И круглым почерком, чтобы получилось красивее (всё-таки сам батюшка читать будет), Ирина принялась выводить:
«2. Я не умею молиться правильно. Я однажды помолилась, чтобы перестать быть немой и научиться говорить, но Бог почему-то ничего не сделал. И после этого я никогда не молилась. А в своей вере я боюсь признаться, потому что ребята будут надо мной смеяться»
Поставив точку, Ирина задумалась. Можно было бы, конечно, написать, что некоторые ребята очень-очень злые и если они начнут кого-нибудь высмеивать, то это будет очень и очень обидно. Но потом она подумала, что, если эти слова будет слышать не только батюшка, но и сам Бог, то это будет не очень красиво. Во-первых, на исповеди надо признаваться в своих собственных грехах, а не объяснять священнику, какие плохие все остальные. А во-вторых, Бог всё, что Ему надо, и так знает.
Так ничего и не добавив, Ирина перешла к следующему вопросу.
«3. Не гордишься ли ты своими успехами в учёбе, своей силой, красотой, умом? Не любишь ли ты командовать над своими товарищами?»
Ирина, не сдержавшись, фыркнула, дивясь такому банальному вопросу. Не вызывает никаких сомнений, что командовать над кем-либо Ирина никогда не собиралась и не собирается. Зачем это надо? А гордиться своей силой, умом, красотой…
Это было попросту смешно! Будь Ирина сильной, красивой или хотя бы умной. В школе она едва-едва вытягивала на четвёрки. Ещё бы чуть-чуть – и она была бы совсем как Валерка Кудинов. Или Вика…
И тут Ирина впервые подумала, что значит «гордиться». Может быть она просто как-то не правильно это слово понимает? Ходить и бить себя кулаками в грудь? Или всем говорить, какая она хорошая? Нет, батюшка таких глупых вопросов не задавал бы. Скорее всего, он имел в виду такую вот гордость, какая была у Ирины перед Викой. Она ведь думала, что Вика – глупенькая, а это значит, что она считала её глупее себя, то есть гордилась перед ней. А это уже, получается, грех. Точнее, может даже и не совсем грех, но Богу вряд ли нравилось, когда она так делала.
А ведь если подумать, она не только перед Викой гордилась, а вообще перед всеми. Все мальчишки для неё были глупые и злые (кроме Вити Корнеева, конечно, он хороший), а девчонки тоже глупые и все как одна задаваки (кроме Вики, само собой). А она перед ними всеми, оказывается добрая и хорошая.
Ирина тяжело вздохнула. На второй вопрос исповеди она всегда отвечала не задумываясь, а теперь вот оказалось, что этот вопрос не такой смешной, каким казался ей всегда.
«А ведь надо ещё что-то и написать, поняла она. – Как всё плохо получается: в прошлый раз всё было нормально, а теперь вот гордиться начала. Батюшка сразу подумает, что я хуже стала… Поделом! Надо было раньше соображать, прежде чем отвечать, что я не перед кем ни горжусь!»
Ирина вздохнула и написала:
«Я не люблю над кем-нибудь командовать. Но я горжусь перед ребятами, потому что считаю, что они глупые и злые, а я хорошая и добрая»
«4. Не упрямишься ли ты, настаивая на своём?»
На этот вопрос Ирина тоже всегда отвечала отрицательно, но теперь, наученная горьким опытом, снова решила хорошенько подумать.
Перед воспитателями она, конечно, не упрямилась. Перед учительницей в школе – тоже. Хотя бы потому, что они – люди взрослые, и их надо было слушаться.
А вот как насчёт всех остальных? Мальчишки, например, всегда командовали, Агейцев, Косарев, а особенно Валерка. «Иди туда, иди сюда…» Перед ними Ирина тоже не упрямилась, чтобы лишний раз не попало. Хотя – бывало. А вот перед остальными мальчишками упрямилась постоянно. О девчонках уже и говорить было нечего – их Ирина вообще старалась игнорировать, если только это можно было сделать.
Только вот интересно: неужели упрямство и настаивание на своём – это грехи? Ведь если не упрямиться, то ребята вообще на шею могут сесть и ножки свесить. Неужели Бог этого и хочет? Не может такого быть!
С упрямством Ирина решила разобраться как-нибудь потом, а пока написать всё, как есть. Она низко склонилась над бумагой:
«4. Я часто упрямлюсь перед ребятами и настаиваю на своём. Недавно мальчишки бросали мне палку и кричали „Фас!“, чтобы я побежала и принесла палку, а я заупрямилась и не стала. А потом Катя Разумихина уронила в унитаз заколку для волос и захотела, чтобы я достала, а я не стала доставать»
Ирина скорбно поджала губы. Это была достаточно некрасивая история. Особенно её конец. Девочку до сих пор мучили угрызения совести из-за того, что, когда она отказалась доставать пресловутую заколку, в унитаз заставили лезть Вику, которая, конечно, упрямиться не стала.
«Вот бы мне быть такой, как Вика, – с сожалением подумала Ирина. – Вот у кого грехов вообще нет. Поэтому она такая радостная всегда. Даже если её кто-нибудь обидит, то она через минуту уже смеётся»
«5. Не завидуешь ли ты другим детям? Не ропщешь ли ты на тяготы своей жизни?»
Девочка поставила подбородок на сплетённые пальцы рук, локти устроила на колени и принялась рассеянно разглядывать обёрнутое потемневшей от сырости фольгой ведро, в котором рос цветок.
Она не представляла, как так можно – не завидовать. Когда в прошлый раз привозили пожертвованные вещи, Лиде попалась очень симпатичная шапка, и Ирине не просто стала завидно – она вообще чуть не расплакалась, потому что давно хотела себе такую же – голубую, с большим вязаным помпоном. Через несколько дней Саше Митьковскому подарили альбом для рисования с фотографией котят на обложке – и Ирине сразу захотелось такой же.
За примерами зависти далеко ходить не нужно было: Надя Тихонина была очень красивой – даже это ей покоя не давало. А про то, что Ирина не могла говорить, а другие могли – это уже, само собой разумеется, был самый большой повод завидовать всем окружающим.
И как они, глупые, не понимают, что уметь говорить – это очень хорошо?!
Только вот Ирина откровенно не понимала, неужели зависть – это грех? Другое дело, если бы она, как Андрей Агейцев, завидовала вещам и воровала, что ей нравится, тогда другое дело. А жить и не завидовать – так ведь было вообще нельзя!
Ирина опустила глаза в бумажку с вопросами. Несмотря на всё это? нельзя было протестовать против того, что это всё-таки грех, потому что вопрос о зависти батюшка всё-таки поставил в список грехов. И ещё в этом вопросе было что-то о тяготах жизни.
«Где же это? А-а, вот. «Не ропщешь ли ты на тяготы своей жизни?» Слово-то какое интересное – тяготы. Словно мешки какие-то тяжёлые. А «роптать» – это, кажется, возмущаться. В прошлый раз у Ольги Дмитриевны Ирина спрашивала о значении этого слова и уже забыла.
Девочка который раз посетовала на свою память.
Не ропщет ли она… Интересно, что батюшка эти два вопроса вместе поставил – о зависти и о ропоте.
Ирина на минуту задумалась, потом лицо её просветлело.
Конечно, так легко догадаться! Если человек завидует, то он ропщет на другого человека, что у этого человека есть то, чего нет у него самого. Значит, если кто-нибудь напишет, что он завидует, а о ропоте промолчит, то он обманывает. И наоборот, он не может роптать и никому не завидовать. Хороший способ, проверить, честно ли человек отвечает на вопросы или, может быть, не задумывается над ними…
Впрочем, ладно. Итак, нужно было так написать, чтобы батюшка понял, что она не такая-то уж и плохая. А то вообще перестанет в храм пускать!»
Ирина, низко наклонившись, поправив мешавшие волосы и высунув от старательности кончик языка, вывела:
«Я всегда всем завидую, потому что по-другому не могу. И ещё я всегда ропщу. Больше всего я ропщу на то, что другие умеют говорить, а я – нет. Я так же часто завидую, когда у кого-нибудь появляется какая-нибудь новая хорошая вещь, которой у меня нет»
Кто-то слишком близко пробежал мимо, и Ирина со страхом двумя руками прикрыла свой листочек. Ей было памятно, как в прошлый раз какой-то из мальчишек выхватил из её рук лист с почти законченной исповедью, убежал в туалет и там долго читал его вслух, выкрикивая написанные фразы. В ответ раздавался дружный хохот. От бессилия и жгучего стыда Ирина разрыдалась. Ольга Дмитриевна тогда едва её успокоила
«6. Слушаешься ли ты своих учителей и воспитателей? Не оскорбляешь ли их? Почитаешь ли старших возрастом людей?»
Ирина почесала кончик носа, сморщилась и забавно, как-то совсем по щенячьи, чихнула.
Можно было бы, конечно, написать, что да, слушается, Но ведь всё не так. Например, когда учительница вызывает её к доске, то урок на следующий день Ирина не учила, потому что точно знала, что её не вызовут. Или, например, воспитательница говорила, что надо умываться и чистить зубы каждый день, а она не умывалась, только нос ладошкой тёрла – и всё. А зубы в последний раз вообще, вспомнила Ирина, наверное, чистила в прошлом году. Жуть! И что – неужели всё это писать? Она только на половину вопросов ответила, а у уже почти вся страница была исписана… А если она просто напишет, что никого не слушается? Тогда батюшка подумает, что она совсем непослушная и перестанет с ней дружить. А у неё было не так уж много людей, которые к ней так хорошо относились.
