везде проходили октябристы и более правые, кадеты теряли один уезд за другим. Многие дворянские собрания (в первую очередь — курское и московское) исключили из своей среды кадетов-депутатов, подписавших Выборгское воззвание. На выборах в Петербургскую городскую думу (в ноябре) победили консервативные «стародумцы».
Конечно, избирательное право было очень ограниченным. «Нужен немалый запас знаний и веры в правоту конституционной идеи, чтобы не передаваться на сторону реакции», — с грустью отмечал старый либеральный журнал «Вестник Европы». Позиция журнала, вокруг которого со времен его основателя Н. М. Карамзина всегда группировалась либеральная столичная элита, весьма показательна для понимания общественных настроений переходного времени, когда все старое перевернулось, а новое только укладывается, когда торжественные декларации еще ничем не подкреплены, не вылились в законодательные, правовые нормы и повседневная обычная жизнь регулируется стародавними положениями об охране; сохраняется всесилие администрации. Словом, у одних бесправие и надежды, у других сила. Внизу власть тьмы, а наверху — тьма власти. В подобных ситуациях небывало возрастает значение первых должностных лиц: императора, премьера, государевых столпов, от которых «низы» ждут правды-справедливости на державном уровне и, если команды на «всеобщее уравнивание» не дождутся, начнут бунтовать.
Но можно ли назвать программу Столыпина воплощением подобных народных упований на государственную справедливость? Совместимы ли с оной внесудебные расправы? Ответ очевиден. И аграрно-крестьянские реформы (хуторизация села) вызывали неоднозначное отношение. В них, правда, содержалось обещание продать крестьянам на льготных условиях до 12 млн десятин земли, но именно продать. Эта мера просто меркла перед посулами левых, звавших мужика осуществить немедленный «черный передел» земли. Мог ли Столыпин победить на выборах во Вторую Думу, провести в нее угодных правительству кандидатов, способных одобрить его программу? Ответ дали выборы.
Избирательная кампания во Вторую Думу началась в конце ноября. В ней участвовали и крайние левые. Боролось, в общем, четыре течения: правые, стоящие за укрепление самодержавия; октябристы, принявшие программу Столыпина; кадеты и левый блок, объединивший социалистические группы и партии. Устраивалось много шумных предвыборных собраний с «диспутами» между кадетами и социалистами, октябристами.
Со стороны кабинета Столыпина были сделаны попытки воздействовать на выборы. С помощью сенатских разъяснений был несколько сокращен состав избирателей в городах и на съездах землевладельцев (крестьян). Партиям левее октябристов было отказано в легализации, и только легализованным партиям было разрешено раздавать печатные избирательные бюллетени. Эта мера особого значения не получила: у левых оказалось достаточно добровольных помощников, чтобы заполнять бюллетени от руки.
И все же избирательная кампания носила иной характер, чем при выборах в Первую Думу. Тогда никто не защищал правительство. Теперь же борьба шла внутри общества, более состоятельные слои населения почти целиком повернулись против революции. Сам этот факт был гораздо существеннее, чем то, кто получит большинство. Левые опирались на рабочих. Более квалифицированные пролетарии («рабочая интеллигенция») тянулись к меньшевикам, к Плеханову, фабричные (ткачи), не порвавшие связь с деревней, поддерживали эсеров. Крупные промышленные центры, потомственный пролетариат, как писал Ленин, был оплотом его партии.
Многое зависело от позиции крестьян — ведь старый избирательный закон, принятый по инициативе царя, давал крестьянину «эпически мудрому» достойное место в Думе. Основная борьба за голоса мужиков развернулась между эсерами и кадетами. Стремясь склонить крестьян на свою сторону, кадеты в своей предвыборной кампании опирались на весьма выигрышное обещание дать землю крестьянам в любом количестве, однако об условиях ее получения благоразумно предпочитали умалчивать. Крестьянство не могло устоять перед подобными заманчивыми посулами.
Известно, что роспуск Первой мужицко-кадетской Думы сильно поубавил веру крестьян в намерения царя, который осуществит их мечту о «трудовом земельном наделе» и «всеобщем равнении». Их информированность была, конечно, не столь велика, как у горожан, но и они были в курсе последних новостей. В деревне широко распространялись газеты, а номера с важнейшими новостями ходили по рукам, зачитывались до дыр. Правительственные сообщения обычно расклеивались в волостном правлении. Церковный двор, площадь перед храмом нередко превращались в своего рода политический клуб, услышанное здесь быстро разносилось по окрестным весям. Среди крестьян всегда были авторитетные старики — «грамотеи», выступавшие в роли истолкователей последних вестей. Следует также учитывать, что к этому времени уровень грамотности среди крестьян стал намного выше. Распространенный штамп о «неграмотных темных мужиках», «навозе истории» весьма далек от реалий жизни. Среди крестьянских парней-новобранцев призыва 1914 г. грамотные составили больше половины. К тому же опыт показывает, что далеко не всякий неграмотный человек стоит вне политики.
В деревнях завязывались оживленные споры, разговоры «про жизнь». Были сторонники различных направлений, верили и левым, звавшим к «черному переделу», и кадетам, особенно поначалу, надеясь, что Дума «исхлопочет землю». Но многие, и таких становилось все больше, заявляли, что Дума — это чисто господская затея, что собравшиеся в Питере господа не будут отстаивать интересы мужика.
Первую Думу крестьяне называли «Государственной земельной Думой» и посылали ее председателю Муромцеву письма-заверения, что «всем миром» станут на ее защиту. Увы, этого не произошло. Разгон Первой больно ударил по престижу Второй. Что же это за власть, рассуждали мужики, если ее разгоняют беспрепятственно, она и за себя-то постоять не сумела…
Словом, на Вторую уже особо не уповали, полагали, что и ее разгонят. Падение надежды, что Дума «исхлопочет землю», усилило крестьянскую тревогу. Оно же привело к еще большему интересу к политике. Крестьяне нередко заявляли «грамотеям»: «Ты не паши, не коси, а читай и нам передавай вычитанное, а мы уж за тебя все в поле сделаем, ты постарайся для мира». Без учета политического пробуждения крестьянского мира нельзя понять ни итогов выборов, ни активности крестьянских представителей (трудовиков) в Думе.
Избрание выборщиков происходило в январе. В обеих столицах кадеты сохранили свои позиции, хотя голосов за них сильно поубавилось. Победили они и в большинстве других крупных городов. Гораздо более пестрыми были результаты по губерниям. Крестьяне выбирали в Думу тех, кто обещал землю без оговорок и проволочек. С другой стороны, среди землевладельцев проявилось резкое поправение. Одни губернии посылали в Думу трудовиков, а другие — умеренных и правых. На Волыни симпатии крестьян завоевал Союз русского народа, опиравшийся на поддержку православной церкви. Центральные губернии дали наиболее правый результат, поволжские — наиболее левый. Кадеты потеряли почти половину своих мест, октябристы, напротив, усилились. Правые в Москве получили на 1/3 больше голосов, а в Петербурге — на 1/3 меньше. Вторая Дума
