В общем, сейчас между фон Балке и фон Грюнингеном идет нешуточная грызня. Папский престол даже прислал своего легата епископа Вильгельма Моденского примирить противоборствующие стороны. Но у папы здесь тоже есть свои интересы. И они плохо согласуются с планами Германа фон Балке.
– А в чем проблема?
– Фон Балке призывает братьев умерить пыл и отказаться от завоевательных походов, чтобы накопить силы. Высказывается он и за долговременный союз с восточным соседом ордена – Русью. Ослабленной прусской части братства Святой Марии этот союз выгоден. Ливонскому дому – нет. А потому фон Грюнинген ратует за крестовый поход на русские княжества. Разумеется, папский посол всячески поддерживает продвижение истинной веры на восток. Ведь именно с благословения Его Святейще, ства Папы Римского Григория Девятого два года назад шведы выступили против Новгорода и прощупали силы русичей. Тогда, правда, ничего у них не вышло, и теперь Рим делает ставку на немцев.
– Ну, с папой‑то мне все ясно. А вот зачем самому фон Грюнингену понадобился этот поход – не понимаю?
– Ты действительно так глуп или прикидываешься, Вацлав? Новые земли, новое могущество, новая слава – от такого не отказываются. А если именно ливонцы возглавят победоносный крестовый поход, кто после этого вспомнит о прусских тевтонах? Кроме того, фон Грюнинген жаждет мести. Еще в тысяча двести тридцать четвертом году от Христова рождества новгородский князь Ярослав Всеволодович разбил меченосцев под Юрьевом – нынче вотчиной дерптского епископа. Если бы не было того поражения, возможно, два года спустя литвины и не смогли бы одолеть немецких рыцарей под Шауляем. Да и там ведь на стороне литвинов тоже воевали русские дружинники.
– Ага, значит, били‑били этих ливонцев‑меченосцев, а им все неймется? Снова на Русь лезут. И опять на победу рассчитывают?
– Не забывай, Вацлав, фон Грюнинген готовится не к простому набегу, а к крестовому походу. Ливонцы соберут под свои знамена немало европейских рыцарей, и сам Папа благословит этот поход. А посланник Рима епископ Вильгельм Моденский уже сейчас обещает воинам Христа помощь свыше от небесного воинства.
– Ну, на небесное воинство, положим, я бы не очень рассчитывал, а вот все остальное… Ты думаешь, планы ливонцев осуществимы?
– Вполне. Они уже осуществляются. Дитрих фон Грюнинген не теряет времени даром. Его ближайший помощник – Андреас фон Вельвен – побывал с посольством… ну, якобы с посольством… в Новгородских землях.
– Якобы?
– Истинная цель поездки заключалась в другом. Фон Вельвен заручился поддержкой некоторых бояр и купцов, которым выгодна торговля с немцами и которые недолюбливают нынешнего молодого новгородского князя Александра, сына Ярослава. Именно с их помощью, кстати, ливонцы овладели Изборском и Псковом. И именно они готовят сейчас покушение на Александра. За это предателям из Новгорода обещаны немалые льготы и послабления в торговых делах.
– Да уж, этот ваш фон Грюнинген, как я посмотрю, интриган похлеще самого Конрада Тюрингского!
– Кроме того, – продолжала Ядвига, – ливонские рыцари поставили свою крепость на Копорском погосте. Их разъезды хозяйничают уже в Сабельском погосте, а оттуда – сорок верст до Новгорода. Но все это лишь начало. Подготовка к большому походу в русские земли, а может быть, и дальше.
– А как же фон Балке? Ты говорила, он намерен не воевать, а затаиться и зализывать раны.
– От Германа фон Валке сейчас мало что зависит. Прусские тевтоны, на которых он может опереться, пока слишком слабы. Ливонцы – сильны. И папский легат поддерживает ливонцев.
– Значит, шансов избежать войны с Русью нет?
– Есть. Турнир, который проходит сейчас в Кульме…
– Не понял?
– Провести его предложил фон Грюнинген, надеясь привлечь к намечающемуся крестовому походу иноземных рыцарей. В кульмские земли ордена им добираться проще, чем, например, в Ригу. Ну, а его преосвященство Вильгельм Моденский благословил турнир.
– Но зачем фон Балке дал согласие? Кульм – это все‑таки прусский, а не ливонский замок. Здесь, наверное, его слово кое‑что да значит.
– Именно потому, что в Кульме у фон Балке много сторонников, он и принял предложение фон Грюнингена. Здесь будет кому усмирить свиту ливонского ландмейстера, если найдутся недовольные исходом главного поединка.
– Главного поединка? О чем ты говоришь, Ядвига?
– Об этом пока мало кто знает. Завтра фон Балке намерен вызвать фон Грюнингена на бой до смерти. Божий суд оружием – так это называется у немцев.
Божий суд? Бурцев встрепенулся. Плавали – знаем! Довелось ему однажды участвовать в одном таком суде по Польской правде. Бились они тогда с оруженосцем пана Освальда Збыславом на палках за малым не до смертоубийства. Но благородным‑то ландмейстерам палочный бой не к лицу. Эти, наверное, будут выяснять отношения иначе.
– Вообще‑то подобные поединки редко практикуются среди рядовых воинов Христа, – объясняла Ядвига, – но кто сможет воспрепятствовать двум ландмейстерам, претендующим на звание верховного магистра?
– Хм, этот Герман фон Балке рисковый мужик. А ну как его прихлопнут на этом самом Божьем суде?
– Вряд ли. Он более опытный воин, чем фон Грюнинген. Фон Балке умело бьется и конным, и пешим, и на копьях, и на мечах, и на секирах. Я ничуть не сомневаюсь в исходе поединка. А смерть ливонского ландмейстера разом решила бы все проблемы братства Святой Марии. Если главный смутьян погибнет, раскол в ордене будет преодолен. Фон Бальке официально станет магистром‑гроссмейстером. Ливонцы притихнут, крестовый поход на Восток не состоится, тевтонско‑прусская ветвь братства выиграет время, окрепнет, обретет былую силу.
– А если фон Грюнинген откажется от поединка?
– На ристалище? При всех братьях и иноземных рыцарях? Да после такого отказа его перестанут уважать даже ливонцы. И о должности верховного магистра ему лучше забыть сразу. К тому же, насколько мне известно, фон Грюнинген сам приехал на турнир, надеясь сразиться с фон Бальке. И даже епископ Вильгельм поощряет его в этом.
– Они что, идиоты?
– Возможно. Но оба рассчитывают на победу. Говорят, что Господь помогает правому. И почему‑то правым считают именно фон Грюнингена. Что ж, посмотрим. Все должно решиться завтра.
– Погоди‑ка, погоди, а откуда у тебя такие познания? – спохватился Бурцев. – И вообще ты сама‑то каким боком замешана во всех этих интригах?
– Передним, – усмехнулась Ядвига. – И задним. Я добываю фон Бальке информацию у некоторых ливонских рыцарей, для которых зов грешной плоти оказывается сильнее монашеского смирения. Добываю в постели, если ты понимаешь, о чем я говорю.
Глава 48
Бурцев чуть не выронил флягу с вином. «Если ты понимаешь!» Ну, еще бы не понять! Шпионка, блин, Мата Хари тринадцатого столетия! Теперь все становилось на свои места. Эта соблазнительная нимфоманка умудрилась найти применение своему специфическому таланту даже в ордене рыцарей‑монахов. И, небось, на полном серьезе считает, что отдается им ради спасения ордена и собственной грешной души.
– И с кем же ты успела разделить жесткое ложе тевтонских братьев, Ядвига Кульмская?
– О, со многими, – мурлыкнула она. – Сначала сам фон Балке проверил мои способности. Не личного удовольствия ради, а лишь во благо ордена и его будущего. Он остался доволен, и когда в Кульм прибыли ливонцы, отправил меня к ним. Как помощницу‑служанку. Но служанкой я только первый день и пробыла, а потом…
Ядвига мечтательно закатила глаза, словно вспоминая приятное приключение:
– Начала я с конюхов, оруженосцев и слуг. Потом были нестойкие перед соблазном ливонские братья. И, наконец, сам фон Грюнинген. Он, кстати, отнюдь не блистал в постели.
– И что же, ты здесь, в Кульме, со всеми ливонцами… того… по заданию фон Балке?
– Не обижай меня, Вацлав, – Ядвига деланно надула губки. – Вовсе даже и не со всеми. И вовсе не только по заданию господина ландмейстера. И вовсе не с одними ливонцами. О себе я, между прочим, тоже не забывала. У меня тут было немало и своих дружков. Вот глянь‑ка…
С загадочной улыбкой она развязала мешочек на поясе, вынула из мошны массивный серебряный перстень тонкой работы. Протянула ему.
Бурцев взял, поднес кольцо к глазам. И едва не задохнулся от волнения. Шок – это еще мягко сказано! На его ладони лежало не простое колечко, очень непростое. Литой серебряный венок из дубовых листьев. А в ботаническом орнаменте скалился миниатюрный человеческий череп поверх скрещенных берцовых костей. И эсэсовские руны. И свастика… По внутренней стороне кольца шла гравировка. Длинная надпись на немецком. Сразу бросилась в глаза разборчивая гиммлеровская подпись.
Нет никаких сомнений: кольцо «Мертвой головы» – то самое Тотенкопфринг дер СС, личный подарок рейхсфюрера Гиммлера. Но как?! Откуда?! Почему?!
