но это понимание выдавало ему лишь часть правды. Другая ее часть, и, возможно наибольшая, состояла в том, что приказ о его уничтожении пришел из столицы округа, чиновникам которой были невыгодны телевизионные волнения перед выборами губернатора Ямала.
ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЯ
«Самое сложное в праведной жизни: найти компромисс между служением и честью».
Ненавидел ли он главного врача больницы маленького нефтяного города? Нет. Алика тревожил прогресс в сокрытии информации. Чиновник в лице Прислужкова плюнул на исконную территорию СМИ: право на информацию. Плюнул без реверансов, плюнул нагло.
Повторный отказ от участия в прямом эфире говорил, что люди в городской больнице будут умирать по халатности врачей, а медперсонал будет продолжать халтурить. И, что самое главное, ожидание прямого эфира с Прислужковым, которое, словно незримая эмоциональная волна, словно цунами, поднималось и нарастало, могло упасть теперь не на главного врача, а на него – Алика.
«Не организовал, не сумел, не выполнил…» – и все это в отношении серьезных вопросов общей смертности, детской смертности и оказания медицинской помощи в маленьком нефтяном городе.
Алик чувствовал напряжение, растущее в городе, его нервный пульс. Нет, жители города почти не звонили, они, как и в любом городе России, привычно переживали все внутри, но электризация сознания в их головах, похожих на шарики-разрядники электрической машины, уже чувствовалась.
«Люди стали активнее отстаивать свои права в городской больнице, возросло количество жалоб…» – эти мнения достигали Алика. До прямого эфира оставались считанные часы.
«Надо идти в гости и требовать объяснения», – решил Алик.
Опыт внезапных посещений чиновников у Алика был, и все эти посещения давали однозначно хороший результат. Обычно очень эффектное видео с непредсказуемыми ответами, как нельзя лучше характеризующими истинный характер чиновника. Все ж чиновник – он, как актер, – ему нужно натянуть дежурную улыбку, продумать речь, а что- то и заучить. Внезапность ломает театр, как телефонный звонок, разрезающий тишину спектакля. Но актер играет роль, и зрители понимают, что он играет, а превращать журналистику в театр, наподобие пиар-интервью, организованного его другом Александром в маленьком металлургическом городе, – это право Алик отдавать чиновникам уже не хотел.
Все СМИ заполонены разговорами с чиновниками, транслирующими факты, которые журналист в ходе интервью не может ни подтвердить и ни опровергнуть. Эти факты преподносятся, как истины. Журналист глотает чиновника, рассыпанного в словах, жестах и мимике, так же, как и зритель, – лениво и гипнотически, легко и обыденно, подыгрывая, где надо, кивая головой, словно болванчик.
Раскрыть театр чиновника – вот истинное призвание журналиста. Не трансляция фактов и цифр – это обыденность, а раскрытие театра. Это призвание требует глубокого знания, мудрости, отчаянной смелости и понимания того, что в настоящих российских условиях – это порой поход на эшафот. Отдача только одна – признательность публики.
ДРАКА В КАБИНЕТЕ ГЛАВНОГО ВРАЧА
«Сея гиблые зерна, хорошего урожая не жди».
Мозг сравним с ядерным зарядом, где в определенный момент все картины соединяются в единое целое, вызывая бурную реакцию, сметающую все на своем пути. Когда Алик вошел в приемную Прислужкова, то уже знал, что внутри него вот-вот шарахнет. Он оценил очередь, состоявшую из заместителя главного врача Крима, и спросил в никуда:
– Главный врач занят?
– Да, – ответила тусклая туберкулезного вида секретарша.
– Тогда подождем, – сказал Алик телеоператору.
Телеоператор Тимофей, был низкорослым, худеньким, но невероятно жилистым пареньком, почти бегом таскавшим телевизионную камеру и штатив.
В приемную улыбаясь проникла главная бухгалтерша городской больницы с почти птичьей фамилией – Лебледь – прожженная пьяница, регулярно после запоев чистившая кровь на плазмаферезе. Она сменила столько мужей, что Алик отчаялся бы точно назвать ее по фамилии, которую она в этот момент носила.
– Здравствуйте! – звонко с татарским акцентом поздоровалась она с Аликом и, получив ответ, внимательно оглядела Алика и телеоператора, сделала несколько неуклюжих движений и, источая впечатление внезапной нервозности и задумчивости, подошла к двери главного врача.
– Я на минуту, – сказала Лебледь и скрылась за дверью.
«Сейчас предупредит – и пропадай внезапность», – понял Алик и скомандовал Тимофею:
– Мы тоже идем, включай камеру…
Прислужков, расплывшись в надменной властной улыбке, устремил на них капризный потребительский взгляд, в котором читался язвительный вопрос: «Ну что, кролик, сам пришел?!».
– Почему вы отказываетесь от прямого эфира, – резко атаковал Алик и тут же выдал домашнюю заготовку. – Как людей гробить, так, пожалуйста, а как отчитываться, так – в кусты?
Человек часто поступает, как хорошо выдрессированное животное, приученное не переступать черту. Даже если запрет снят, то еще годы должны пройти, а, может, смениться поколения, чтобы ситуация изменилась. Это же касается и журналистики. Алик переступил черту почтительного обращения к чиновнику слишком внезапно.
Улыбка исчезла с лица главного врача.
– Я на провокационные вопросы не отвечаю, – сказал он, сглотнув воздушный ком, и принялся изучать бумаги, внезапно вызвавшие его интерес. Тут Алику бы уйти, этого ответа было достаточно, чтобы объяснить, почему главный врач отказывается от прямого эфира, но маленькая победа его толкнула на большое продолжение.
– Люди умирают в городской больнице? – спросил более точно Алик, подставляя микрофон ближе к главному врачу.
– Я не отвечаю на такие вопросы, – еще раз повторил главный врач и заводил ручкой над бумагой, словно бы в поисках места для своей рубящей подписи. – И я вас сегодня не приглашал.
Прислужков, бывший хирург, прошедший школу подделки медицинских карточек, судов с пациентами, потерявшими здоровье после лечения, стал новым типом чиновника маленького нефтяного города, который лгал не только горделиво, с чувством собственного достоинства, но и нагло и дерзко, с чувством поддержки юридического отдела.
– К вашему сожалению, СМИ могут приходить без приглашения, – парировал Алик и сел на стул рядом с главным врачом. – Мы – неконтролируемое вами явление, как смерть, например.
– Ну, вы меня, во-первых, оскорбили, только что, – перешел на начальственный тон Прислужков, глотая между словами возникавшие в горле комки. – Прошу покинуть мой кабинет.
– С какой стати? – спросил Алик. – Я работник СМИ.
– У нас рабочее совещание, – подсказала Лебледь.
– У нас совещание рабочее, а вы мешаете, – сердито ухватился Прислужков за подсказку. – Прошу вас оставить мой кабинет.
Увидев, что диалог подходит к концу, так и не начавшись, в тот момент, когда главный врач еще произносил тираду, Алик встал и обратился к телезрителям.
– Сегодня должен был состояться прямой эфир с этим человеком. Это главный врач, – сказал Алик и присел вплотную к своему собеседнику, чем воспользовался телеоператор и взял в кадр уже двоих.
Алик заметил свой удачный ход и уже говорил, глядя в камеру и
