импровизированному кладбищу, спустившись по пути в канаву. Ребрых следовал за хозяином, поджав хвост и опустив уши. Сукуль нагнала их.
– В чем дело, Рансепт? Что ты там нашел?
– Нашел? Ничего, госпожа. – Он, однако, продолжал разглядывать надгробия. – Когда путники стояли лагерем возле Обители и вы решили спуститься, дабы нанести им визит, мне, помнится, велели приказать повару приготовить пищу на четыре дня, для семерых едоков.
Сообразив, к чему клонит ее спутник, девочка посмотрела на надгробия:
– Если под каждым из них по одному телу…
– Значит, кто-то еще из каравана сумел спастись, – кивнул Рансепт.
– Тогда куда он ушел?
– Госпожа, на этот вопрос может ответить старина Ребрых. Но у нас нет подходящего снаряжения, чтобы провести здесь еще несколько ночей. Позвольте кое-что предложить.
– Говори.
– Я пошлю пса одного, госпожа.
– И что он станет делать?
– Все, что потребуется. Сориентируется по ситуации.
– Но ты же сам говорил, что Ребрых – всего лишь пес!
Рансепт пожал плечами:
– Других вариантов у меня нет, госпожа.
Сукуль воздела руки:
– Ладно, делай, как считаешь нужным. В конце концов, это твоя собака.
– Мы можем вернуться назад по дороге в Обитель, – продолжал Рансепт, – но есть риск встретить того всадника.
– Нет, этого мне не хочется. Найди другой путь назад.
– Как пожелаете.
– Рансепт, – спросила Сукуль, пораженная внезапной мыслью, – тут ведь нет больше никаких тайных храмов?
– Ничего, что можно было бы назвать таковыми, госпожа.
Капрал Рент выехал из Харканаса глубокой ночью. Ему было поручено доставить командирам подразделений приказ Хунна Раала – ни в коем случае не прибегать к насилию и избегать любых контактов с населением. Все планы были отложены на определенное время, что, откровенно говоря, только радовало Рента. Ему с самого начала не нравилось, к чему все идет, и даже сама мысль о том, чтобы пролить кровь высокородных ради достижения политических целей внушала капралу страх и наполняла его сердце чувством вины.
Масла в огонь подливало поведение его непосредственного командира: тот, когда напивался, давал волю кровожадности и говорил ужасающие вещи про высокородных и прочих, кто не принадлежал к легиону. Горячность капитана оказывалась заразной для тех, кто в тот момент находился рядом. Ренту не раз приходила в голову мысль найти кого-нибудь из солдат домашнего войска Аномандера и обо всем откровенно рассказать.
Но Урусандер заслуживал лучшего. Рент знал, что все неприятности исходят от Хунна Раала, и если в том, что тисте, в жилах которого текла кровь разорившихся высокородных, теперь жестоко ненавидел себе подобных, не было иронии, то, видно, ирония превратилась в мертвый сорняк на поле душ… Но разве нашелся бы глупец, готовый утверждать подобное?
Будучи пьяным, Хунн Раал глубже раскрывал свое нутро. Он был полон амбиций, считая повелителя Урусандера не более чем средством для достижения цели. Капитан вполне мог выступать за справедливость в отношении бойцов легиона и всех, кто в нем когда-либо служил, но, похоже, за его праведным возмущением крылось нечто совершенно иное. Так или иначе, капрал Рент не доверял Раалу, хотя, пожалуй, и не смог бы вразумительно объяснить почему.
В Харканас пришли перемены. Глубокой ночью в коридорах и залах Цитадели толпились жрецы и жрицы, постоянно обмениваясь вопросами, на которые они тщетно пытались найти ответы. Ренту с трудом удалось покинуть Цитадель незамеченным.
Камни и стены освещенных факелами зданий на улицах Харканаса были покрыты пятнами грязи, оставшейся после случившегося днем наводнения. И это было подобно какому-то мрачному, на грани богохульства, пророчеству. Капралу все больше становилось не по себе, пока он ехал через город к мосту, который должен был вывести его на западный берег реки. Вера всегда пребывала на грани кризиса, но, похоже, судьбоносное прибытие азатанайки и последовавшие за этим чудеса, темные и тревожные, столкнули ее за эту грань.
Хунн Раал утверждал, что сейчас как никогда пришло самое время для возвышения повелителя Урусандера и, как только тот встанет рядом с Матерью-Тьмой, всех мятежников вынудят подчиниться и таким образом удастся избежать угрожавшего вере раскола. Однако тем более сомнительным и противоречивым представлялось поведение самого Раала, который рассылал повсюду гонцов с приказом воздержаться от каких-либо действий и вообще затаиться. Пьяным свойственно плеваться сразу во все стороны. Правда была такова, что в Куральде Галейне царил хаос, и внезапное массовое кровопролитие могло полностью разрушить королевство, погубив при этом Матерь-Тьму. Из-за этого все, что прежде казалось Ренту относительно простым, теперь выглядело туманным и запутанным, а воинственный командир с налитым кровью взглядом, прямо скажем, не слишком вдохновлял. Лишь преданность Урусандеру удерживала руки Рента на поводьях, а его самого в седле.
Впрочем, во всем есть свои плюсы: долгая поездка сквозь ночь предоставила ему достаточно времени для размышлений. Рент не испытывал угрызений совести по поводу учиненной отрицателями резни, поскольку вообще не считал их тисте. Они отреклись от этого имени ради грязного поклонения древним богам. Тисте нуждались в объединении своей веры во главе с Матерью-Тьмой на Троне Ночи. Отказ от почитания Матери-Тьмы давно лишил отрицателей ее защиты, так что они вполне заслужили свою судьбу. Рент сомневался, что какой-то измазанный грязью древний речной бог может защитить этих заблудших глупцов. Повелитель Урусандер понимает, что такое необходимость, он сделает все, что требуется для объединения тисте и очищения королевства.
Собственно, все очень просто: надо устроить охоту на отрицателей. Прочесать остатки лесных чащ и перебить всех, а затем скормить их трупы реке.
Но совсем другое дело – высокородные. Однако Рент знал, что, когда придет время, он безропотно исполнит приказ. В конце концов, он ведь был солдатом, а солдатам полагалось забывать о совести, если в силу необходимости требовалось сделать трудный выбор. К тому же, когда все закончится, даже угрызения совести можно будет прожевать и выплюнуть.
Ближайшие союзники Раала пытались незаметно пробраться через холмы Обители Тулла, по опушкам Старого леса. Именно эти подразделения и являлись целью Рента. Хунт Раал слабо верил в капитана Силанна, но, по крайней мере, там были Эстала и Рисп. Доставив послание, Рент собирался немедленно развернуться, снова пересечь Дорсан-Рил, а затем направиться на север в поисках других подразделений.
К середине утра он уже ехал легким галопом вдоль извивавшейся среди холмов дороги. Глаза слипались от недосыпания, но останавливаться Рент не собирался. Ему никто не встретился с тех пор, как Старый лес остался позади.
Заметив, как лошадь внезапно повела ушами, капрал поднял взгляд и увидел впереди на дороге маленькую фигурку заляпанного грязью мальчишки, который стоял не шевелясь, будто дожидаясь именно его.
Решив, что это какое-то отродье отрицателей, которые, как
