Чтобы ответить на все эти вопросы, придется вспомнить, кто такой Кэрролл Квигли, как он стал профессором истории и каковы были его интересы на момент написания пресловутой книги. Родился Кэрролл Квигли в 1910 году в Бостоне[672], в семье ирландского[673] происхождения (отец — начальник пожарной части, мать — домохозяйка) [Quigley, 1979, p. 20]. Как и его предшественника Миллса, биография Квигли проста: учился в Бостонской латинской школе с 1924 по 1929 (где был одним из лучших учеников за всю историю школы и написал три статьи в Registry, старейшую школьную газету США [Hyde, 1961]), благодаря успехам в учебе получил стипендию для обучения в Гарварде, куда сразу после школы и поступил. В Гарварде Квигли первоначально интересовался биохимией, физикой и математикой; однако по регламенту ему полагалось прослушать и какой-нибудь гуманитарный предмет. Квигли выбрал историю — и увлекся ею на всю жизнь.
В 1933 году он получил магистерское звание (с особым отличием, став лучшим учеником среди изучавших историю) и произвел столь благоприятное впечатление на экзаменатора, принстонского профессора Мак-Илвайна, что тот пригласил Квигли в Принстонский университет. Два года спустя (1936) уже Гарвард предоставил Квигли стипендию, оплатив двухлетнюю поездку в Европу для написания докторской диссертации о наполеоновском правлении в Италии. В 1938 году Квигли представил в Гарвард три тома своей диссертации, получил степень доктора философии и новое место работы. Наконец, в 1941 году успехами Квигли заинтересовался Эдмунд Уолш[674], основатель Дипломатической школы[675] при Джорджтаунском университете (Вашингтон). Он пригласил Квигли в Джорджтаун читать лекции по истории (в Гарварде Квигли вел только семинары). Квигли без колебаний согласился, и вскоре выяснилось, что он — прирожденный преподаватель, лектор от бога, производящий неизгладимое впечатление на своих слушателей[676]. За 35 лет работы в Школе международных отношений (1941–1976) Квигли издал только две книги («Эволюция цивилизаций» и «Трагедия и надежда»), но зато подготовил десятки тысяч студентов, многие из которых определяли впоследствии внешнюю и внутреннюю политику США. Составить представление о том, как воспринимали Кэрролла Квигли его друзья и коллеги, можно по следующему отрывку из предисловия Гарри Хогана к «Эволюции цивилизаций»:
Для меня он был — можете смеяться, если хотите, — человеком масштаба Блаженного Августина, Пьера Абеляра и Фомы Аквинского, разыскивавшим истину путем исследования подлинной реальности, которую он вытаскивал на свет божий из человеческой истории… Если Бог западной цивилизации, которой Квигли посвятил так много лет, существует — сегодня он приветствует Квигли как одного из своих лучших угодников [Quigley, 1979, p. 16].
Упоминание Бога западной цивилизации в этой цитате не случайно: в Джорджтауне Квигли читал курс лекций по эволюции цивилизаций, рассматривая историю человечества в самом крупном масштабе. Разумеется, среди уже умирающих или еще не набравших силу цивилизаций особо выделялась одна — западная, мнение о которой, сложившееся у Квигли за годы работы, нашло свое лучшее воплощение в знаменитом высказывании Билла Клинтона:
Еще тинейджером я слышал призывы Джона Кеннеди к активной гражданской позиции[677]. Будучи студентом Джорджтаунского университета, я услышал кристально ясную формулировку этого призыва, сформулированную профессором Кэрроллом Квигли. Американцы — величайшая нация в мире, поскольку мы всегда верим в две вещи: в то, что завтра может быть лучше, чем сегодня, и что каждый из нас несет личную моральную ответственность за то, чтобы это было сделано[678] [Clinton, 1992].
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Гражданская позиция Квигли была замечена, разумеется, не только президентом Клинтоном (через 16 лет после смерти профессора); на протяжении многих лет он был консультантом различных правительственных учреждений, таких как Министерство обороны[679], Государственный департамент и Особый комитет Конгресса по науке, космосу и технологиям. Любопытно, что, несмотря на увлечение историей вооружений и работу на Министерство обороны, сам Квигли по политическим взглядам был скорее пацифистом, выступал против войны во Вьетнаме[680] и чрезмерной роли военно-промышленного комплекса в правительстве США. Тем не менее к середине 1960-х годов профессор Джорджтаунского университета Кэрролл Квигли был уважаемым членом общества, принятым[681] в американском истеблишменте и не проявлявшим (в отличие от того же Миллса) каких-либо бунтарских наклонностей. И вдруг — «Трагедия и надежда»! Какая муха укусила уважаемого профессора?
Читатель. А может быть, он и не собирался разоблачать истеблишмент? Просто изучал свою любимую западную цивилизацию, изучал и доизучался?
Теоретик. Вот это было бы здорово, подхватывает господин Смит. Тогда можно доложить сюзерену, что Квигли просто вскрыл «дырочки» в нашей системе безопасности, за что его, а лучше меня, следует представить к награде! Но можем ли мы быть уверены, что все дело только в научном подходе? Что там писал Квигли в своей первой книге «Эволюция цивилизаций»? Следует ли из нее специализированный интерес к властвующим элитам? Держа перед собой эти вопросы, обратимся к научной биографии мятежного профессора.
Кэрролл Квигли начал читать свой курс по эволюции цивилизаций в 1941 году, всего через несколько лет после выхода в свет первых шести томов[682] «Постижения истории» Тойнби[683], сделавшей цивилизации предметом исторической науки. Опубликованное в 1946 году краткое изложение[684] шести томов Тойнби стало мировым бестселлером, и с этого момента слово «цивилизация» у любого образованного читателя стало ассоциироваться с «вызовом и ответом»[685], а также с «творческим меньшинством», которое находит этот самый ответ[686]. Концепция истории, которую Квигли преподавал уже несколько лет, существенно отличалась от теории Тойнби, и ему, конечно же, приходилось разъяснять студентам недостатки идей модного бестселлера. За 15 лет подобной работы концепция Квигли превратилась в целостную, понятную каждому студенту и действительно многое объясняющую теорию, которую он и счел нужным изложить в отдельной книге.
Поначалу может показаться, что Квигли попросту повторяет Тойнби. И у того и у другого присутствует список цивилизаций (26 у Тойнби, 16 у Квигли); и у того и у другого каждая цивилизация проходит определенный цикл от рождения до смерти[687]. Однако затем становится ясно, что Квигли описывает цивилизации совершенно иначе, чем Тойнби. Тойнби понимал под цивилизацией «более протяженный в пространстве и времени, чем города и государства, объект исторического исследования», наделяя этот «объект» разными чертами в разных томах своего произведения[688]. Квигли дает своей «цивилизации» однозначное определение: «производящее общество, обладающее инструментом для экспансии» [Quigley, 1979].
Цивилизация, по Квигли, это такая штука, которую невозможно не заметить: она доберется до вас, куда бы вы ни спрятались, потому что главное занятие цивилизации — экспансия. Только распространяя свое влияние (военное, экономическое, религиозное) на окружающие пространства, общество может стать «более протяженным объектом», просуществовать многие века и оставить значимый след в истории[689]. Сделать это цивилизация может, лишь располагая соответствующим инструментом — в том значении, которое этому обыденному термину («если у вас есть молоток, все вокруг превращается в гвозди») придает Квигли. Он выделяет в обществе шесть базовых потребностей:
