— Каллиас, — задохнулась его мать, но он ещё не закончил.
— Я передаю титул моему брату, принцу Финнику Аврелию Атласу, и…
— Каллиас, остановись…
— И передаю ему все обязанности и привилегии, связанные с этой должностью, без всякой злой воли. Пусть он служит своему королевству с достоинством и гордостью.
Маловероятно, учитывая, что это был Финн. Он выполнял службу с сарказмом и неподходящими шутками.
И он возненавидит Каллиаса за то, что тот вынудил его к этому. Но Каллиасу надоело служить прихотям других людей.
Адриата уставилась на него, ярость и ужас по очереди темнели в её глазах, а за ними — разбитое сердце.
— Каллиас, это… ты устал, любимый, ты не обязан этого делать, просто… просто отдохни, и мы поговорим…
— Я не знаю, почему ты не любишь меня так, как других, — перебил он, и в его голосе появилась хрипотца. — Я не знаю, в чём я тебя подвёл, что заставило тебя так сильно хотеть избавиться от меня. Но я слишком долго молчал. Я слишком долго был идеальным сыном, и с меня хватит. Ты не великая королева. Ты великий поджигатель войны. Ты думала, война вернёт её обратно? Ты думала, что это каким-то образом исцелит тебя? Этого не произошло. Это только превратило твой народ во вдов и вдовцов, сирот и детей-солдат. А Солейл даже не была мертва! Она была там всё это время, и если бы не Джерихо, мы могли бы узнать об этом вовремя, чтобы спасти её. Даже сейчас ты не хочешь слушать. Что-то не так в Атласе, мама, но это не я. Это ты.
Каждый раз, когда Каллиас Атлас открывал рот, чтобы высказать свою правду, он всё ломал. Иногда безвозвратно. И он знал, глядя в полные слёз глаза своей матери, что это был один из тех случаев. Но, возможно, это было что-то, что нужно было сломать.
— Каллиас… я не хочу… Я не хотела, чтобы ты чувствовал, будто я хочу, чтобы ты ушёл, этого никогда не было… — Адриата сделала глубокий, прерывистый вдох. — Мне жаль. Но…
— Я знаю, — мягко перебил Каллиас. — Но это ничего не исправит.
Ничто не исправит. Пока его мать не смирится с тем, чем она пожертвовала в своём стремлении отомстить. До тех пор, пока она не найдёт в своём сердце желание простить его за то, что он не был подходящим сыном, сыном, который мог бы спасти её дочь от пламени, поглотившего их дом.
У Адриаты, казалось, не было ответа на это, а Каллиасу больше нечего было сказать.
Хорошо. И ещё кое-что.
— Если ты не поступишься своей гордостью, чтобы защитить Атлас, — сказал Каллиас, — если ты не спасёшь наших людей… тогда это сделаю я.
Он ушёл, чувствуя себя легче, чем когда-либо за последние годы, даже когда затуманенные шоком глаза его матери провожали его до двери.
Всю свою жизнь он смотрел на трон, ожидая, когда ему наденут кольцо на палец. Всю свою жизнь он боролся, никогда не отдыхал, всегда должен был быть лучше. Всегда нужно быть совершенным. Первый Принц Атласа.
Но он больше не был принцем. Уже больше не ничто.
Поэтому он взял на себя всю ответственность, весь страх, весь гнев, горечь и горе…
И он отпустил это.
* * *
— Каллиас!
Голос Финна преследовал его, когда он шёл по коридору, его плечи были расправлены, не осталось веса, который прогибал их в вечном поклоне. Он всегда думал, что корона станет его спасением. Он никогда не понимал, что на самом деле она была его клеткой.
— Кэл!
Финн выругался себе под нос, когда догнал его, тяжело дыша, схватил за плечо и развернул к себе. Второй Принц — нет, теперь Первый Принц — посмотрел на него с чем-то похожим на предательство, с чем-то похожим на боль.
— Что, по-твоему, ты творишь?
— Я спасаю своё королевство, — ответил Каллиас, протискиваясь мимо него, направляясь обратно к камере Элиаса. — Чего бы это ни стоило.
— И какая часть этого означает, что ты отказываешься от своей проклятой богами короны, а?
Что-то дрогнуло в голосе Финна, когда он погнался за ним. Каллиас подумал, что это мог быть страх.
— Каллиас, ты понятия не имеешь, что ты только что сделал, ты понятия не имеешь, что со мной случится…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну, для начала, ты больше не сможешь играть в азартные игры.
Это заставило Финна остановиться — по крайней мере, на мгновение. Затем он снова ускорил шаг.
— Ты знал?
— Элиас донёс на тебя. Знаешь, это плохая привычка.
— Как и алкоголизм.
— Справедливое замечание.
— Почему ты не сказал мне, что они одобрили соглашение?
Финн застонал, запустив руки в волосы, ускоряя шаг. Он оказался перед Каллиасом, не давая ему продвинуться дальше, и уставился на него, боль в его глазах была такой, что Каллиас не мог припомнить, что видел в нём… по крайней мере, долгое время. С тех пор, как им было десять и пятнадцать, они горевали каждый по-своему, не в силах смотреть друг на друга слишком долго без напоминания об их потере.
— Неудивительно, что ты был таким несчастным на прошлой неделе, боги, я… Кэл, ты должен был сказать мне…
— Ты ничего не смог бы сделать, — мягко сказал Каллиас, но Финн усмехнулся.
— Я мог бы помочь тебе, — сказал он в отчаянии. — Боги, Кэл, ты мог бы хотя бы поговорить со мной! Тебе не кажется, что я заслужил знать, что мой брат бросает меня? Ты хотя бы думал о том, что это сделает со мной? Ты мой единственный, проклятый богами друг, идиот!
Сердце Каллиаса разорвалось надвое.
— Финн, ты меня ненавидишь.
— Кто тебе это сказал?
— Никто не говорил! Я обещал тебе, что вытащу её, и я этого не сделал, я… я подвёл тебя. Я потерпел неудачу как принц… и как твой брат. Особенно в последние несколько лет.
Я подвёл всех вас.
Финн моргнул, глядя на него, его рот открывался и закрывался, как у рыбы, умирающей на причале.
— Кэл, есть много вещей, в которых ты потерпел неудачу. Быть моим старшим братом никогда не было одной из них.
Слёзы навернулись на глаза Каллиаса.
— Финн…
— Нет, послушай меня, ты, осёл.
Финн схватил его за плечи, глядя ему в глаза — там блестели его собственные слёзы, зрелище, которое в равной степени удивило и напугало Каллиаса.
— Послушай меня. Ты не самый умный из нас, и ты не самый сильный из нас, и боги знают, что ты не самый красивый из нас…
— Это к чему-то приведёт?
— Но ты лучший из нас. Определённо лучший из нас. Это даже не точное описание. И ты не всегда всё делал правильно, но ты всегда поступал правильно со мной. И я иногда ненавижу тебя, но я всегда люблю тебя. Мы прежде всего.
И тогда-то слёзы Каллиаса полились не на шутку, и он на мгновение сжал плечи Финна, прежде чем заключил его в крепкие объятия.
— Мы прежде всего.
Теперь это казалось испорченным, зная, что Джерихо использовала этот девиз для оправдания. Но он по-прежнему имел это в виду — и всегда будет.
— Итак, — Финн прочистил горло. — Что теперь?
— Теперь мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня, — сказал Каллиас. — Мне нужно, чтобы ты остался здесь и присмотрел за Джерихо и Со… и Анимой. Мне нужно, чтобы ты убедился, что они больше не причинят вреда, пока меня не будет.
Финн отстранился, его глаза заострились.
— Пока тебя не будет.
Каллиас выдержал его взгляд.
— Я собираюсь в Никс. Сообщу им, что Атлас был обманом втянут в эскалацию войны. Может быть, я смогу уберечь от падения Инферы на головы наших людей. И я забираю Элиаса с собой. Если кто-то и сможет узнать, что… замышляют боги и что мы должны сделать, чтобы остановить это, то это будет он.
Финн сглотнул с таким трудом, что Каллиас увидел, как у него перехватило горло.
— Итак, ты уходишь.
— И мне нужно, чтобы ты солгал об этом, — сказал Каллиас. — Как ты думаешь, ты сможешь с этим справиться?
Финн рассмеялся — криво, жалко, чего Каллиас толком не понял.
— О, да, — сказал он. — Думаю, смогу с этим справиться.
