операция не увенчалась успехом. Вмешалась иорданская армия, и десятки ее солдат были убиты вместе с более чем сотней террористов. Остальные террористы рассредоточились по местности. Армия обороны Израиля потеряла около 30 человек, а также несколько танков и один самолет – высокая цена, которую пришлось заплатить за то, что в лучшем случае было посредственным достижением. Террористические организации добились больших успехов; их люди не спасались бегством, но удерживали позиции и хорошо сражались, даже нанеся потери непобедимому ЦАХАЛу. В палестинской пропаганде Караме легла в основу мифологии палестинского сопротивления.
Вскоре ООП и другие террористические организации вернулись к действиям из Иордании, используя эту страну с палестинским большинством в качестве базы для нападений на Израиль. Палестинцы обстреливали поселения в долине Бейт-Шеан, которые долгое время были вынуждены оставаться без света в домах по ночам. ЦАХАЛ открыл ответный огонь и развернул военно-воздушные силы. Полоса сельскохозяйственных поселений к востоку от реки Иордан была полностью разрушена. ООП усилилась в Иордании, фактически приспособив Хашимитское королевство для собственных нужд. Действия против Израиля, террористические акты на международных авиалиниях и возмездие Израиля – все это угрожало правлению короля и безопасности его королевства. В сентябре 1970 года («Черный сентябрь») король Хусейн развернул свои силы против террористических организаций и после кровавой бойни изгнал их из своего королевства. Граница с Иорданией затихла, и террористы перенесли большую часть своей деятельности на юг Ливана.
Непрекращающаяся война и ежедневные цифры потерь, публикуемые в прессе, оказали очень удручающее воздействие на общественное мнение. В Израиле функционировало правительство национального единства во главе с Голдой Меир, сменившей покойного Леви Эшколя. Чтобы избежать внутренней борьбы между «голубями» и «ястребами» (термины, взятые из лексикона американской войны во Вьетнаме), «Авода» решила (в духе того времени) не принимать решения. Пока не будут проведены настоящие переговоры с арабским государством, правительство Израиля не должно выдвигать свои территориальные претензии. Как заявила Голда Меир: «Будет “что”, когда появится “кто”». Американские планы навязывания урегулирования, как, например, предложенный госсекретарем Уильямом Роджерсом, в котором говорилось об уходе Израиля к границам от 4 июня 1967 года, и мирные соглашения с арабскими государствами были отвергнуты как израильтянами, так и арабами. Правительство Израиля декларировало политику, открытую к поискам возможного мирного урегулирования. Но на самом деле ситуация заключалась в том, что арабы не были готовы признать существование Израиля, поэтому разговаривать было не с кем, и ничто не предвещало мира.
В большом мире это были неспокойные годы, повлиявшие на происходившее в Израиле. Студенческие демонстрации в Европе и США, массовые митинги против войны во Вьетнаме, социальные волнения в Америке, вызов, брошенный американским буржуазным ценностям «детьми цветов», развитие молодежной субкультуры, противопоставленной культуре взрослых и любой властной структуре в обществе – особенно культу патриотизма, – все эти очень мощные веяния были восприняты несколько пуританской, наивной культурой идеалистически настроенной израильской молодежи. Эти тенденции и идеи были привнесены в Израиль волонтерами, наводнившими кибуцы, а также сообщениями средств массовой информации о событиях в Европе и Соединенных Штатах.
Новые тенденции обрели благодатную почву. После Шестидневной войны относительно стабильное израильское общество потеряло опору. Под влиянием беспрестанного беспокойства и эйфории победы, между глубоким облегчением после победы и осознанием того, что до мира еще далеко, облик страны изменился, причем очень быстро. Экономический рост, последовавший за войной, увеличил социальный разрыв. Привычка обходиться малым и эгалитаризм, существовавшие (по крайней мере, теоретически) в «малом Израиле», исчезли. Израильское общество, казалось, было пропитано материализмом, алчностью и гедонизмом. Уровень жизни повысился. Особенно выделялись нувориши, накопившие богатство на строительстве укреплений и армейских лагерей. Иммигранты из СССР, которые теперь воспользовались улучшенными условиями абсорбции, в отличие от иммигрантов из Северной Африки начала 1960-х годов вызвали враждебность со стороны жителей бедных кварталов и переселенцев из маабарот, которые увидели в этом этническую дискриминацию.
В 1971 году в Иерусалиме появилась группа общественных активистов, которые вместе с социальными работниками взаимодействовали с уличными бандами в бедных кварталах. Называя себя «Черными пантерами» (еще один термин, заимствованный из Соединенных Штатов), они организовывали бурные демонстрации под лозунгами, требующими прекращения дискриминации со стороны ашкеназов против мизрахи, преимущественно из Северной Африки. Израиль не сталкивался с этнически окрашенным социальным протестом со времен беспорядков в Вади-Салибе в 1959 году. Встреча между представителями «Черных пантер» и премьер-министром Голдой Меир только увеличила разрыв между двумя сторонами. «Пантеры» покинули собрание с чувством, что премьер-министр видела в них не ядро политического движения (как они позиционировали себя), а маргинальную молодежь, нуждающуюся в реабилитации. После демонстрации «пантер» в иерусалимском парке Сакер во время празднования мимуны (североафриканского еврейского традиционного праздника), сопровождавшейся проявлениями насилия, Голда Меир сказала: «Они неприятные», – замечание, которое они не забыли и не простили никогда.
Тем не менее правительство не осталось равнодушным к обнаружившимся социально-экономическим проблемам. Бюджет того года включал увеличение финансирования образования и социального обеспечения. Комиссия премьер-министра, созданная для изучения положения обездоленных детей и молодежи, выявила серьезные экономические трудности среди иммигрантов из Азии и Африки, требовавшие немедленного внимания. Комиссия представила свои выводы в июне 1973 года. Вспыхнувшая война Судного дня в октябре сместила внимание с социальных проблем на вопросы безопасности и политические вопросы. Однако движение «Черных пантер» можно рассматривать как начало этнического протеста в Израиле, и с тех пор этот вопрос остается в повестке дня.
Появление маргинальной группы «новых левых», Matzpen, возвестило о новом феномене: справедливость государственности вызывает сомнения у израильтян. Это были больше не старые коммунистические или социалистические левые. Для новых левых СССР потерял свой блеск после вторжения в Чехословакию в 1968 году. Героями новых левых были Че Гевара, Фидель Кастро, Хо Ши Мин и партизаны третьего мира, сражавшиеся против порабощения западными капиталистами. На израильской сцене именно палестинцы захватили воображение новых левых, которые видели в них угнетенных людей, ведущих народную войну против западного империализма и Израиля, после 1967 года ставшего сильным, сытым и воинственным. Забыта была поддержка левыми Израиля как государства еврейских беженцев, забыта борьба с антисемитизмом. Отныне они считали, что Израиль находится по другую сторону баррикад в борьбе за свободу обездоленных. Matzpen выбрала новые левые позиции и применила их к местным условиям. Это уже не критика какой-либо государственной политики, а критика, ставящая под сомнение саму легитимность существования Израиля, поскольку его создание было связано с несправедливостью по отношению к палестинцам.
Маргинальные группы, такие как Matzpen и даже «Черные пантеры», были чрезвычайно малочисленными и не могли вызвать народное доверие. Подавляющее большинство израильтян как слева, так и справа, независимо от того, согласны они со всеми действиями своего правительства или нет,
