ладонях, и глаза Ригеля на мгновение замерцали, прежде чем оторвались от горизонта. горизонта.
— Ригель, не хочешь рассказать мне, что происходит?
Он медленно поднял на меня глаза, и я встретила тот же взгляд, которым он впервые посмотрел на меня неделю назад. И тут произошло нечто неожиданное, к чему я не была готова: защита в глазах Ригеля рухнула, и на меня хлынула волна чувств — угрызения совести, отчаяние и нежность, которая захлестнула меня и на мгновение лишила возможности дышать. Чувства Ригеля вызвали во мне такое волнение, что сердце бешено забилось, и, чтобы устоять на ногах, я отступила на шаг назад.
— Ригель, — ошеломленно прошептала я, не понимая, что сейчас произошло. Однако, прежде чем я успела что-либо сделать, он приблизился ко мне и оставил долгий поцелуй в уголке моих губ.
Когда он оторвался, я пыталась прийти в себя, сбитая с толку приливной волной чувств и смущенная его безрассудным поступком.
Что с ним творилось? Я собиралась спросить Ригеля, как вдруг почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног и мир рушится — мой взгляд скользнул поверх плеча Ригеля, и я увидела его. В нескольких метрах от нас на ветру стоял, вытаращив глаза… хоть бы это был кто-нибудь другой, но нет, там стоял Лайонел, белый как полотно.
Увидев застывший в моих глазах крик, Ригель обернулся, и его плечи вздрогнули, когда он уткнулся взглядом в Лайонела.
Тот сжимал в руке красивый букет цветов. Его растерянный и шокированный вид, как кинопленка, показал последовательность запечатленных образов: рука Ригеля в моих ладонях, наше учащенное дыхание, близость наших тел, его губы в уголке моего рта.
Одного этого момента оказалось достаточно, чтобы Лайонел понял, почему я его избегаю. Он понял, а это для него было все равно что упасть и разбиться об лед. Лайонел теперь видел меня в другом свете, и его взгляд горел тысячей оттенков: тревогой, недоверием и неверием, отчаянием… Он медленно опустил руку с цветами. Затем его обиженный, разъедаемый кислотой разочарования взгляд скользнул к Ригелю.
— Ты, — прошипел он голосом, который я едва узнала. Розы задрожали в его руке, лицо исказилось от ярости. — Ты все-таки подкатил к ней…
— Лайонел… — пробормотала я, но Ригель меня перебил:
— О, очередной букетик! — сказал он. — Как оригинально! Можешь оставить его на крыльце, кто-нибудь подберет и занесет в дом. — В его голосе звучал еле сдерживаемый гнев.
Глаза Лайонела вспыхнули огнем. Он двинулся к Ригелю на деревянных ногах, шаркая кроссовками по тротуару.
Ты кусок дерьма! — процедил сквозь зубы Лайонел, багровея от злости. — Я сразу понял, что ты наглый ублюдок, который не умеет держать при себе грязные руки. Спал и видел, как бы ее полапать! Такой сукин сын, как ты, по-другому не может!
— А если она предпочитает мои грязные руки, — сказал Ригель, поджимая губы в жестокой улыбке, — а не твои?
— Ригель! — вскрикнула я, широко распахнув глаза.
Лайонел уже подошел к Ригелю и проревел ему в лицо:
— Теперь ты счастлив, да? — Вместе с голосом из него выплескивалась ненависть. — Доволен тем, как здорово у тебя это получилось? Доволен? Ты не заслуживаешь такую, как она!
Глаза Ригеля загорелись зловещим огнем.
— Ты, — произнес он с яростью, — это ты не заслуживаешь такую, как она!
— Меня тошнит от тебя! — Лайонел с ненавистью смотрел на Ригеля и, когда я попыталась его успокоить, обжег ненавистью и меня.
— Меня от вас обоих тошнит! Думаете, вам это сойдет с рук? Вы правда на это надеетесь? Наивные. Ваш маленький паскудный кукольный театр закрывается прямо сейчас.
Полный презрения взгляд Лайонела метнулся к Ригелю.
— Я всем расскажу. Все узнают, чем вы занимаетесь дома, какая вы семья. Посмотрим, что люди об этом скажут.
От паники у меня перехватило горло.
— Лайонел, пожалуйста…
— Нет! — мстительно выкрикнул он.
— Послушай, я хочу, чтобы ты все понял!
— Я уже и так все понял! — рявкнул он с отвращением. — Все яснее ясного. Настолько ясно, что меня сейчас вырвет. — Он стиснул зубы. — Ты решила спутаться со своим будущим братом, Ника. Поздравляю! Позволила себя лапать ненормальному ублюдку, который живет с тобой в одном доме и должен относиться к тебе как к сестре. Ты хоть понимаешь, насколько все это отвратительно?!
— Подари мне пачку шоколадок, — едко прорычал Ригель, — и мы помиримся.
Лайонел набросился на него в ту же секунду, отбросив букет в сторону.
Удары, толчки и рычание наполнили воздух. В ужасе я схватилась за голову.
— Нет! — крикнула я, дрожа всем телом. — Нет!
И в безумном порыве кинулась к ним, чтобы попытаться их разнять. Я цеплялась за их руки и громко визжала:
— Остановитесь! Перестаньте! Хватит! Умоляю вас! Остано…
Моя голова дернулась в сторону, волосы закрыли лицо, мир закружился перед глазами, я упала на землю. От удара о тротуар у меня перехватило дыхание. Я почувствовала, как засаднила щека, и жгучая боль пронзила правый глаз, так что пришлось его закрыть. В висках запульсировала тупая боль. Я приподнялась на локтях. Кружилась голова, на языке ощущался солоноватый вкус крови. Веки горели. Я подняла слезящиеся и дрожащие глаза на того, кто меня ударил.
В глазах Лайонела застыл ужас.
— Ника… — он сглотнул, не в силах говорить. — Клянусь, я не хотел…
Лайонел не видел застывшего рядом Ригеля с упавшими на лицо черными волосами. Он не видел холодных, прищуренных, презрительных глаз, которые кололи его, как невидимые булавки. Он успел увидеть лишь гневную вспышку черных радужек, прежде чем Ригель схватил его за волосы и ударил так сильно, что у Лайонела из носа хлынула кровь. Он застонал еще громче, когда на него градом обрушилась серия ударов. Ослепший от ярости Ригель бил Лайонела кулаками и пинал ногами, а тот в ответ тоже пытался ударить побольнее, царапал Ригелю лицо. Их жестокость пугала меня, ситуация становилась невыносимой, и я закричала изо всех сил: сил:
— Умоляю, хватит! Прошу вас!
У Ригеля из брови текла кровь, но, несмотря на это, он снова набросился на Лайонела. Меня всю трясло.
Нет!
Я наконец встала на ноги и опять кинулась к ним. Ни вкус крови во рту, ни оцарапанная щека, ни боль в висках, ни спазм в горле, ни страх не могли
