возможным»[1131].
К середине 1930-х гг. Всеволодов нашел себя в другой сфере — организовал хор для озвучивания немого кино, а позднее создал свой балалаечный, а затем джазовый оркестр. В оркестре играли и двое сыновей Всеволодова — Борис и Юрий. Сам бывший командарм играл на рояле. С оркестром Всеволодов выступал в Италии. При этом ему повсеместно мерещились советские агенты, якобы разыскивавшие его по итогам Гражданской войны. Позднее в Венгрии Всеволодов с дочерью Татьяной создал джазовый дуэт.
В годы Второй мировой войны Всеволодов организовал магазин, в котором торговал чаем, кофе, фруктами, закусками. Из-за издержек этот бизнес пришлось закрыть. Всеволодов уехал в курортный городок Борсек в Карпатах, где вновь занялся музыкой. В конце войны Всеволодов попытался из Венгрии уехать в Швецию, но это не удалось.
В Венгрии Всеволодов дожил до конца Второй мировой войны. В октябре 1944 г. семья по стечению обстоятельств разделилась. Супруга Всеволодова, сын Николай с семьей и сын Юрий остались в Будапеште (удивительно, но Всеволодов даже не упомянул об их дальнейшей судьбе). Мемуарист с дочерью уехали в Шопрон к сыну Борису. Далее Всеволодов с дочерью отправились в Австрию. Затем им удалось уехать в Бразилию на пароходе, а оттуда в Парагвай, куда они прибыли 15 сентября 1948 г. В Парагвае их встретил русский генерал Н.Ф. Эрн. После нескольких лет жизни в Парагвае Всеволодов, видимо, в марте 1951 г. уехал в Аргентину. Работал на фабрике роялей, а позднее открыл свой кондитерский магазин. Впоследствии Всеволодов с дочерью уехал в США и поселился в Лос-Анджелесе, где около 1964 г. написал воспоминания.
О переезде в США Всеволодов вспоминал: «Мы закрыли магазин и уехали в другое государство. Здесь, в этой благословенной Богом стране, мы нашли все то, что мило и дорого нашему сердцу»[1132]. И далее: «Хотя мне исполнилось восемьдесят пять лет, но я не унываю, бодр, здоров и с большим желанием и энергией принялся за созидание новой жизни»[1133]. Продолжая апологию американской жизни, Всеволодов заключал, что в США «обеспечивают свободную и счастливую жизнь каждому гражданину. Здесь все предусмотрено до мельчайших деталей, и обыватель может жить, работать и творить уверенно и спокойно в противоположность гражданам Советского Союза, где нет никакой свободы и никто не знает, что с ним случится завтра»[1134]. Свои дни командарм окончил в Лос-Анджелесе 12 июля 1967 г. Похоронен он на кладбище Роуз Хилл Мемориал Парк[1135].
* * *
Н.Д. Всеволодов — противоречивая историческая фигура. При всех его внеслужебных интересах Всеволодов в политическом отношении оставался носителем психологии кадрового офицерства, т. е. разделял идеи патриотизма, государственничества, национализма, а следовательно, являлся противником большевиков. Все это подкреплялось тем, что отношения с новой властью у него не складывались. Однако на страницах его мемуаров при явном неприятии террористических методов большевиков, при нелюбви ко всем атрибутам советского режима («матросне», комиссарам-евреям) и приверженности идеалам Белого движения прослеживаются и гордость за свой высокий статус командарма, и явные симпатии к деятелям Красной армии, в особенности к военспецам — таким же, как сам Всеволодов.
По-видимому, испытания революцией и Гражданской войной оказались слишком тяжелы для него. Не все участники тех событий были героями. Не был таковым и Всеволодов, оказавшийся вынесенным волей случая на высшие командные посты в Красной армии. При этом он прошел через череду драматических испытаний и удивительных приключений (многие их подробности изложены в его воспоминаниях), в результате событий 1917–1920 гг. лишился прежнего общественного положения, имущества, попал под арест, что было немыслимо для представителя военной элиты до революции, оказался свидетелем пугающих реалий ЧК эпохи красного террора, не раз находился на волосок от смерти. Затем был вынужден скитаться, неоднократно рисковать собственной жизнью и жизнью близких, торговать на базаре вместе с людьми совсем иного социального статуса. Всеволодов смог уехать из России и пострадал меньше других. Однако фактически в эмиграции ему пришлось начинать с нуля. Штаб-офицер русской армии работал таксистом, ресторатором, играл в оркестре. Та же участь была уготована и его детям. Не берясь судить поведение офицера, отметим, что речь идет о трагедии самого Всеволодова и его близких. Основываясь на анализе воспоминаний, вполне возможно предположить, что к концу жизни, сменив шесть стран, оказавшись очевидцем, участником и жертвой трех войн, мемуарист был уже не вполне здоровым человеком.
ПРИЛОЖЕНИЯ[1136]
Основной массив публикуемых документов представляет собой материалы, собранные членом РВС 9-й армии, старым большевиком (член партии с 1903 г.) И.И. Ходоровским, а также материалы расследования Реввоентрибунала республики.
Ходоровский был одним из видных проводников политики расказачивания на Дону. Документы эти сохранились в Российском государственном военном архиве, по крайней мере, в двух комплектах: один, адресованный председателю РВСР Л.Д. Троцкому — в фонде секретариата председателя РВСР; второй, адресованный ЦК РКП(б) — в фонде управления 9-й армии. Предыстория появления этих комплектов документов, неясная из дела, сохранившегося в фонде председателя РВСР, становится понятной при ознакомлении с документами из второго комплекта, снабженными несколькими сопроводительными записками, а также из материалов Реввоентрибунала республики.
Комиссар Ходоровский являлся одним из двух членов РВС 9-й армии, в отношении которых Реввоентрибунал республики по инициативе Троцкого проводил расследование в связи с бегством Всеволодова. Троцкий предполагал, что комиссары своими действиями могли способствовать измене Всеволодова. Чтобы доказать свою невиновность, Ходоровский собирал оправдательные документы, которые и вошли в подборку.
Уравновешивает эти документы рапорт члена РВС Южного фронта А.И. Окулова Л.Д. Троцкому, содержащий прямые обвинения в адрес членов РВС 9-й армии, допустивших измену командарма. Обстоятельства появления рапорта Окулова изложены в записке Троцкого из Курска по прямому проводу от 28 июня 1919 г., адресованной его заместителю Э.М. Склянскому для передачи в Полевой штаб РВСР в Серпухов и в РВС Южного фронта и отправленной 30 июня также члену Реввоенсовета республики С.И. Гусеву. В этой записке Троцкий потребовал строгого расследования деятельности РВС 9-й армии в период отступления: «Первые сведения заставляют думать, что в самый критический момент члены Реввоенсовета занимались собой и своими семьями, а не выполнением своего долга. Предлагаю трибуналу республики уполномочить лицо для производства расследования, таким лицом мог быть тов. Окулов, еще не вступивший в исполнение обязанностей члена Реввоенсов[ета] Юж[ного фронта], на последнем не настаиваю. № 248/с 28/VI. Пред[седатель] Реввоенсовета республики Троцкий, зам[еститель] пред[седателя] Реввоенсовета республики [И.Ф.] Медянцев»[1137].
Эти сведения дополняет телеграмма, отправленная военным следователем Реввоентрибунала республики Пешехоновым 26 июля 1919 г. из поезда Окулова в Воронеже в Серпухов на имя председателя Реввоентрибунала: «О Ходоровском, Михайлове закончил рапорт сего числа, подписан и отправляется тов.
