подписей, штат граверов, художников, фабриковавших эти печати, подписи… Знакомо и «отмывание» партийных денег, как некогда вложение их в гостиницу «Метрополь». Ее стоимость после недавнего ремонта определена в десятки миллионов долларов. Тогда, в 1919 году, она была такой же ценной, как сегодня, только натуральнее: мебель, интерьеры из красного дерева, камня, везде картины лучших художников, зеркала, бронза…
Многие славные дамы из революционного подполья служили то в ЦК, то в ЧК, многие пламенные революционеры запросто переходили с Лубянки на Воздвиженку, где помещалось ЦК партии, становились из чекистов цекистами. Почему так легко и естественно они это делали? Да потому, что и там и здесь занимались, по сути, одним делом. Ленинизм, который они исповедовали теоретически, подготавливал их к чекизму, которым им приходилось заниматься практически. Только последний — более жесток, кровав, но так и должно быть, на то и высшая стадия ленинизма.
Потому так естественны эти метаморфозы, и постоянно органы пополнялись членами партии. Краеугольный камень ленинского учения есть не что иное, как массовый террор, иными словами — до боли родная диктатура пролетариата.
Ленин с первых дней власти знал, что впереди у него не день, не два, а целый исторический период, который «характеризуется, следовательно, систематическим насилием над целым классом (буржуазией), над его пособниками». А как же иначе, без массового террора, можно подавить целый класс и еще большее число пособников, к коим можно причислить кого угодно: солдат, мобилизованных в белые армии, рабочих, бежавших в деревню, чтобы не умереть с голоду, крестьян, прятавших хлеб, чтобы прокормить детей, спасти зерно для будущего сева.
Ленин верил: чем «тверже, беспощаднее» насилие, тем «успешнее будет подавление». Где террор — там успех! Где террор — там победа! Это в его глазах средство достижения любой цели. Насилие служило той палкой, что выручала во всех случаях жизни. Поэтому было естественным главу ВЧК и НКВД, обер-мастера террора, назначить также наркомом путей сообщения, чтобы восстановить разваливавшийся транспорт. После смерти Ленина главу органов назначают, без отрыва от Лубянки, руководить всем народным хозяйством! Как только возникала новая задача в любом деле, предпринимаемом Лениным, так немедленно вспоминали о терроре.
Сколько раз большевики пытались отменить смертную казнь!? А она непременно возрождалась! Ее в дверь — декретом, она в окно — явочным порядком. Позднее, в 1922 году, Ильич совсем забыл об обещании отменить казни.
Чем больше читаешь ленинские документы, статьи, служебные записки, тем глубже осознаешь, что ярым возбудителем террора, его вдохновителем и организатором был не Феликс Эдмундович, его интеллектуальные подручные, члены разных коллегий чрезвычаек. Самым беспощадным был любимый вождь!
…Попался ему на глаза в мае 1918 года, в дни мирной передышки, приговор Московского ревтрибунала по делу взяточников. И показался он вождю мягким. Тут же пишется записка — приказ наркому юстиции: «Необходимо тотчас с демонстративной быстротой внести законопроект, что наказание за взятку (лихоимство, подкуп, сводка для взятки и пр., и т. д.) должно быть не ниже десятка лет тюрьмы и, сверх того, десяти лет принудительных работ».
Десять лет тюрьмы плюс десять лет лагеря. В сумме двадцать лет! Вот такой закон предлагает юрист по образованию. Через несколько дней подписывает декрет о борьбе со взяточничеством, где шестой пункт поверг в изумление всех юристов, поскольку начинался со слов: «Настоящий декрет имеет обратную силу…»! Вот где зарыта та собака, что громко залаяла спустя полвека, когда верный ленинец, товарищ Хрущев возжелал суровее покарать после приговора суда валютчиков-фарцовщиков Рокотова и Файбишенко. Ему приговор показался, как когда-то вождю, мягким. Прецедент-то, оказывается, был в ленинской юриспруденции, в ленинской теории чекизма!
Живы еще люди, которые помнят, как кричал мальчишка Файбишенко, когда его из камеры смертников волокли на расстрел после повторного суда и хрущевского закона, получившего обратную силу… Так точно кричали гимназисты и юнкера, приказчики и поручики, все другие «прислужники» буржуазии, когда их уводили из камер в подвалы для расправы, которая отличалась от пугачевской тем, что Ленин, пролетарский вождь, не творил ее сам, доверял важное дело рядовым партийцам.
Куда бы ни направляли карающий меч чекисты, будь то в сторону взяточников и спекулянтов, то есть жителей городов, впавших в голод и нищету, будь то в сторону восставших крестьян, бунтовавших, когда отнимали у них зерно по ленинскому декрету, Ильич зорко следил, чтобы меч этот никого не щадил.
В августе 1918 года шлет такую телеграмму в Пензу, где забурлила деревня: «Необходимо с величайшей энергией, быстротой и беспощадностью подавить восстание кулаков, взяв часть войск из Пензы, конфискуя все имущество восставших кулаков и весь хлеб. Телеграфируйте чаще, как идет дело».
Дело это, мы знаем, называется по ленинской терминологии — расправа!
Где террор — там пытки. «Не может такого быть, — скажут мне те, кто поныне считает Ленина непогрешимым, — чтобы при Владимире Ильиче пытали, во всем Сталин виноват, извративший его заветы». Что же, откроем сборник «Ленин и ВЧК» на 112-й странице и прочтем выдержку из протокола заседания ЦК РКП(б) от 25 октября 1918 года:
«По вопросу о чрезвычайных комиссиях было принято еще следующее решение.
В № 3 „Вестника чрезвычайных комиссий“ (точнее „Еженедельник чрезвычайных комиссий“. — Л.К.) была напечатана статья за подписью Нолинского исполнительного комитета и партийного комитета, восхваляющая пытки, при этом редакция в примечании не указала свое отрицательное отношение к статье нолинцев.
Решено осудить нолинцев за их статью и редакцию за ее напечатание. „Вестник ЧК“ должен прекратить свое существование. Решено назначить политическую ревизию ВЧК комиссией от ЦК в составе Каменева, Сталина и Курского. Поручить комиссии обследовать деятельность чрезвычайных комиссий, не ослабляя их борьбы с контрреволюционерами». Вот видите, скажут мне, как только Ленин узнал о восхвалении пыток, он осудил их, закрыл журнал… Да, закрыл этот журнал, как закрыл другие журнальчики, которые склонные к литературе чекисты начали было издавать под названием «Красный террор» и другими в том же духе… Но застенки — не закрыл! Пытки не прекратил!
Откроем упомянутый номер еженедельника, прочтем откровения товарищей из Нолинска. (Это старинный северный городок, расположенный в 143 километрах от Вятки. Тогда и теперь — глушь, глубинка самая натуральная.) Из этого медвежьего уголка пробивается при советской власти на страницах столичного ведомственного издания голос угнетенного народа… Послушаем, о чем пел этот глас божий.
Статья нолинских правдолюбцев называлась «Почему вы миндальничаете?». Вот что в ней говорится: «Скажите, — вопрошал московских коллег нолинский коллективный корреспондент, любимое дитя партийной прессы, — почему вы не подвергли этого самого Локкарта самым утонченным пыткам, чтобы получить сведения, адреса, которые такой гусь должен иметь очень много? Скажите, почему вы вместо того,
