на царьградского митрополита Иоасафа, будто он в Литве «целовал крест королю и королевской раде», а между тем Иоасаф приезжает в Москву и привозит грамоту вселенского патриарха о признании царского титула Ивана Грозного. В результате Исайи оказался сначала в Вологде, потом в Ростове, в монастырской темнице. Наконец, в 1582 году, его допустили на прием к царю. Послушайте, как сам Исайи объяснял цель своего приезда, – опять обратился Пташников к записной книжке:
«А к царствующему граду Москве я приехал с докладом Жигимонта Августа, короля польского и великого князя литовского, и с листом королевским да и с почтенными дарами… Ивана Васильевича всея Руси от его царской книгохранительницы испросити Библию по нашему языку русскому словенскому на спис слово в слово, и в нашем государстве христианском русском великом и княжестве литовском выдать тиснением печатным нашему народу христианскому русскому литовскому да русскому московскому, да и повсюду всем православным христианам…»
– Но здесь говорится только о Библии. Как можно на основании этого сообщения говорить о богатстве царской книгохранительницы?
Пташников словно дожидался моего вопроса.
– Кроме Библии Исайи должен был взять еще целый список книг. – Краевед пальцем ткнул в записную книжку: – «Велик список, а на уста писать его не помню, а прочитал его сам царь Иван Васильевич всея Руси 7090 года месяца марта на Москве».
– Удалось ли Исайи побывать в царской книгохранительнице?
– Сложный вопрос, – замешкался Пташников, отвечая мне. – Сам Исайи писал, что «милостью его государскою был пожалован» и «надеялся быть отпущен восвояси в Литву», но «помешала война и страшные битвы», а затем и смерть Грозного.
– «Милостью его государскою был пожалован…» – повторил я. – Интересно, что Исайи имел в виду? Вероятно, какие-то книги он все-таки получил, но вряд ли сам побывал в царской книгохранительнице, иначе обязательно написал бы об этом.
– Трудно сказать, что скрывается за этой фразой. Есть в ней какая-то нарочитая недоговоренность. В любом случае, след в истории иеродиакон Исайи оставил, спустя четыреста лет после его приезда в Москву опять заставил говорить о себе.
– Вы имеете в виду книгу американского ученого Эдварда Кинана «Апокрифические сочинения Курбского – Грозного»? – спросил краеведа Окладин и, получив утвердительный ответ, объяснил мне: – Профессор Гарвардского университета Эдвард Кинан нашел странные совпадения в текстах Первого послания Курбского и в сочинениях Исайи «Плач» и «Жалоба». А так как «Плач» имеет точную дату написания – 1566 год, то Послание Курбского не могло быть написано в 1564 году, раньше «Плача», из которого, по утверждению Кинана, были заимствованы некоторые фразы Послания. На этом основании Кинан сделал вывод, что переписка Грозного с Курбским – литературная мистификация более позднего происхождения. Признайтесь, Иван Алексеевич, в этой части версия Эдварда Кинана выглядит довольно-таки убедительно.
– Переписка Грозного с Курбским – исторический факт, который не опровергнуть никакими филологическими изысканиями!
– Но как тогда объяснить эти странные совпадения?
– В 1591 году Исайи написал краткую биографию Максима Грека, учеником которого всегда считал себя Андрей Курбский. Исследователи заметили, что у Исайи и Курбского есть выражение «неумытный судья», принадлежавшее Максиму Греку. Высказывалось предположение, что тексты Послания Курбского и «Жалобы» иеродиакона Исайи восходят к общему источнику, из которого были заимствованы некоторые фразы. Не были ли этим общим источником не известные нам произведения Максима Грека?
По лицу Окладина скользнула улыбка.
– Кажется, вы готовите нам очередной сюрприз – новую неожиданную версию?
– Рассуждаем так. Максим Грек имел доступ в библиотеку московских государей. Иеродиакон Исайи прибыл в Москву с целью ознакомиться с книгами этой библиотеки. Андрей Курбский до бегства в Литву был весьма приближен к царю и, возможно, тоже пользовался книгами его библиотеки. Таким образом, общим источником для Исайи и Курбского могли стать произведения Максима Грека, хранившиеся в библиотеке Ивана Грозного. Есть предположение, что автор жития Максима Грека – Андрей Курбский. В таком случае, рассказ о посещении царской книгохранительницы написан не по слухам, а на основании собственного знакомства с ней.
– Авторство Андрея Курбского не доказано. Но если вы настаиваете на нем, напрашивается естественный вопрос, почему Курбский ни словом не обмолвился о библиотеке в других своих произведениях, в той же «Истории о великом князе Московском»?
– Это было не в его интересах – богатейшее книжное собрание в руках Грозного в какой-то мере свидетельствовало о высокой образованности царя, а Курбский всюду доказывал противоположное.
– Если библиотека московских государей существовала и Курбский знал о ней, он мог использовать эту информацию в борьбе с Грозным – самозванным царем-варваром, владевшим сокровищами, которым не знал подлинной цены. Но вернемся к иеродиакону Исайи. Не мог ли он в заключении ознакомиться с Посланием Курбского, из которого и позаимствовал некоторые выражения?
– Такая версия уже высказывалась. И даже назывался корреспондент – сам Иван Грозный. С сентября по декабрь 1565 года он совершал поездку по государству и посетил Троице-Сергиев монастырь, Александрову слободу, Переславль, Ростов, Ярославль, Вологду. Иеродиакон Исайи в это время сидел в монастырской темнице Ростова, но вряд ли царь удосужился показать заключенному монаху письмо князя-изменника.
Окладин не нашел доводов, чтобы возразить краеведу, хотя я видел, что он не согласен с последним замечанием Пташникова, который говорил о поступках и характере Грозного с такой убежденностью, словно был его доверенным лицом.
– Иеродиакон Исайи, – продолжил Пташников, – оставил еще одно любопытное свидетельство – о миссии в Москву писаря Литовского княжества Михаила Гарабурды, который в 1560 году «на Москве у Ивана Михайловича Висковатого дьяка великого князя доставал купити» книгу «Бесед евангельских» Иоанна Златоуста. По какой-то причине эта покупка не состоялась, зато писарь приобрел другие книги, о чем есть свидетельство Андрея Курбского – тот рекомендовал Виленскому издателю Кузьме Мамоничу обратиться к Гарабурде за другими привезенными из Москвы сочинениями.
– Вы предполагаете, эти книги Висковатый взял из библиотеки Ивана Грозного? – недоверчиво произнес Окладин.
– А почему бы и нет?
– Посольский дьяк распродает книги царской библиотеки? За такой поступок дьяк сразу бы лишился не только места, но и головы.
– Возможно, передача книг Михаилу Гарабурде состоялась с разрешения Ивана Грозного.
– Тоже маловероятно – не стал бы царь заниматься такими пустяками, как продажа книг писарю Литовского княжества.
– Это не пустяки. В предисловии к Острожской Библии, посетовав, что в славянских странах нет всех книг Ветхого Завета, Иван Федоров добавил: «Токмо от благочестива и в православии изрядно сиятелна государя и великаго князя Иоанна Васильевича московского и прочая богоизбранным мужем Михаилом Гарабурдою, писарем великаго княжества Литовского с прилежным молением непрошеную снодобихомся прияти совершенную Библию», – прочитал краевед из записной книжки. – Книги укрепляли авторитет Грозного, поднимали значение Москвы как
