сами знаете, люди богатые!
— Нет, я не о такой награде… Впрочем, готова помочь вам. По рукам!
Они ударили по рукам.
— Пойдемте, — сказала Маргарита, и они направились к трамвайной остановке.
На Плехановском проспекте, возле гостиницы «Ной», Корнелий и Маргарита встретили Миха Мачавариани: он был в военной форме. Корнелий сухо поздоровался с ним.
— Послушай, — обратился Миха к Корнелию, — до каких же пор ты будешь дезертиром? Знаешь, в каком жарком бою участвовал я недавно. Как-нибудь сядем обстоятельно, и я тебе все расскажу.
«Сесть обстоятельно» — у Миха значило как следует выпить. Корнелий молчал.
— Наши дела теперь идут хорошо, — проговорил самодовольно Миха, а потом наклонился и шепнул ему на ухо: — Нино любит тебя.
— Перестаньте секретничать, — заметила молодым людям Маргарита и первая вошла в трамвайный вагон.
У здания военного министерства они сошли. Маргарита направилась в кабинет управляющего делами. Ее встретил маленький, щуплый человек с припухшими веками и церемонно предложил сесть. Маргарита представила ему Миха и Корнелия, затем попросила пропустить ее к военному министру.
— Придется немного подождать, — предупредил Маргариту управляющий делами, окинув глазами находившихся в приемной офицеров и штатских.
В комнату, держа в руках пачку бумаг, отпечатанных на пишущей машинке, вошла молодая, высокая, стройная женщина. Увидев Маргариту, она обрадовалась и расцеловалась с ней. Маргарита представила свою подругу молодым людям:
— Кэти Магаладзе.
— А вы в самом деле дочь высокого человека[9], — скаламбурил Миха, смерив ее циничным взглядом.
Кэти смутилась. Она стояла, опустив глаза, часто смеялась без причины, гладила руку Маргариты. Они были неразлучными подругами и обычно посвящали друг друга в свои тайны. Маргарита достала из сумки маленькую записную книжку.
— Скажите мне фамилию и имя вашего друга, — обратилась она к Корнелию.
— Леон Гедеонович Мерабян.
Маргарита записала.
— Смотрите, когда ваш Мерабян будет устраивать нам пир, пусть непременно пригласит и Кэти.
— Непременно. Мы пойдем к нему все вместе.
Из кабинета министра вышли какие-то военные, и управляющий делами пропустил к нему Маргариту.
Ждать ее молодым людям пришлось довольно долго. Наконец она вышла из кабинета министра, улыбающаяся и раскрасневшаяся.
— Отправляйтесь к Мерабяну. Вы застанете там вашего Леона.
НЕСКОЛЬКО СЦЕН
Чувство глубокой меланхолии охватывает режиссера этого представления, когда он сидит на подмостках перед занавесом и смотрит на ярмарку, созерцая ее шумную суету.
Теккерей
1
На другой день Корнелий, Миха, Маргарита и Кэти отправились на званый ужин к Мерабяну.
Во главе богато сервированного стола занял место славившийся своим красноречием адвокат Арам Бектабегов. Вокруг сели родные и близкие семьи Мерабян. С чувством глубокой благодарности поглядывали они на спасителей Леона — Корнелия и Маргариту. К ним все обращались со словами благодарности.
Когда гости насытились обильным изысканным ужином, а кахетинское вино и имеретинское шампанское подогрели настроение, Миха, работавший декоратором в оперном театре, подсел поближе к сестре Леона — Арфеник. У них было много общих знакомых по театру, и между ними завязался оживленный разговор. Леону понравилась Кэти. Маргарита усиленно кокетничала с Корнелием, а рядом с Шушаник сел школьный товарищ Корнелия — Баласян.
За столом сразу же воцарилась непринужденность. Тамада Бектабегов произнес на грузинском языке длинную речь о солидарности и дружбе между грузинским и армянским народами.
— Нынешнюю войну между грузинами и армянами я считаю позором, — возмущался он. — Я родился в Тифлисе. И дед мой и прадед тоже родились здесь. Грузия — моя родина!
Много еще говорил тамада о дружбе. Потом осушил большой рог за здоровье школьных товарищей — Корнелия и Леона — и затянул грузинскую застольную песню «Мравалжамиер».
2
Стемнело. На дворе было холодно. Шел снег. Корнелий и Миха грелись, сидя у печки; они беседовали об Эло и Нино. Корнелий посвятил друга в свою тайну:
— Знаешь, я виделся с Нино в день похорон Джвебе. Мы уговорились с ней о свидании. Но прошла уже целая неделя, а она так и не сообщила, где и когда мы встретимся. Видно, кто-то препятствует ей.
— Мать, конечно, — заметил Миха.
— Надоела мне эта Вардо! Я знаю себе цену, унижаться ни перед кем не намерен, — горячился Корнелий.
— Эло и Нино безропотно слушаются во всем бабушки и Вардо. Если бы не Вардо, то Эло перестала бы упрямиться и финтить… После того как я вернулся с фронта, у нас два-три дня все шло мирно, а потом, видать, Вардо настроила ее против меня, и она снова принялась меня терзать. Эх, — вздохнул Миха, — ты и представить себе не можешь, что за больные и истеричные люди эти Макашвили! Вот если женишься на Нино, тогда поймешь. Кстати, через четыре дня день святой Нино, что ты собираешься предпринять?
— А что мне предпринимать? До тех пор, пока я не встречусь и не объяснюсь с Нино, пойти к Макашвили я никак не могу.
— Ведь о вашей размолвке никто ничего не знает, я думаю, ты можешь пойти поздравить Нино.
— Да, но ведь…
— Советую тебе примириться с Вардо, дипломатия нужна везде.
— Нет, брат, я не из таких. Хуже всего, если человек теряет самолюбие, — отрезал Корнелий.
— Что ж, по-твоему, я идиот? — спросил Миха. — Ведь Макашвили каждый день оскорбляют меня, а я вынужден поглубже прятать свое самолюбие.
Отец Миха был грузин, а мать русская. Миха лицом походил на мать. Учился он сначала в Тифлисской дворянской гимназии, а потом в консерватории и в Академии художеств. Его приятный голос, остроумие, изысканные манеры произвели на Эло сильное впечатление. Статный, кудрявый художник, щеголявший своим серым элегантным костюмом и красным шелковым галстуком, завязанным бантом, понравился ей с первой же встречи. После недолгого романа она вышла за него замуж. Во время свадебного ужина, пустив вокруг стола огромный рог, Миха мертвецки напоил всех гостей. Тогда Эло не обратила внимания на пристрастие мужа к вину, но впоследствии именно бесконечные кутежи и послужили причиной разрыва.
Миха встал и подошел к окну. В комнате было холодно, и он зябко втянул голову в плечи.
С улицы раздался голос Леона, звавшего Корнелия.
Леон, одетый в пальто с дорогим меховым воротником, был тщательно выбрит. Верхнюю губу его украшали коротко подстриженные черные усики.
Здоровый, жизнерадостный, Леон внес в комнату струю юной беззаботности. Он снял перчатки, пожал руку Миха и Корнелию.
— Быстрее одевайся, Корнелий, нас ждут Маргарита и Кэти, едем в ресторан, — торопил он друга.
— Нет, Леон, сегодня мне не до ресторанов.
— Почему? Что случилось?
— Занимаюсь. Да и вообще — при чем тут я?
— Как при чем? Меня прислала за тобой Маргарита.
— Если это даже так, все равно у меня нет
