— Э? — откликнулся герцог, вертя письмо от некоей Эми, которое ему понравилось. — А что этот Фред натворил?
— Прости?
— Вот она пишет, надо с ним развестись. Наверное, такое отмочил…
Леди Констанс со свистом вдохнула воздух.
— Положи мое письмо! Слушай!
— По-моему, — заметил герцог, — ты беспокоишься. В чем дело, а?
— Беспокоюсь? Я бешусь. Это — замок, а не гостиница.
— Ты насчет Траута?
— И Халлидея.
— Ну, Трауту я продаю картину, — объяснил герцог. — Надеюсь, что даже существо женского пола поймет такую несложную мысль. А Халлидей…
— Что ты собираешься продать ему? Видимо, это уже не замок, а торговый центр.
Герцог руководствовался тем же правилом, что и Галли: ругают тебя? Нападай.
— Чего ты язвишь? — спросил он. — Ах-ах-ах-ах! Разъязвилась. Я тебе и так скажу, а то будешь перед ним выпендриваться. Давно думаю, как эти янки терпят. Губы скривишь, глаза — на нос, смотреть противно! Ну, ладно. Значит, когда я ушел…
— Откуда?
— Ну, когда Эмсворт свихнулся. Да, у него в детстве никто не отнял соску?
— Ничего не понимаю!
— Ладно, Халлидей разберется. Прямо так и спросит. Так вот, ты легла, а мы с Трипвудом решили, что Эмсворта надо лечить. Психика ни к собакам, если ты знаешь, что это такое.
— Конечно, знаю!
— Вот. Надо лечить. А лечат — врачи. Я давно говорил, еще когда он вздумал пустить свинью на ипподром.
— Этого не было!
— Было, было.
Муравьи, объединившись со всеми своими родственниками, маршировали под звуки гимна.
— НЕ БЫ-ЛО! Он мне сам сказал.
— А ты чего ждала? — не сдался герцог. — Ляпнул, а потом спохватился. Я слышал, еще и отговаривал. Но дело не в том. Мы с Трипвудом хотели позвать Родерика Глоссопа, но его нет, а Трипвуд знает его ассистента. Мы и позвали. Вот он, прошу.
По ходу этих объяснении леди Констанс остывала. Она никогда не заблуждалась насчет Кларенса, но теперь всполошилась всерьез. Да, кто-кто, а психиатр ему нужен. Только справится ли этот Халлидей?
— Он очень молод, — сказала она.
Герцог пристально смотрел на фотографию Скунмейкера.
— Смешная у него голова. Как луковица.
— Он очень молод, — повторила леди Констанс.
— Вот уж не сказал бы! Твой Скунмейкер…
— Я имела в виду мистера Халлидея.
— Конечно, молод, а что? Если он младший, значит — не старый, — рассудил герцог, удивляясь тому, как отупела Конни среди америкашек. Простых вещей не понимает.
2Минуты две, а то и три Галли и Джон молчали. Галли думал о том, как ловко решил он всякие проблемы (чего не сделаешь, если ты не был пеликаном), Джон ощущал то, что ощущают после первой встречи с леди Констанс, не пожелавшей проявить любезность, и после удара мешком по голове. Ему казалось, что он долго пробыл в холодильнике с королевой Елизаветой I.
— Держался ты неплохо, — сказал Галли. — Сдержанная приветливость. Не каждый выдержит это с таким апломбом. Очень может быть, что прекрасная Линда будет как пыль под твоей колесницей.[14] Жаль, что ее нет, но часа через два будет.
— К тому времени я приду в себя.
— Да, вообще-то после Конни надо оттаять. У меня — иммунитет, но я знаю, что делается с другими. Помню, попался мне рассказ «Птица с тяжелым взглядом», и я все думал, не видел ли автор мою сестру. Вся в отца, он мог открыть взглядом устрицу. Держись, нервы тебе нужны для прелестной Линды!
— Я бы попросил…
— А что такого? Я человек простой. Прелестна — значит прелестна. Заметь, у нее тоже будет нелегкий взор. Выбирай слова. Рекомендую стиль печальных воспоминаний. Напомни, как вы плыли на байдарке, мир исчез, ни один звук не нарушал летней тишины, а серебристые струйки…
— Мы не плыли.
— Что, на лодке не катались?
— Нет.
Галли удивился и заметил, что без лодки с небольшим пикником он единения душ не мыслит.
— Где же вы объяснились?
— Да мы и не объяснялись. Я спросил, не выйдет ли она за меня замуж, она согласилась, все в такси.
— Но раньше ты ее видел?
— Да, в гостях.
— Не на лодке?
— Нет.
— Жаль. Как вы познакомились?
— У нее в лавке.
— В лавке?
— Ну, в таком магазинчике. Он прогорел.
— А что там было?
— Цветы.
— Ты зашел купить прекрасных роз?
— Нет. Я зашел, потому что увидел ее через витрину.
— Любовь с первого взгляда?
— У меня — да.
— А потом что?
— Оказалось, что я учился в Оксфорде с ее братом.
— А потом?
— Встретились в гостях.
— И говорили про брата?
— Среди прочего.
— А потом?
— Ходили в кафе.
— Часто?
— Не очень. Зачем ей со мной ходить? Кто я, в сущности, такой?
— Мой крестник. Прекрасно играешь в гольф. Да, Господи, что она, царица Савская?
— Конечно.
— Елена какая-нибудь?
— Да, Елена, и еще Клеопатра. Вы же сами знаете, вы ее видели.
Галли не спорил; точно то же самое думал он о Долли Хендерсон. Однако крестный просто обязан быть адвокатом дьявола.[15] Линда ему понравилась, но он понимал, что характер у нее не идеальный. Она не похожа на героиню стишка, которая могла сказать о себе: «Плачу от счастья, когда улыбнешься, если сердит — трепещу». С такой женой обеспечена хорошая борьба.
Все это он и высказал.
— Хорошо, — согласился он, — вид у нее приятный, но это еще не все. Беседа в тисовой аллее показала мне, что кротость ей неведома. Да, этот суд ее поразил, но она и вообще напомнила мне одну девицу, которая уколола меня в ногу шляпной булавкой. Мало того, она напомнила песенку моей юности. Один молодой человек повел в Хемстедский парк свою подругу. Начался дождь, бутерброды промокли, и вот что сказал страдалец: «Одна заплачет, другая — нет. Что это значит? О, сколько бед! Она кричит, кричит, кричит, она ворчит, ворчит, ворчит и не дает мне спеть куплет! Ах, Нэнси, Нэнси, Нэнси, зачем же ты ворчишь? Ах, Нэнси…» В общем, похожи. Тот самый тип характера. Ты готов к такой супружеской жизни?
— Да.
— Не боишься?
— Нет.
— Беги, пока не поздно, а?
— Не хочу.
— Что ж, — подытожил Галли, с удовольствием слагая обязанности дьявольского адвоката, — я тебя понимаю. Мы мало знакомы, но она мне нравится. В конце концов, что такое крик? Зато не скучно. Сосредоточимся на методе. Их — сотни. Один пеликан проглотил таблетку и упал со страшным криком. Правда, после промывания желудка она все равно его отвергла. Но вообще мысль хорошая. Нравится тебе?
— Нет.
— Тогда — несчастный случай. Если ты лежишь на ковре, обливаясь кровью… Один пеликан помирился с невестой, когда его стукнули табакеркой. У нас она есть. Дай Биджу денег, а то и просто уговорим… Нет? Трудно на тебя угодить. Так и хочется сказать: «Привередлив».
Они помолчали. Джон смотрел на озеро, словно сэр Бедивер, внезапно осознавший, как душен летний день.
— Что, если я выкупаюсь? — спросил он. Галли не возражал.
— Полотенца и прочее — вон в том домике. Кларенс купается каждое утро. То ли для здоровья, то ли смывает запах. А я полежу в гамаке.
Он ушел, Джон направился к домику, и Линда Гилпин, решившая окунуться на обратном пути, увидела его минут через десять. Она застыла, поморгала, не веря своим глазам, и кинулась прочь, чтобы найти Галли, ибо женское чутье подсказало ей, что без него такие вещи не делаются.
Кипя естественным гневом, она решила все же держаться с прохладным достоинством, показывая, что ей совершенно безразлично, есть в замке Джон Халлидей или его нет. Что он ей, в сущности? Смешно, честное слово!
Такие мысли прервал звонкий, но мелодичный звук, быстро набирающий силу.
Бидж звонил к обеду, бил в гонг.
3Бидж положил палочку, сдержанно радуясь завершенному делу. Он любил слушать, как обеденный звон доходит до полной силы и угасает нежным пианиссимо, словно далекий гром. Не сразу довел он свое мастерство до такого совершенства. Поначалу он просто бил, ударял; теперь — мог поспорить с любым дворецким Англии. Галли заметил как-то, что дело тут — в плечевых мышцах. Бидж склонялся к мысли, что главную роль играет поворот руки.
Обычно после гонга наступала тишина, но на сей раз ее заменил грохот, словно сыпали уголь. Дело в том, что Говард Чесни поскользнулся на последних ступеньках, налетел на журнальный столик, схватился за него и застыл, радуясь, что жив.
Рядом с ним оказался Бидж. Обычно он проходил мимо, метнув в него холодный взгляд, но па «гадаринская свинья»[16] привлекло его внимание. Стараясь подчеркнуть, что о фамильярности не может быть и речи, он спросил:
— Надеюсь, вы не расшиблись, сэр?
Говард только что в этом убедился, похлопав себя руками, как хлопали его полисмены там, на родине. Кости оказались целы.
