– Ложись, – шепчу спутнику, сама распластавшись на земле.
Все равно увидят, если решат посветить в эту сторону. Так что наша задача – лежать и не шевелиться, чтобы ненароком не задеть ни одну веточку.
Пересмешник почти мгновенно укладывается на живот рядом со мной. Теперь я вижу его почти отчетливо – пространство у люка ярко освещено сразу тремя фонарями.
Спутник поворачивается ко мне и показывает три пальца, качает головой. Он прав: к трем вооруженным типам без оружия соваться глупо. В свете предстоящих событий я почти смирилась со своей скорой смертью, но умирать по дурости не хочу.
Киваю в ответ: поняла, не высовываемся, следом не идем, ждем.
Троица с фонарями, должно быть, уже изучила местность вблизи люка до зубовного скрежета. Поэтому незнакомцы даже не пытаются исследовать кустарники, а направляются в сторону лагеря. Тихо выдыхаю.
– …Да где он там может прятаться? – долетает до нас обрывок разговора. – Все проверили.
– Бараки – да, а шахта большая. Не ленись…
Голоса удаляются, свет фонарей исчезает. Становится совсем темно.
Некоторое время молчим, чтобы убедиться, что из люка больше никто не появится. Чувствую, как в бедро впивается край острого камня, но все равно не шевелюсь.
Пересмешник встает первым.
– Пойдем. – Зажигает фонарь и направляется к люку. – Посмотрим, что ли.
Выбираюсь из кустов за ним, оглядываюсь в ту сторону, куда ушли незнакомцы. Делаю шаг и оглядываюсь снова. Но вижу лишь темноту.
Пересмешник уже приплясывает у люка, обходит его так и эдак, примеривается.
– Если тут не только современное оружие, но и современные технологии, то, если ты сейчас откроешь люк, может завопить сирена, – высказываюсь, пытаясь мыслить рационально. Тем не менее мне самой до ужаса хочется заглянуть внутрь, наплевав на безопасность.
Пересмешник оборачивается ко мне и подносит фонарь к своему подбородку – так детей пугают жуткими рожами; подмигивает.
– Или не завопит. – После чего вкладывает пальцы в специальные углубления и тянет крышку на себя.
Никаких сирен. Только ветер и шум реки.
– С ума сошел? – упрекаю.
Корчит гримасу.
– Не делай вид, что ты сама не мечтала туда заглянуть.
В ответ одариваю мужчину убийственным взглядом. Конечно, мне хотелось посмотреть, что под крышкой, и он это прекрасно понимает.
Пересмешник заглядывает внутрь, подсвечивает фонарем. Делаю шаг поближе, потом еще. Мне и правда до ужаса любопытно.
Внутри уходящая вниз широкая труба выстлана металлом, металлические скобы выполняют функцию лестницы. Металл. Не пластик. Что-то основательное, крепкое. И, куда бы ни вел этот ход, он уходит настолько глубоко, что свет фонаря не достигает дна и просто теряется в темноте.
– Может, спустимся? – вдруг предлагаю, отбросив осторожность.
В конце концов, это моя дурная привычка – все анализировать. Если мне осталось жить два дня, так, может, пора рисковать, не думая о последствиях?
Но Пересмешник мигом остужает мой пыл.
– Умирать я пока не планирую и тебе не советую. – Возвращает крышку на место, отряхивает ладонь о ладонь. – Нам нужно больше информации.
Вздыхаю, но соглашаюсь.
Если я для себя уже все решила, то Пересмешнику и правда не стоит умирать из-за моего желания утолить любопытство напоследок.
– Завтра, перед состязаниями, я планирую наконец отоспаться. А после них можно и продолжить исследования.
– Хорошая идея, – поддерживаю уже без энтузиазма.
После испытаний он продолжит исследования без меня…
– Не спи. – Мужчина подхватывает меня под руку. – Времени мало.
Согласна. Если те люди ушли исследовать шахты, то нам следует поторопиться, чтобы не столкнуться с ними и не разделить участь Чижа.
* * *
– Подсадить? – веселым шепотом предлагает Пересмешник, стоя под моим окном.
Мы молча пробирались до самого барака, боясь наткнуться на людей с оружием, и это первое, что он произносит с того момента, как мы отошли от реки.
Мне же не хочется разговаривать – нужно подумать о слишком многом.
– Сама справлюсь, – отказываюсь и немедля хватаюсь за выступ, подтягиваюсь. – Не торчи на свету, – шиплю уже сверху, свешиваясь через край подоконника.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Как прикажешь, Джульетта, – усмехается Пересмешник и отступает от стены барака, пятясь.
И правда, свесилась, как с балкона, дура.
Корчу угрожающую гримасу и скрываюсь в комнате.
Глава 15
…Я в раздевалке. Металлические шкафчики с серийными номерами и панелями замков, открывающихся по отпечатку ладони. Круглые плоские лампы на потолке светят тусклым оранжеватым светом.
Сижу на длинной невысокой скамье. Снимаю с себя грубые ботинки и темно-серые брюки. Надеваю взамен них черные обтягивающие штаны, мягкие кроссовки на тонкой подошве. Одна кроссовка, вторая…
– Эй, Николс, – раздается надо мной голос, – чего это ты сегодня так рано?
Чувствую укол раздражения. Вскидываю глаза.
– Мейс, тебе-то что за дело?
«Лейтенант Мейси Плун» – гласит нашивка на форменной рубашке жгучей брюнетки, подпершей плечом соседний с моим шкафчик. На лице девушки скучающе-презрительное выражение, а руки важно сложены на груди.
Не могу вспомнить, ни кто эта особа, ни что меня с ней связывало, но не сомневаюсь, что подругами мы не были.
А сознание цепляется за серую форму с шевроном на плече – белой буквой «П» в зеленом круге на синем фоне. Я только что сняла точно такую же.
– Да так. – Коллега кривит губы, точь-в-точь как Кайра, когда пытается меня чем-нибудь зацепить. – Слышала, как твой дружок устроил шум в приемной у Старика.
Старик? Это имя? Кличка, прозвище?
Судя по контексту, начальство.
Я из прошлого подскакиваю, так и не застегнув вторую кроссовку.
– Что значит «устроил шум»?
– А я почем знаю? – Ярко-алые губы снова кривятся. – Вроде Старик не хотел его принимать, а он настаивал. – Усмешка. – Что будешь делать, если Валентайн допрыгается и его выкинут отсюда, а? Таскаешься за ним, таскаешься. Как собачонка.
Приходит новое воспоминание: Мейси бегала за Ником, добиваясь его внимания, пока он ее прямо не отшил. Прямо и не слишком-то вежливо.
– От суки слышу, – огрызаюсь я из прошлой жизни. Наконец застегиваю кроссовку, перекидываю одну лямку рюкзака через плечо и быстрым шагом направляюсь к выходу.
– О да, беги на помощь, мамочка, – смеется вслед Мейси.
Замираю в дверях и оборачиваюсь. Ничего не говорю, просто смотрю – и улыбка сходит с алых губ, будто ее стирают тряпкой.
– Отвали от меня, – говорю предупреждающе. – И от Ника – тем более.
Покидаю раздевалку, не дожидаясь ответа.
Говорят же, отвергнутая женщина – та еще напасть. Так к Нику бы и цеплялась. Ему палец в рот не клади – быстро ответит так, что расхочется надоедать, а заодно и повеселит тех, кто окажется поблизости. Но Мейси выбрала своей мишенью меня.
Только она не знает, что девочки из трущоб долго терпят, а потом бьют – без разговоров.
* * *
Почти бегом преодолеваю один коридор, другой… Серые стены, полы и потолки с продолговатыми плоскими лампами. Кое-где на стенах красуются все те же эмблемы – белая буква «П» в зеленом круге на синем фоне.
Один поворот, второй…
Память милостиво раскрывается: прежняя я спешит по серым коридорам, а я настоящая уже знает, что Старик на самом деле – мой шеф, полковник Маккален, и злить его точно не рекомендуется. Что Ник творит?
В дверях приемной начальника сталкиваюсь с его секретарем, Ким. Женщина бледная, из обычно идеально лежащей волосок к волоску прически выбилось несколько прядей.
– О бог мой. – Ким закатывает глаза к потолку и широко расставляет руки, преграждая мне путь. – Только тебя тут не хватало.
– Что здесь происходит? – требую на выдохе.
Звукоизоляция здесь гораздо лучше, чем хотелось бы: слышны громкие голоса, но слов не разобрать. Но то, что разговор проходит не на мирной ноте, очевидно.
