– Только в паре с тобой, – напоминаю с усмешкой.
Филин вполне ясно высказался после прошлого раза: если подеремся еще, наказание получим обе.
Во взгляде Кайры – жгучая ненависть, но и страх в нем тоже присутствует.
– Заткнись и умойся, – советует ей наконец подошедшая к нам Сова. – И лучше не лезь к Филину с жалобами.
Чайка демонстративно изучает свои ботинки. Пожалуй, впервые вижу ее молчащей так долго.
– Тоже мне защитница убогих! – вспыхивает Кайра. После чего вытирает вновь выступившую кровь из носа тыльной стороной ладони и галопом несется в барак.
Чайка растерянно оборачивается подруге вслед. Кажется, не ожидала, что та так легко сдастся.
– Гагара сама виновата, – заявляет, когда дверь за Кайрой захлопывается и Чайка понимает, что та действительно ушла.
Сова морщится, заправляет под косынку выбившиеся волосы.
– Не тявкай, – бросает Чайке.
Та оскорбленно закатывает глаза:
– У-у-у, старая ведьма.
В отличие от подруги Чайка не убегает, а гордо вскидывает подбородок, расправляет плечи и шествует в барак с видом победительницы.
– Крысы, – комментирует Сова, как сплевывает.
– Согласна, – бормочу.
– А ты – дура! – припечатывает и отворачивается, будто ей и смотреть на меня противно.
* * *
До ужина еще полчаса.
Мужчины уже вернулись с рудника: кто-то ушел к реке, кто-то ополоснулся прямо тут, во дворе. Снимаю просохшее белье с веревок.
Состязания уже послезавтра. Неделя моего проживания в одиночестве почти истекла.
Пересмешник рассчитывает «выиграть» меня… Хочу ли я этого? Определенно нет. Но будет ли с ним так же отвратительно, как с Пингвином? Сумеем ли мы ужиться?
Пустые мысли. Еще неизвестно, кто займет призовые места после Момота. Кто знает, кому еще из «холостяков» я могу приглянуться? Популярностью у мужчин не пользуюсь, но выбор у них невелик, так что загадывать бессмысленно.
Снимаю вещи, сворачиваю и складываю в таз. Одну за другой, следующую. Боковым зрением замечаю, как открывается дверь барака.
Чайка.
Та опасливо поглядывает по сторонам, а потом решительно выпрямляет спину и быстрым шагом направляется ко мне. Решила повторить подвиг подруги? Не боюсь, но минус в том, что сейчас драка не останется незамеченной.
Поворачиваюсь к женщине лицом, отодвигаю от себя таз ногой – не хочу, чтобы он помешал мне снова. Однако не вижу в Чайке признаков агрессии: взгляд хитрый, бегающий, но не враждебный. Тем не менее не спешу расслабляться.
– Дело есть, – сообщает негромко, не забыв обернуться на дверь барака. Боится, что Кайра увидит, с кем та ведет переговоры?
Пожимаю плечом.
– Говори.
– Хочешь информацию – плати. – Губы собеседницы трогает неприятная улыбка.
Можно подумать, у меня есть чем ей заплатить. Не вздумалось же Чайке сочинять, будто всплыли какие-то важные сведения, а взамен обманом получить от меня обещание не приближаться к Пересмешнику ради Кайры?
– Я не торгуюсь, – огрызаюсь.
Не собираюсь никому ничего обещать. После ужина, как только стемнеет, у нас с Пересмешником запланирована вылазка по окрестностям, поэтому это проблемы Кайры – нравится ей наше с ним общение или нет.
– Тебе будет интересно, – не сдается Чайка. Опять оглядывается на дверь и заговорщически понижает голос еще сильнее: – Заколка.
– Что?
– Заколку свою давай – скажу. – А сама уже протягивает руку ладонью вверх.
Странный выбор, учитывая то, что у Чайки короткая стрижка.
Вначале думаю послать женщину подальше с ее сомнительным бартером, а потом протягиваю руку к затылку и расстегиваю заколку. Волосы рассыпаются по плечам.
– Забирай. – Без сожаления отдаю доставшуюся мне в одну из поставок Тюремщиков вещь. Типовая, такие заколки здесь в свое время были почти у каждой. Просто со временем потерялись или сломались, а моя – нет. Плевать, завяжу волосы шнурком.
В глазах Чайки появляется алчный блеск, будто ей отдали что-то по-настоящему ценное. Женщина торопливо убирает добычу в карман, не забывая снова обернуться на барак, подманивает меня к себе пальцем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Осторожно делаю один шаг к ней.
– Ворон сказал, что Момот не хочет жить с Олушей.
Приподнимаю брови: неожиданно. Судя по тому, как он ее колотит, ему удается реализовывать с ней свои садистские наклонности.
– Мне что с того? – не понимаю.
Но Чайка мой вопрос игнорирует – ей нужно высказаться, иначе случится передозировка сплетнями.
– Момот говорит, Олуша все время ревет и стонет, а ему это не нравится.
Молчу, не перебиваю: быстрее выскажет, что накопилось, – быстрее отстанет, и я смогу продолжить работу. К тому же поднимается ветер, простыня, которую я не успела снять, хлопает под его порывами, будто птица гигантскими крыльями.
– …Момот говорит, ему понравилось тебя пороть. Возбуждающе, мол, очень.
Сглатываю, к горлу подкатывает.
– Короче, хочет тебя прибрать к рукам и делать с тобой все, что ему захочется. – Окончание истории звучит по-настоящему радостно. Чайка собой безумно довольна, прямо-таки светится. Усмехается, поигрывает бровями, после чего дарит мне воздушный поцелуй. – Я знала, что тебе понравится новость, – победно завершает свою речь и разворачивается, чтобы уйти. – А за заколочку – спасибо, – бросает уже через плечо и торопливо, как и пришла, уходит в барак.
Во время этого монолога не произношу ни слова. Так и стою, не моргая глядя Чайке вслед, ногти впиваются в ладони.
Моя разделанная в мясо спина подействовала на Момота возбуждающе…
Спазмом скручивает желудок, и я еле успеваю добраться до туалета.
Кажется, сегодня ужин мне в горло не полезет.
* * *
– Ты чего такая зеленая? – Встречающий меня в дверях столовой Пересмешник тут же замечает неладное.
Говорит и выглядит так, будто правда беспокоится. Ах да, он же позвал меня с собой в разведку как человека, знающего местность.
– Укачало, – буркаю и быстрее ухожу к столу.
Есть мне теперь не хочется, однако не появиться на ужине – привлечь внимание Филина. А его мне за последние дни по горло хватит.
Пересмешник перехватывает меня за запястье, не останавливает, но замедляет, пристраивается рядом.
– Вечером все в силе, – подтверждает шепотом нашу утреннюю договоренность. Верно, за столом все сидят слишком близко – не поговоришь. – Зайду за тобой.
– Не надо. – Тут же вспоминаю, что Кайра каким-то образом умудрилась проследить, что этим утром он выходил из моей комнаты. Не хватало еще, чтобы она увязалась за нами на улицу. – Я вылезу в окно. Встретимся за бараком.
Пересмешник приподнимает брови, но не возражает. То ли потому, что план его устраивает, то ли причина в том, что мы уже подошли к столу и нас могут услышать.
Сажусь. Чувствую на себе пристальный взгляд.
Вскидываю голову: Момот. Сидит за соседним столом, но смотрит на меня. Определился с тем, чего (вернее, кого) хочет, и теперь пялится, осматривает, как товар перед приобретением. Осталось только стукнуть молоточком и объявить: «Беру!»
Поджимаю губы и отворачиваюсь. К горлу снова подступает.
– С тобой точно все нормально? – Пересмешник едва ощутимо касается моего плеча своим.
Качаю головой и тут же сама себе противоречу:
– Нормально.
Но нам уже подают еду, и Пересмешник оставляет меня в покое.
Ник, мои воспоминания, странные люди в лесу… Жаль, мне очень хотелось получить ответы на вопросы, связанные со всем этим.
Но так, значит, так.
Пусть меня потом вешают…
Глава 14
Вечером наступило безветрие.
За окнами – тишина. Вот только что слышались голоса, доносилась брань Совы, смех Кайры, громкая быстрая речь Чайки, и через миг – ничего.
После ужина некоторые вышли во двор, кто-то отправился к реке или просто выбрался послоняться по улице. Но стоило стемнеть, жители Птицефермы разошлись по комнатам: кто к себе, а кто в гости к соседу. Стало тихо.
