Мне нравится этот незнакомец, с удовольствием вывела бы его из этого статуса и познакомилась бы поближе. Но я также вижу обстановку дома, в который попала. Нет-нет-нет, это не мой уровень. Нужно убираться отсюда, пока мой же «спаситель» не сдал меня копам.
Ни слова не говоря, собираюсь выскользнуть обратно за дверь, как вдруг понимаю, что для этого мне придется повернуться к молодому человеку спиной. А зеленые листочки прикреплены у меня только на груди и спереди между ног. Поворачиваться голой задницей к симпатичному незнакомцу мне не хочется категорически.
Недолго думая пячусь спиной к выходу.
«Спаситель» же продолжает дружелюбно улыбаться. Мало того – протягивает мне ладонь.
– Я Ник.
Надо же какой вежливый. Меня снова начинает разбирать смех, но теперь от абсурдности ситуации.
– Эмбер, – отвечаю честно.
Вряд ли мое имя что-то даст ему или полиции. Я приехала в столицу автостопом, мое пребывание в городе нигде не зарегистрировано, поэтому они могут еще долго разыскивать девчонку по имени Эмбер. Нас миллионы, получите!
– Янтарь, – усмехается.
Тоже мне знаток. Ладно я, мне положено знать, что означает мое имя, пусть и на давно мертвом языке со Старой Земли. Но этот, смотрите-ка, решил блеснуть эрудицией.
– Янтарь, янтарь, – бурчу и продолжаю пятиться.
До двери – всего ничего, ладонь почти уже нащупывает замок…
– Так голая и побежишь? – Молодой хозяин дома не сходит с места: не приближается, но и не отходит. Складывает руки на груди, смотрит с любопытством, как на диковинного зверька.
Вскидываю подбородок.
– Так и побегу, – отвечаю с вызовом.
Назвавший себя Ником опять усмехается.
– Брось, – кивает головой в сторону лестницы, уходящей на второй этаж, – пошли, хоть дам тебе футболку и штаны, что ли.
Пальцы наконец нащупывают замок. И замирают.
– Так просто? – спрашиваю недоверчиво.
Мне бы не помешала помощь. И одежда в первую очередь – пока я доберусь до своей, меня, так сказать, в моем первозданном виде, успеют заметить все, у кого есть глаза. И если я не наткнусь на полицейских сама, то наверняка найдется тот, кто вызовет их при виде голой девицы, разгуливающей по улице.
Ник пожимает плечом.
– А зачем усложнять?
Моргаю. Черт, он настоящий?
Парень манит меня за собой наверх. Все еще опасаюсь подвоха, но выбор у меня невелик, поэтому решаю рискнуть.
В этот момент из соседнего помещения раздается женский голос:
– Сынок, у нас гости?! Сказать поставить дополнительный прибор на стол?!
Едва ли не врастаю в пол, где стою. У него вся семья в сборе, а тут я с листочками на сосках – опускаю глаза, – и с кровавыми следами под ногами.
Ник прослеживает мой взгляд, но никак не комментирует то, что дорогущая светлая напольная плитка теперь испачкана кровавыми разводами.
– Голодная? – спрашивает как ни в чем не бывало.
В последний раз я ела вчера. Утром. Кажется…
– Угу, – глупо киваю.
Может, меня таки пристрелили при побеге и теперь я в чудесном загробном мире? Ну или, на худой конец, в коме и вижу волшебные сны?
– Да, мам! Поставьте, пожалуйста! – кричит он в сторону двери, ведущей из холла в другие внутренние помещения, и хватает меня за запястье, увлекая в сторону лестницы. – Пошли скорее, – смеется, – моя мама, конечно, женщина широких взглядов, но, боюсь, вид голой гостьи ее все-таки смутит.
Я настолько ошарашена таким приемом, что даже не вырываюсь.
Поднимаемся наверх.
Оборачиваюсь на первом лестничном пролете: робот-уборщик уже закончил чистить пол у двери и теперь ползет наверх вслед за нами, чтобы убрать следы крови со ступеней.
– Может, раз ты такой гостеприимный, еще и аптечку одолжишь? – бормочу.
Ник, идущий впереди, даже не оборачивается; отвечает через плечо:
– Не вопрос.
…Заворачиваюсь в огромное (у меня дома одеяло меньше) полотенце и приоткрываю дверь, выглядываю. Из ванной вслед за мной выплывают клубы пара.
– Какой шампунь можно взять?
Мой «спаситель» валяется на кровати: лежит на спине, закинув ногу на ногу, болтая той, которая сверху, в воздухе. В руках – настоящая бумажная книга. Бумажная! Я такие только в музее видела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– А? – Вместо того чтобы встать, запрокидывает голову назад, так что она теперь свисает с края кровати. Смотрит на меня с таким обыденным выражением на лице, будто в его ванной каждый день оказываются голые незнакомки. – Там один вроде. С елкой на этикетке.
– Хвойный? – переспрашиваю недоверчиво.
Я увидела большую бутыль с еловой лапой на наклейке, но решила, что это какое-то химическое вещество для стирки, а не средство личной гигиены. Кто использует хвойный шампунь?
– Ну да, – пожимает плечом. – Аллергия?
– Нет…
– Тогда бери. Другого все равно нет. – И возвращается к чтению.
С грохотом захлопываю за собой дверь.
Хвоя… Ну надо же.
А запах, кстати, ничего, приятный. Интересно, в нашем захолустье продается что-нибудь подобное?..
…Вскакиваю с постели и торопливо натягиваю на себя сброшенную вчера форму. Черт, пуговицы! Ничего, сначала футболку, куртку можно и не застегивать…
Мужчина, с которым я провела эту ночь, все еще спит. Расслабленно лежит на постели, обняв рукой только что оставленную мною подушку. Светлые, вечно отросшие волосы разметались в разные стороны и почти полностью прикрывают лицо.
В голове потихоньку восстанавливаются события предыдущего вечера и ночи.
Выпускной, реки алкоголя…
Я и Ник Валентайн…
Идиотка!
На глазах выступают слезы ярости на саму себя. Ведь давала же слово, давала. И матери его, и себе.
Ладно, дело вовсе не в Колетт Валентайн. И без нее понимаю, что у нас ничего бы не получилось, реши мы перейти в новую стадию отношений. Мы слишком разные, можно сказать, из разных миров.
Наша дружба – лучшее, что со мной случилось за всю мою жизнь. И друг – это навсегда, а любовники – временно. Моя мать – тому яркий пример. Я ведь даже не знаю, кто был или есть мой отец, хотя она и продолжает твердить, что было время, когда они любили друг друга больше жизни. Где теперь эта любовь?
А родители Ника? Они ведь тоже в разводе уже несколько лет.
Пары распадаются. А дружба – это на всю жизнь. Я слишком люблю Ника как человека, чтобы рисковать нашей дружбой.
Господи, что мы наделали?
– Янтарная? – Сонный голос застает меня уже у самой двери, куда я добралась крадучись, с ботинками в руках.
Это же надо было – не просто переспать с Ником, а еще и у него дома. Интересно, миссис Валентайн видела, что мы приехали ночью вместе?
Ноги моей больше не будет в этом доме.
– Эм? – повторяет Ник уже тверже и осмысленнее.
Оборачиваюсь. Он сидит на постели, трет ладонями лицо. О да, вчера мы выпили гораздо больше дозволенного.
– Мне лучше уйти, – говорю так твердо, как только могу.
Ник наконец убирает руки от лица, хмурится.
– Янтарная, ты сбрендила?
– Протрезвела, – отрезаю и дергаю ручку двери на себя.
Еще ранее утро. Если пробегу по лестнице босиком и обуюсь у самого выхода или вообще на улице, может быть, ни хозяйка дома, ни прислуга меня даже не заметят? И тогда мне удастся сделать вид, что ничего не было.
– Эмбер! – Ник вскакивает и бросается за мной. – А, черт… – спохватывается, что полностью обнажен, и возвращается, чтобы одеться.
А я уже бегу по лестнице. От него. От себя.
Обуваюсь в холле, рассудив, что босая могу привлечь внимание соседей, если кто-то из них окажется ранней пташкой.
Это ошибка, потому как минутной заминки хватает, чтобы Ник натянул штаны и успел сбежать вниз вслед за мной.
– Эм, – хватает меня за запястье. Решительно выдергиваю руку. – Да что случилось? – В глазах искреннее недоумение.
У него все просто. У Ника всегда все просто. «А зачем усложнять?» – так он сказал мне в нашу первую встречу.
