охранять порядок и свободу», — вспомнил он слова Махатадзе.
7
Дата Микеладзе и жена его Елена беседовали, сидя в столовой за завтраком. Дата был человеком слабовольным, тихим, и Елена властвовала над ним безраздельно. Несмотря на свой почтенный возраст, Елена и теперь все еще любила пофлиртовать. Куда бы она ни приезжала, у нее сразу появлялись поклонники. Вот и теперь у нее уже завязался роман с инспектором гимназии, толстяком Димитрием Джанелидзе. Инспектор зачастил в гости к супругам Микеладзе. Как только он появлялся в квартире, Елена спешила в спальню, искусно причесывала тронутые сединой волосы, пудрилась, красила губы. Она умела держать себя в обществе, очаровать гостей милой беседой, модным анекдотом или передачей какой-нибудь рискованной истории.
Елена дарила инспектора многообещающими улыбками, бросала на него такие взгляды, что этот обычно спокойный и уравновешенный человек терял голову, краснел и подолгу целовал ее пухлые, белые руки. Однако Корнелий, любивший тетку, как родную мать, свято верил в ее непогрешимость и старался не замечать ее любовных интрижек.
Елена, как она сама выражалась, «любила вращаться в культурном обществе». Она уважала своего мужа и даже по-своему жалела и любила его, ценя его ум, доброту, честность и справедливость. В романах, которые иногда заводила Елена, она не находила ничего оскорбительного для чести и самолюбия своего супруга.
Вот и сейчас она ласково встретила мужа, забежавшего домой во время большой перемены, и угощала его кофе.
Корнелий рассказал им о Петре Цхомелидзе и о встрече с шотландцами.
— Неизвестно, — говорил он, сильно волнуясь, — выживет ли несчастный Петре. Вот вам последствия преступной политики меньшевистского и дашнакского правительств. Мы истребляем друг друга для того, чтобы англичанам легче было прибрать к рукам все Закавказье. Как по-вашему, зачем пожаловали к нам англичане? — спросил Корнелий.
— За нефтью и марганцем, — ответил Дата.
— В том-то и дело, — заметил Корнелий. — Разумеется, не ради красоты нашей природы или прекрасных глаз наших женщин…
— Нет, нет, ты не прав, Корнелий, — перебила его тетка, — если бы не англичане, то грузины, армяне и татары окончательно бы уничтожили друг друга.
— Я вам об этом и говорю. Как у Гурамишвили, помните:
Ты видал петушью драку,
Бестолковый этот спор?
Клювом в клюв бойцы сцепились,
Сбиты гребни, кровь со шпор…
Вдруг хватает их собака,
Забежавшая во двор.
Так был туркам и лезгинам
На руку в стране раздор.
Бедняга Петре всегда повторял эти строки. Господи, неужели же мы не достойны сами распоряжаться своей судьбой? — промолвил Корнелий.
— Может быть, и достойны, но кто даст нам на это право, — ответил нравоучительно Дата. — Конечно, мы неплохо воевали за нашу свободу и независимость. Однако стоило нам разгромить армян, как англичане тотчас предложили прекратить военные действия, установили нейтральную зону и выставили свои пикеты между нашими и армянскими войсками. Одним словом, война кончилась, — заключил Дата.
— Что война кончилась, это очень хорошо, а вот от англичан нам ничего хорошего ждать не приходится, — заметил Корнелий.
— А от кого же нам ждать добра? Неужели ты думаешь, что наша маленькая страна и в самом деле может оставаться нейтральной и независимой? Колебаться не приходится. Иного выбора у нас нет, мы должны ориентироваться или на Восток, или на Запад. Англия — страна демократии, она несет малым народам свободу…
— Вроде той, какую она принесла Индии или Египту, — возразил Корнелий. — Да поймите же вы, что Грузия должна быть вместе с Россией. Иного выхода у нас нет.
— Нет, ты меня просто удивляешь! — воскликнул Дата. — Конечно, я не спорю, что с Россией нам было бы жить лучше, чем с кем-либо другим, но ведь там царит анархия. К тому же мы не можем преградить Англии дорогу в Закавказье, она все равно ворвется сюда, ворвется силой…
— Но этого бы не случилось, если бы народы Закавказья были с Россией. Противопоставь они общему врагу объединенные силы, ни одна держава не смогла бы вступить на нашу землю.
— Если бы да кабы, говорят русские, да во рту росли бобы… Нечего гадать и предполагать. Надо подчиняться действительности.
Дата отодвинул от себя пустую чашку, вытер салфеткой усы и, одернув сюртук, отправился в гимназию.
Елена была весьма довольна: война кончилась и теперь ее супруг и племянник, несомненно, останутся невредимы. Она почему-то хитро улыбнулась, прошла в спальню и вернулась оттуда с конвертом.
— Какая-то смуглая, миловидная девушка спрашивала тебя и оставила это письмо, — сказала она, передавая письмо Корнелию. — Ты что же это, повеса, за другой стал ухаживать? А что скажет Нино?
Корнелий вскрыл письмо и пробежал его глазами.
— Что она пишет? В любви объясняется? — приставала Елена. В глазах ее запрыгали бесенята. Она до смерти любила совать свой нос во всякие любовные истории.
— Да нет же, — ответил Корнелий. — Арестовали моего школьного товарища Леона Мерабяна. Пишет отец его, просит помочь. Я хорошо знаю и Леона и всю их семью. Они очень порядочные люди, любят грузин, прекрасно говорят по-грузински.
ПОТОМОК УРАРТОВ
История царства Урарту, первого по времени государства, возникшего на территории СССР, имеет большое значение для изучения древнейшей истории нашей страны и особенно истории Грузии и Армении.
В. Струве
1
Отец Леона, Гедеон Мерабян, жил на Плехановском проспекте, в собственном трехэтажном доме, который строил для него выписанный из Италии архитектор.
Двери Корнелию открыли сестры Леона — Шушаник и Арфеник. Обычно они встречали его радушно, сегодня же молча взяли у него пальто и шапку и провели в кабинет.
По окончании гимназии Шушаник вместе с Нино поступила в консерваторию. Арфеник же была балериной, танцевала в оперном театре. Она вышла из кабинета, чтобы позвать отца.
У Шушаник, которая ростом была чуть ниже сестры, такое же, как у Арфеник, смуглое лицо, черные выразительные глаза и длинные ресницы.
Корнелий поспешил спросить ее:
— Когда арестовали Леона?
— Вчера вечером.
— За что?
— Не знаю, — ответила Шушаник, опустив глаза под пристальным взглядом Корнелия.
Отец Леона был крупным коммерсантом, владел в Тифлисе и Баку несколькими магазинами — обувным, галантерейным и готового платья. По делам он часто ездил за границу. Его старший сын Сурен учился в Бельгии. Квартира Мерабяна была убрана персидскими коврами, обставлена мебелью из красного дерева. Вечно занятый делами, Гедеон возложил управление домом и воспитание детей всецело на свою жену Анаид, женщину степенную и добродушную. Из гимназических товарищей Леона она больше всех любила Корнелия и всячески поощряла их дружбу.
Не успел Корнелий перебрать в уме предположения о причине ареста
