждый вечер будете мыть ноги с мылом этому еврейскому парню, или исчезнете из этого лагеря.
И они исчезли. В конце лета появились легавые и арестовали Трокадэро за старую кражу. Два года он провел в детской колонии неподалеку от Тбилиси, куда к нему часто наведывался Хаим, делился новостями, приносил сигареты и фрукты. Когда я увидел его впервые около сада, где он избил брата Баадура Тушури, он как раз только что освободился из заключения.
Вот коротко об истории их знакомства.
59
Прошла неделя, и как-то вечером за кирпичным кубиком остановилась «Нива», из машины вышел сын Терезы, кивнул мне и сказал: «Родственница господина Хаима, с которой вы знакомы, назначает вам встречу завтра в три часа в доме шляпника Нестора, она надеется, что вы окажете ей честь и придете туда». Помню, подумал, что за манера у него так вычурно излагать, в остальном-то он был неплохой парень.
Прошла ночь, настало дождливое утро поздней осени. Этот день оказался особенным в моей жизни.
В три часа я закрыл мастерскую и направился к дому Нестора. Кирпичная ограда вокруг дома была обновлена и стала выше, на месте старой покосившейся деревянной калитки на бетонных столбах висели железные ворота. Перед ними стоял «Мерседес», из которого вышел тот самый начальник охраны и вежливо, но холодно поздоровался со мной и сообщил: «Вас ждут в доме».
Во дворе рядом с лестницей стоял, сверкая, новенький «Хаммер». Я поднялся по лестнице. Входная дверь тоже была обновлена и выкрашена в белый цвет, она еще пахла краской. В комнате стояла новая мебель, стены были оклеены обоями, на окнах висели красивые пестрые шторы.
Женщина в очках сидела за столом и разговаривала по телефону. На столе лежали две папки и большой коричневый кейс. Я не поздоровался, остановился и огляделся. Она улыбнулась и жестом попросила подождать, потом закончила разговор и выключила мобильник.
– Присаживайтесь, – предложила она мне.
Я подвинул стул и сел.
– Хаим позавчера улетел в Москву, – сказала она.
Мне стало не по себе – он уехал, даже не попрощавшись. Но виду не подал.
– Он попросил меня встретиться с вами и передать его наилучшие пожелания.
Я слегка кивнул головой.
– Я лично хочу извиниться перед вами за то недоразумение, – сказала она.
Я опять молча кивнул.
Она перешла к делу:
– Теперь этот дом принадлежит вам, вы – хозяин.
Я ожидал этого и не удивился.
– Ясно, – наконец-то сказал я.
– «Хаммер» во дворе тоже ваш.
Такой машины не было ни у кого не то что в квартале, в городе-то их бегало всего две или три.
Она показала на папку:
– Здесь все необходимые документы на дом и машину.
– Большое спасибо, – сказал я спокойно.
Затем, наклонившись вперед, она медленно подвинула ко мне коричневый кейс, он был тяжелым. Посмотрела мне в глаза и сказала:
– Здесь два миллиона долларов, теперь они ваши.
Я побоялся упасть со стула и обеими руками схватился за край стола. «Уфф», – вырвалось у меня, больше я ничего сказать не мог. Женщина осталась довольна и благосклонно улыбнулась мне. Потом закурила и пояснила:
– Учтите, и близко не подходите к банкам, местные банки ненадежны, за два последующих года большинство из них обанкротится. Лучше распределить деньги по разным тайникам, это я передаю вам слова Хаима.
Затем она положила передо мной лист бумаги: «Здесь координаты адвоката, он знает о вас, можете обращаться к нему в любое время. Рекомендовал его человек, который ведет дела Хаима – и предупредила, так что он надежен». Следом за первым она положила на стол второй лист: «Это номера телефонов Хаима, никому их не давайте, кто бы это ни был и что бы ни говорил». На листке было шесть номеров, помню, я подумал, что хоть на один-то он точно ответит. Женщина встала и кивнула мне головой: «Всего хорошего».
Я проводил ее до двери. У двери она повернулась ко мне и улыбнулась:
– Помирились?
Я засмеялся. Потом смотрел в окно, как она, наклонив голову, шла к воротам, вышла, и через некоторое время черный «Мерседес» проехал по узкой улочке и скрылся за поворотом.
Я запер дверь на ключ, вернулся к столу и открыл кейс, уставился на пачки долларов и почувствовал, что у меня появились серьезные заботы – надо подготовить тайники. С чувством удовлетворения взглянул на решетки на окнах и подумал: «Придется купить оружие». Затем закрыл кейс и принялся осматривать комнаты. Везде висели люстры, и пол был покрыт коврами. Я насчитал пять разного размера шкафов, три тахты, шесть кресел, девять стульев и четыре стола. Три стола были деревянные, один – мраморный. Такого огромного телевизора мне никогда еще не приходилось видеть. «Интересно, как его включать?» – подумал я. В спальне стояла большая кровать, она была уже застелена. На стене висело зеркало, из зеркала на меня смотрел пожилой мужчина, лысый и небритый. На нем была грязная сорочка, и он
