точном времени передач с этого аппарата, но их оборудование было таким сложным, что я, не будучи специалистом, не могу сообщить о них каких-либо подробностей. Они были огромными, и их оборудование занимало почти три комнаты. Я, бывало, наблюдал, как они искрились, гудели и потрескивали, и поражался тому, что сложные операции осуществлялись за долю секунды, и автоматически расшифрованные сообщения вылетали, как на телетайпе. К сожалению, мы так и не смогли разработать простой метод получения агентом сообщений, так что эта поразительная радиосвязь осталась односторонним средством связи.
Количество оборудования, необходимого моему ведомству в разных странах, едва ли можно себе представить. Массовое использование агентов в одной только России требовало сотен раций в месяц, а их производство нашей и без того перегруженной оборонной промышленностью было сопряжено с огромными трудностями, хотя мне удалось в какой-то степени облегчить ситуацию, организовав производство ламп для них в зарубежных странах.
После 1942 г. я создал специальный отдел, обеспеченный хорошим финансированием, для проведения исследований в области микропленок, невидимых чернил, шифров и дешифровки; и другой отдел — для подделки документов, удостоверяющих личность, резиновых печатей и паспортов.
Любопытный инцидент, связанный с этим, произошел во время моего первого допроса американцами в 1945 г. Офицер, проводивший допрос, все больше и больше раздражался, когда я утверждал, что никогда не был в Америке. Наконец, он выложил передо мной американский паспорт на мое имя, в котором стояли штампы о посадке на судно и высадке с него, штампы санитарных властей, имелись мои отпечатки пальцев и т. д., а также моя вклеенная фотография с должной печатью. Я был изумлен, пока не вспомнил, что этот паспорт подарили мне на мой день рождения в 1943 г. сотрудники нашего технического отдела, и это был первый сделанный ими поддельный паспорт. Сначала американцы отказывались верить, что он поддельный, и настаивали на его подлинности, но многочисленные исследования наконец доказали, что я говорил правду.
Одним из моих помощников был человек, обладавший экстраординарной способностью имитировать любой почерк за несколько минут, да так точно, что обманывались все эксперты-графологи. Когда в 1942 г. в Москве был создан Национальный комитет «Свободная Германия», в Германии были получены письменные заявления генерала фон Зейдлица и других и письма, написанные генералом фон Паулюсом — командующим немецкими армиями в Сталинграде — своей семье. Гитлер хотел узнать, могли ли в Москве подделать почерки этих офицеров. Графологи и психологи единодушно утверждали, что это невозможно. Но их утверждения были опровергнуты, когда мой эксперт написал длинные донесения почерками фон Паулюса, фон Зейдлица и других членов Свободного немецкого комитета. Однако сам Гитлер полагал, что заявления, полученные им из Москвы, были подлинными. Я использовал услуги этого сотрудника в случаях, когда нужно было получить подписи людей, которые на тот момент отсутствовали.
Существовал отдельный департамент для исследовательских работ в области прослушивающих и записывающих устройств, который добился поразительных результатов путем использования новейшего электронного технического оснащения. Мы также добились больших успехов в совершенствовании фотоаппаратуры, и у нас имелись специальные фотокамеры, с помощью которых можно было делать фотографии незаметно для окружающих. Даже фото, сделанные в помещении, выходили отчетливыми. Такая камера была не больше спичечного коробка, а объектив был настолько искусно замаскирован, что мог быть похожим на запонку, если камера находилась под манжетой, или на знак отличия на лацкане пиджака. Для каждого задания были специальные фотокамеры. Мы могли уменьшить страницу полноразмерной газеты до булавочной головки, а когда изображение увеличивали, его можно было прочесть с большой легкостью. Целые папки с документами можно было сохранить таким образом на фотопленке длиной в полдюйма. Несколько раз, когда я ездил, не имея защиты в виде дипломатической неприкосновенности, я возил такие пленки внутри пустого фарфорового зуба.
Ввиду постоянной угрозы уничтожения во время авианалета, висевшей над Берлином после 1943 г., я распорядился сфотографировать самые важные досье моего департамента на микропленку. Эти пленки были положены в два стальных контейнера, достаточно небольшие, чтобы помещались в портфель. В качестве дальнейшей меры предосторожности в каждый контейнер был встроен взрывной механизм, чтобы его содержимое можно было уничтожить, если кто-то, кто не знает шифра для вскрытия контейнера, попытался бы вскрыть его. В конечном счете оба контейнера и были уничтожены таким образом.
Нашему главному специалисту-химику удалось приготовить секретные чернила, устойчивые к любому химическому и инфракрасному исследованию. Я не помню точные детали, однако помню, что главными элементами чернил была примесь гемоглобина человеческой крови, чтобы в случае необходимости наш агент мог просто проколоть себе палец, смешать каплю своей крови с приготовленным раствором и получить красные чернила, которые полностью исчезали через три минуты. Лишь те, кто знал секретную формулу, могли восстановить написанное, которое появлялось, как будто было написано зелеными чернилами. Этот процесс не включал чисто химические реакции; в нем использовались и биологические процессы.
Благодаря сотрудничеству со специалистами министерства почтовой связи рейха нам удалось подключить прослушивающее оборудование к кабелю, протянутому между Англией и Америкой. Слово «прослушивание» использовано фигурально. Несмотря на изоляцию кабеля, нам удалось путем использования коротковолновых инструментов записать высокочастотные импульсы, бегущие по нему, и путем невероятно сложного процесса расшифровать их. Кабель, который мы «прослушивали», использовался для связи между Англией и Соединенными Штатами; по нему главным образом шли запросы подкреплений и материальной части — самолетов, бензина, пушек и танков. Путем систематической оценки полученной таким образом информации мы могли определить особое значение производства вооружений и поставок. На основе огромного количества информации можно было также делать выводы о морских конвоях и перевозках, что было крайне важно для планирования нападений наших подводных лодок на суда союзников.
В начале 1944 г. мы попали в яблочко, подслушав телефонный разговор между Рузвельтом и Черчиллем, который был перехвачен и расшифрован крупным постом прослушивания Германии в Голландии. И хотя разговор был зашифрован, мы расшифровали его посредством чрезвычайно сложной аппаратуры. Он длился почти пять минут и раскрыл нам постепенное наращивание военной активности Великобритании, что подтвердило поступающие донесения о грядущем вторжении. Если бы эти два государственных деятеля знали, что враг слушает их телефонный разговор, Рузвельт вряд ли простился бы с Черчиллем, сказав: «Мы приложим максимум усилий — ну а теперь я пойду на рыбалку».
И хотя на оккупированных территориях наши меры безопасности против британской разведки были довольно успешными, постепенно нарастающее сопротивление среди гражданского населения Голландии, Бельгии, Франции и Норвегии способствовало борьбе между нашей контрразведкой и британской разведслужбой, которая становилась все ожесточеннее. Англичане вовсю использовали движения Сопротивления, чтобы заполучить плацдармы для своей разведки даже в центре Германии путем проникновения в сильно разросшиеся ряды насильно привлеченной
