– Уложу его в поединке.
Нет, не послышалось.
Качаю головой, медлю, подбирая слова – насмехаться и обижать его после того, сколько Пересмешник для меня сделал, не хочется.
– Вы элементарно в разных весовых категориях.
Но тот и не думает впечатляться.
– Еще аргументы? – язвит.
– Соперники определяются жеребьевкой. Ты можешь проиграть еще с другим противником, так и не встав в спарринг с Момотом. Или же провести десять боев и просто упасть под ноги Момоту от усталости.
Пересмешник усмехается, зачесывает пятерней не собранные этим вечером волосы назад. Часть из них снова падает на лицо, придавая их обладателю взъерошенный и немного забавный вид.
Нет, я совершенно не хочу, чтобы Момот завтра покалечил этого упрямца.
– А еще может упасть метеорит, – передразнивает меня арендатор моего подоконника. – Разберемся. Пообещай, что будешь за меня болеть.
Буду.
– Болеть буду не я, а твои поломанные кости, – говорю на полном серьезе.
– Кости срастаются, – отвечает Пересмешник со знанием дела. – От темы не уходи. Пообещай за меня болеть, и эти соревнования – мои.
Он говорит все это с усмешкой, так что такие слова не выглядят высокомерно или заносчиво.
Вспоминаю свою недавнюю ассоциацию.
– Ты мне еще голову дракона пообещай принести.
Смеется.
– Ага, и еще десять девственниц в придачу. Так будешь?
Вот же упрямый.
– А если скажу, что нет, не станешь зря рисковать своей шеей? – интересуюсь. – Нам с тобой еще в разведку идти.
Прищуривается, а физиономия совершенно довольная.
– Значит, все-таки волнуешься за меня?
– Опасаюсь, – не сдаюсь.
– А значит… – подталкивает.
Вроде и смеется, но создается впечатление, что ему на самом деле важно от меня это услышать.
Возвожу глаза к потолку.
– Значит, я буду за тебя болеть, – произношу, будто у меня выпытали такой ответ. Хотя, по сути, так оно и было.
– Вот так бы сразу. Все головы девственниц будут твои, – подмигивает мне Пересмешник и ловко спрыгивает с подоконника наружу.
Черт, а у меня так получится? В одно движение.
Вскакиваю и бегу к окну.
– Дракона головы! – возмущаюсь, толком не отдавая себе отчета в том, что кричу это довольно громко и меня могут услышать как с улицы, так и из соседних комнат. – Что мне делать с головами девственниц?!
– Разберемся! – весело доносится в ответ.
Глава 16
Сегодня солнечно и ветрено. Все жители Птицефермы собрались во дворе.
Мужчины не пошли на рудник, женщины не отправились в огород, на веревках не сушится белье – все дела оставлены, сегодня день «икс»: состязания.
Пока одни еще подтягиваются во двор, а другие уже выбирают себе место в «зрительном зале», Сапсан и Зяблик вбивают в землю колья и натягивают между ними веревки, обозначая ринг. Чайка остервенело размахивает метлой, убирая с будущего места боя мелкие камешки и мусор, принесенные ветром.
Люди галдят, обмениваются предположениями о том, кто войдет в число победителей. Кайра с мечтательным выражением на лице уселась на верхней ступени крыльца и вслух рассуждает, сколько мужчин будут проливать кровь ради того, чтобы разделить с ней комнату. Сидящая рядом с ней Рисовка подперла кулаком щеку и слушает раскрыв рот.
Сама Рисовка уверена, что останется с Сапсаном. Сапсан – хороший боец, и они живут мирно и даже счастливо, насколько это возможно на Птицеферме. Тем не менее в глазах Рисовки видна некая зависть и даже восхищение желанной всеми Кайрой – за первую красавицу лагеря и впрямь многие сегодня будут биться не на жизнь, а на смерть. Вряд ли, конечно, Филин допустит смертельный исход, но в состоянии работать завтра с постели встанут немногие.
Я не участвую ни в процессе подготовки, ни в обсуждении, торопиться занять место в круге около «ринга» тоже не спешу – в любом случае поместятся все. Поэтому отхожу в сторону и молча наблюдаю за всеобщей суетой и оживленностью, подперев плечом стену барака.
Мне не хочется суетиться – будь моя воля, вообще не присутствовала бы. Но Глава не позволит и, если уйду, велит притащить меня назад, пусть даже за волосы, едва поймет, что кого-то не хватает. Я же одна из обещанных победителям наград, мне нельзя уходить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
От этой мысли сводит зубы. Вчерашнего приподнятого настроения, вызванного возвращением части воспоминаний, как не бывало.
А еще к уже привычному ощущению безысходности прибавляется новое чувство – волнение. Я волнуюсь за Пересмешника. Мне не понять восторга Кайры по поводу того, как много людей может пострадать в попытке заполучить ее в сожительницы. В данном случае я бы предпочла, чтобы Пересмешник выкинул из головы мысли о победе над Момотом – мне не нужна его победа, я хочу, чтобы он остался цел.
И то, что думаю об этом, тоже сводит меня с ума. Вчера я с облегчением списала свою симпатию к этому человеку на то, что, возможно, мое подсознание подсказывает мне то, о чем не может рассказать память. Если бы Пересмешник оказался Ником Валентайном, примчавшимся мне на выручку, все стало бы просто и понятно. Но Пересмешник не Ник, и я не мечтаю о его победе, не жажду стать его «парой». Однако едва ли не панически боюсь того, что Момот оставит от него мокрое место.
– Чего такая бледная? – раздается рядом скрипучий голос.
Не поворачиваю головы. Я слышала приближающееся постукивание клюки.
Обнимаю себя руками.
– Не хочу смотреть на предстоящий цирк, – признаюсь тихо, глядя, как Сапсан вбивает последний кол, а Зяблик тянет к нему веревку, чтобы завершить квадрат.
Почти все готово, и до начала остались считаные минуты. Тошно.
– Из-за Момота? – интересуется всеведущая Сова. Впрочем, со словоохотливостью Чайки неудивительно.
Со всей серьезностью обдумываю заданный вопрос и понимаю, что за это утро ни разу не подумала о том, что со мной будет, если – хотя вернее будет сказать когда – Момот объявит меня своим призом. Я ведь еще вчера поняла, что ничего не сделаю. Мне нужно потянуть время, чтобы выяснить, что это за люди протоптали тропинку в лагерь из люка у реки. А значит, придется вытерпеть и Момота, и его садистские замашки. В конце концов, это всего лишь тело.
Пожимаю плечом.
– К черту его, – отвечаю искренне.
Сова крякает.
– Значит, волнуешься за Пересмешника? Никто не сомневается, что он будет биться за тебя.
Наконец поворачиваю голову к собеседнице.
– Думаешь, у него есть шанс против Момота? – уточняю скептически.
Сова шумно вздыхает, приподнимая угловатые плечи.
– Шанс есть всегда, – замечает философски.
Хмыкаю и отворачиваюсь, не спорю. Я все еще очень надеюсь, что Пересмешник проиграет в самом начале и успокоится. Во всяком случае, я точно успокоюсь.
Суета возрастает. Появляется Филин, и все продолжают заниматься тем, чем занимались до этого, но с большим усердием. Чайка настолько ускоряет темп, что теперь ее метла больше поднимает пыль в воздух, чем сметает сор.
Глава, оказавшийся в эпицентре созданной Чайкой пылевой бури, ожидаемо закашливается, после чего прикрикивает на зачинщицу. Та послушно прекращает махать метлой, но уходит с ринга с видом оскорбленного и явно недооцененного таланта.
– Кайра, закончи! – велит Филин.
Та тут же вспархивает с крыльца и принимает от Чайки метлу. Понятно, почему Глава в данном случае выбрал Кайру: ее подметание двора – целое эротическое представление, которым Филин не прочь полюбоваться. Подозреваю, не нуждаясь в постоянной паре, Глава нередко приглашает рыжеволосую красотку к себе в комнату.
А Кайра старается на славу: то приподнимает край и так короткой юбки, оголив бедро едва ли не до пояса, то выпрямляется, устало распрямляя спину и вытирая несуществующий пот со лба, словно ненароком проводя рукой по груди. Кто ее знает, старается ли для Главы или просто увеличивает количество желающих бороться за нее в состязаниях.
Из дверей барака появляется Пересмешник, о чем-то весело переговаривается с Фазаном. Выглядит бодро, видимо, все же отоспался, как и собирался прошлым вечером. За завтраком мне некогда было его рассматривать – я была на раздаче еды, а затем умчалась мыть посуду, так что мы перекинулись лишь словами приветствия. Теперь же я неприкрыто пялюсь на него, он чувствует мой пристальный взгляд и поворачивает голову в мою сторону. Дарит широкую улыбку и посылает нечто вроде воинского салюта.
