Со сломанной ложкой в руках она подошла к окну и открыла его настежь. Не прекращая трубить, воробьи спорхнули с подоконника.
– Только не в окно, – умоляюще произнесла мама. Но два обломка уже взмыли в небо.
Томас подошел к Марго. Она схватила его и прижала к себе.
Отца не было час. Потом он вернулся. Как кошка пробрался вверх по лестнице и спрятался в своей боковой комнатке. Сказал, что ему надо поработать.
9
Планы изменились. Томас не знал почему. Читальный клуб откроется не в доме госпожи ван Амерсфорт.
– Мы соберемся у тебя дома, – сказала она.
Томас испугался.
– Но почему? – с беспокойством спросил он.
– Нам показалось, так будет лучше, – ответила госпожа ван Амерсфорт. – Мне, твоей маме и тете Пии.
Маме? Тете Пии? Что такое происходит?
Томасу вдруг разонравилась эта затея. Его дом – это не тот дом, куда водят друзей. И уж точно не тот дом, где устраивают читальный клуб.
– И не днем, а вечером, – уточнила госпожа ван Амерсфорт. – Мы начнем в семь часов.
Томасу расхотелось допивать воду с сиропом. Он поставил стакан между книгами на столе. «Я почувствовал в животе тревогу, – писал он в „Книге всех вещей“, – будто проглотил бегемота».
– А в какой день? – спросил он. Его голос вилял, как погнутое велосипедное колесо.
– Ты удивишься, – сказала госпожа ван Амерсфорт. И посмотрела на него с заговорщическим видом из-за чашки дымящегося кофе. – Сказать?
Томас кивнул.
– Сегодня вечером, – ответила госпожа ван Амерсфорт.
Томас уставился на нее отсутствующим взглядом. «Папе это точно не понравится», – подумал он, но вслух не произнес.
– Не беспокойся, Томас, – сказала госпожа ван Амерсфорт. – Не надо бояться. Ты ведь хотел казней египетских? Не жабы, не мошки и не моровая язва, а мы сами – лучшая казнь. Мы, женщины и дети. Такого не выдержит ни один фараон.
– А-а, – протянул Томас. – Вот как. – Страх засел в горле, как жаба.
– Томас, закрой глаза, – попросила госпожа ван Амерсфорт.
Он не сразу понял, о чем она просит.
– Закрыть глаза? А, понятно, закрыть глаза. – Так он и сделал.
– Сделай глубокий вдох и положи руки на колени.
У Томаса зашумело в ушах, и он услышал ту музыку, где много скрипок.
– Что ты сейчас видишь?
– Ничего, – признался Томас. – Хотя… Подождите. Вижу. Я вижу пустыню.
– И что ты видишь в этой пустыне?
– Песок, – ответил Томас.
– И больше ничего?
– Еще кое-что, – добавил Томас. – Только не скажу, а то вы подумаете, что я над вами смеюсь.
– Вряд ли, – успокоила его госпожа ван Амерсфорт. – Говори.
– Я вижу Иисуса, – сказал Томас. – Это плохо?
– Да нет, – ответила госпожа ван Амерсфорт. – Бывала я в переделках и похуже.
– Что-то с Ним не так, – пробормотал Томас. – Подождите. А, теперь вижу. Он без бороды. И еще что-то. Сейчас. – Томас наморщил лоб. – Нет, этого я не скажу. Никак нельзя. – Он покачал головой. Он не мог сказать, что Иисус очень похож на маму с распущенными волосами. Этого ни один человек не поймет.
Наступившая тишина пела, как английская булавка.
– Понятно, – кивнула госпожа ван Амерсфорт.
– Он всегда со мной разговаривает, – попытался объяснить Томас.
– Ого, – сказала госпожа ван Амерсфорт. – Тебе это нравится или нет? Если нет, мы его уберем, и дело с концом.
– В общем, это неплохо, – признался Томас. – Он одинок, знаете. По-моему, ему больше не с кем поговорить.
– Ах, как грустно, – проговорила госпожа ван Амерсфорт. – А что он сейчас говорит?
– Говорит, что придет к нам сегодня вечером, – доложил Томас.
– Чем больше народу, тем лучше, – подытожила госпожа ван Амерсфорт. – Томас! Открывай глаза!
Томас посмотрел на нее. Бегемот в животе исчез, и жаба в горле тоже.
– Еще боишься? – спросила госпожа ван Амерсфорт.
– Нет, – сказал Томас.
Он услышал над собой какой-то шум. Это аплодировали ангелы.
После ужина отец читал из Библии. И последние фразы звучали так. И сказал Моисей:
«Так говорит Господь:
„В полночь Я пройду посреди Египта, и умрет всякий первенец (самый старший сын в семье) в земле Египетской от первенца фараона, который сидит на престоле своем, до первенца рабыни, которая при жерновах и все первородное из скота“.
И встал фараон ночью сам и все рабы его и весь Египет; и сделался великий вопль [во всей земле] Египетской, ибо не было дома, где не было бы мертвеца».
– Ну почему же надо было умирать сыновьям? – спросил Томас. – Почему не самому фараону?
Отец открыл было рот, чтобы ответить, но тут мама вскочила со стула:
– Быстро убираем со стола и моем посуду.
Томас и Марго стали собирать тарелки одна в другую и сгребать ножи и вилки. Мама побежала на кухню взбивать пену, чтобы помыть посуду.
– Что происходит? – удивился отец.
– К нам придут гости, – ответил Томас.
Отец рассеянно захлопнул Библию.
– Гости? Какие гости?
Но Марго с Томасом уже вышли в коридор. Отец встал и пошел за ними на кухню.
– Быстрее, быстрее! – суетилась мама. – Мне еще переодеться надо!
Пена весело расплескивалась во все стороны.
– Какие гости? – переспросил отец.
– Тетя Пия, – сказал Томас.
– Может, ты пока придвинешь стол к стене и поставишь стулья в круг? – спросила мама.
– Для одной Пии? – изменившимся голосом поинтересовался отец.
– Нет, конечно, – сказала мама. – Будет намного больше гостей.
– И кто они? – его голос стал громче. – Сегодня ведь не день рождения?
– Мои подруги, – объяснила мама. – Быстрее, быстрее! Может, ты тоже переоденешься?
– А почему я только сейчас об этом узнаю? – возмутился отец. – Почему мне никто ничего не рассказывает?
– Извини, пап, – ответила Марго. – Забыли. – Она вытирала нож для мяса.
Отец молча смотрел, как она убирает сухой нож в ящик.
– Да, извини, – улыбнулась мама. – Совсем вылетело из головы.
– Извини, пап, – повторил Томас. – Я собирался сказать, но потом захотел в туалет, а потом…
– Сколько стульев поставить? – спросил отец.
– Думаю, штук двенадцать, – сказала мама.
– ДВЕНАДЦАТЬ? – Отец посмотрел на нее с ужас ом. – Откуда у тебя вдруг появилось ДВЕНАДЦАТЬ подруг?
– Марго, Томас и мы с тобой тоже захотим сесть, – уточнила мама.
– ВОСЕМЬ? ВОСЕМЬ ПОДРУГ?
Но мама уже не ответила. Она дала Марго щетку для мытья посуды.
– Закончите без меня? – спросила она. – Уже совсем пора переодеваться.
Она проскользнула мимо отца в коридор и побежала вверх по лестнице.
– Стол к стене и стулья в круг! – крикнула она напоследок.
– Восемь подруг, – пробормотал отец.
– Это мама, не подумав, сказала, – пояснила Марго. – Может, больше. Еще мои подруги.
– ЧТО? – закричал отец.
Марго, гремя тарелками, ставила их в шкаф. Томас играл на кастрюлях. Из спальни доносилась в мамином исполнении песня «Все бутоны распустились, все цветы пришли смотреть».
– А я что? – крикнул отец вверх. – А мне-то куда идти сегодня вечером?
Ответа он не дождался. Потерянно вошел в комнату и начал передвигать стол. Он оттащил его в заднюю комнату и затем составил стулья, как на день рождения.
– Но насколько я знаю, сегодня ни у кого нет дня рождения, – проворчал он.
– Кто сварит кофе? – крикнула мама сверху.
– Я сварю, мама, – прокричала ей в ответ Марго.
Тут в дверь позвонили. Томас дернул за веревку, и дверь со щелчком открылась. Это была тетя Пия.
– Приве-е-е-ет! – пропела она. – Вот и мы. – За ней по лестнице поднимались еще две дамы.
– Не закрывай дверь, тетя Пия, – крикнула Марго. – Будут еще гости.
Дверь осталась открытой нараспашку.
– Ну, молодой человек, – запыхавшись, проговорила тетя Пия, когда оказалась наверху. Она отнесла на кухню белую коробку. Потом схватила Томаса и стала его обнимать. – Это тетя Магда. – Она показала на огромное платье в цветочек позади себя.
– А-аа, – протянул Томас.
– А это тетя Беатрикс.
Тетя Магда и тетя Беатрикс пожали ему руку. Этих ново испеченных тетушек Томас раньше не видел. У тети Беатрикс был золотой зуб, весело сверкавший, когда она смеялась. А смеялась она часто.
Они прошли в комнату.
– Ну, божий человек, – громко сказала отцу тетя Пия. Она подошла к нему и поцеловала. У него на щеках остались красные пятна от помады. – Ты помнишь Магду и Беатрикс, правда?
– Не имею чести, – ответил отец. Под огромным платьем в цветочек так много всего всколыхнулось при рукопожатии, что не заметить этого отец не мог.
– Прекрати, – сказала тетя Пия. – Они всегда приходят ко мне на день рождения. Кстати, как тебе мои штаны?
На ней были голубые штаны с молнией на боку.
