— Убийцы! — вскрикнул юноша. — Я вас… — он замахал руками и ногами, пытаясь если не ударить, то хотя бы пнуть кочевника. Он так и не понял, по чему попал — человеку или коню, на котором тот сидел. Скорее последнее, потому что животное заржало, нервно дернулось, заставляя мир вновь закружиться перед глазами Алиора. А в следующий миг пленник уже хрипел, задыхаясь в железных тисках сжавшихся на горле пальцем.
— Сам напросился, — процедил взявший его в плен кочевник сквозь сжатые от злости зубы.
Аль мотнул головой, в поисках ведьмы. Старухе было достаточно шевельнуть пальцем, чтобы остановить расправу. Что ей стоило?
Почему она не приходила ему на помощь?
Если бы она хотела, чтобы его вот так просто взяли и убили, зачем было тащить на другой край света? Можно было оставить и преспокойно дождаться разбойников.
Нет, он был ей нужен, нужен же!
Но еще больше — она ему.
Однако ведьмы нигде не было видно.
Словно сквозь землю провалилась, оставив своего спутника на произвол судьбы.
"Где же ты?!" — он был готов закричать, уже совершенно отчетливо слыша хруст ломавшихся костей, словно все происходило не в его воображении, а наяву, но тут до его слуха донесся голос одного из кочевников, разрушая навеянные страхом образы и отвращая неминуемый конец.
— Постой. Убить мы его всегда успеем. Давай сперва развлечемся, что ли.
— Сломаю ему шею — вот и будет развлечение.
— Для тебя одного. А как же мы?
— При чем здесь вы? Я его поймал. Он мой. Что хочу, то и делаю.
— А что если будущее, подсмотренное шаманом, действительно как-то связано с ним?
— Ты опять?! Это же глупо! Великий воин и ребенком непобедим!
— Кто знает. Может быть, боги специально усыпили его силу, чтобы та не проявила себя до поры.
На этот раз его собеседники задумались, не спеша отвергнуть идею своего спутника, сколь бы бредовой она ни казалась.
Державший пленника за шею громко хлюпнул носом, с шумом втягивая в себя морозный воздух.
— Допустим, это так. Значит, нам опасна его жизнь, — наконец, проговорил он, — но может пригодиться смерть. Потому что сотрет то будущее, которое страшит даже шамана. Без помощи господина ночи, встретиться с которым нам не было позволено… — по тому, как звучал его голос, было понятно, что, хотя именно за этим — помощью — они и пришли на крайний север, но, в то же время, страшились того, кого собирались просить, даже больше, чем предсказанной беды.
Пальцы кочевника, которые только-только чуть расслабили хватку, вновь с силой сжались, заставляя пленника захрипеть, задыхаясь.
— Остановись! — зло бросил ему спутник. — Если ты его задушишь, то душа, а вместе с ней и вся сила навсегда останется в мертвом теле!
— И что?
— А то, что мертвец может быть куда опаснее, чем живой! Ведь никому не под силу убить того, кто уже мертв!
— Ты предлагаешь отпустить его на все четыре стороны?
— Нет. Но мы могли бы убить его саблей или ножом, забирая силу себе.
Аль услышал звон вырванных из ножен клинков. Воздух всхлипнул… и оборвался тишиной — непонятной, необъяснимой, пугавшей сильнее всех стонов смертельно раненых и воплей мертвецов.
Затем кочевник, удерживавший юношу, отъехал на несколько шагов от своих спутников и, выставив перед собой оружие, угрожающе прошипел:
— Он мой! Я его поймал!
— Дело случая, — другие не собирались отступать. Противостояние грозило перерасти в драку. Мысль об этом вселяла надежду в душу юноши.
Вот бы кочевники перебили друг друга.
К тому же, возможно, в жаре сражения ему удалось бы бежать.
— Предлагаешь выяснить, кто из нас достоин завладеть его силой? Хорошо. Я готов принять вызов, — а затем кочевник вдруг криво усмехнулся. Его глаза хищно сверкнули. — Давно мечтал вызвать тебя на бой!
— Чего же не вызывал?
— А разве шаман не обещал, что нашлет самое ужасное проклятие на того, кто осмелится пролить родственную кровь?
— Да уж, — его спутники переглянулись. Их пыл поубавился, сабли, уже поднятые для боя, опустились вниз. — Ни к чему злить шамана. Он и так, после того, как заглянул в будущее, словно с цепи сорвался. Бродит, хмурый, того и гляди начнет воинов приносить в жертву богам ночи.
— Может, в этом и есть какой-то смысл… — хмурясь, проворчал державший пленника за горло.
— Горишь желанием стать жертвой?
— Нет. Но почему бы не принести в жертву этого? — он помахал своей добычей так, словно это были селезень или кролик.
Аль похолодел. Даже в самых жутких кошмарах он не представлял себе нечто столь ужасное, как смерть под жертвенным ножом.
Чтобы потом душу сожрали демоны, вскармливая еще горячей кровью своих уродливых детенышей?
Нет, никогда!
Лучше умереть здесь, на месте, от милосердного удара благородной стали.
Ему удалось, изловчившись, вырваться. Упав на покрытую мягчим снежным ковром землю, он уже собирался броситься бежать прочь, но всадники обступили его со всех сторон, преграждая дорогу. Над головой сверкнули клинки.
— Какой забавник! — довольные развлечением, гоготали кочевники. — Ути-пути! — сталь мелькнула так близко от его щеки, что кожу обожгло не то холодом металла, не то жаром всей выпитой им крови. Второй удар срезал прядь волос. Сжавшись в комок, Аль зажмурился, ожидая третьего и последнего.
Но кочевники подавили в себе азарт охоты. Они остановились, с презрением глядя на сжавшуюся у копыт всхрапывавших коней жертву.
— Ты что же, думаешь, мы столь безумны, чтобы отнимать у черных богов то, что те жаждут получить? Нет уж, жизни нам, может быть, и не дороги, но вот душа — точно, — проговорил один из кочевников.
— Поехали, что ли? — спросил второй, в то время как третий, не спускаясь с седла, наклонился, чтобы вновь схватить свою добычу, словно коршун смертоносной когтистой лапой.
Юноша лишь сжался, ожидая, когда это случится. Он больше не сопротивлялся. У него не осталось сил сопротивляться.
Еще миг назад он мог бы убежать. У него был шанс. Но он им плохо воспользовался.
Врата замка повелителя ночи были по-прежнему приоткрыты. Они звали к себе, сулили избавление. Если бы ему удалось добраться до них…
Он был совершенно уверен, что кочевники не осмелились бы последовать за ним.
Всего-то несколько шагов.
Но кто даст ему их сделать теперь?
Царевичу доводилось многое слышать о кочевниках, их нравах и обычаях. Ничто не мешало им играть с пленником, как кошка с мышью, без жалости убивая безоружного. Никто не мог их остановить, когда их глаза заволакивала кровь горячей сечи. Но стоило речи зайти о богах и жертвоприношениях, как они становились послушными, точно охотничьи псы, готовые всю ночь тащить придушенную, но еще живую, трепещущую добычу к ноге своего господина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
