4. РАЗДУЛИ МЫ ГОРН
© Перевод М. Комиссарова
Вчера потухший горн сегодня вновь раздули,и наковальни звон людей к труду зовет,и гибнет старый мир, где осени разгульена золотых челнах к закату дней плывет.
Завод, родной отец! Твоим заблудшим сыномвернулся я к тебе с мольбою на устах.К теплицам не пойдет под небом вечно синиммечтатель молодой, что славит рожь в полях.
Где с черным золотом уходят эшелоны —звучат веселые шахтерские шаги,чалдоны-грузчики столпились у вагона,полями стелется тревожный дух тайги.
В потухший горн ветра вновь силу нагоняют,и наковальни звон людей к труду зовет,и гибнет старый мир, чья осень отлетает,на золотых челнах к закату дней плывет.
1921, 19575. «Ласточки на солнце, ласточки на солнце…»
© Перевод В. Звягинцева
Ласточки на солнце, ласточки на солнце,словно взгляд летучий, быстрый, невзначай…Зацвели ромашки — будто вешний сон твой,пахнут поцелуи, как китайский чай…
Я твою одежду целовал до боли,я к твоим коленям припадал, любя,к ласковым и нежным, как березки в поле,что растут далеко, там, где нет тебя…
Вижу за морями дальнюю дорогу,где к степи склонился синий небосвод…У тебя ж, подруга, светлая тревогана щеках холодных трепетно цветет…
В городе вечернем плакали трамваи,слезы на высоких сохли проводах.Для тебя сегодня ландыши срывал я, —белые бубенчики чуть бренчат в руках…
Ласточки на солнце, ласточки на солнце,словно взгляд летучий, быстрый, невзначай…Зацвели ромашки — будто вешний сон твой,пахнут поцелуи, как китайский чай…
1922
6. «Так никто не любил… Раз лишь в тысячу лет…»
© Перевод В. Звягинцева
Так никто не любил… Раз лишь в тысячу летмир такая любовь посещает,—и тогда на земле распускается цвет,тот, что людям весну предвещает…
Тихо дышит земля. К синим звездам онапростирает горячие руки, —и тогда на земле расцветает веснаи дрожит от блаженства и муки…
От счастливых твоих, от сияющих глазсердце полнится сладкой тоскою…Кровь по жилам моим, как река, разлилась,будто пахнет кругом лебедою…
Звезды, звезды вверху… Месяц ласковый мой…Чья любовь больше этой, о ночи?..Я сорву для нее Орион золотой,я, поэт Украины рабочей.
Так никто не любил… Раз лишь в тысячу летмир такая любовь посещает,—и тогда на земле распускается цвет,тот, что людям весну предвещает.
Тихо дышит земля. К синим звездам онапростирает горячие руки,—и тогда на земле наступает веснаи дрожит от блаженства и муки…
19227. «Куда я ни пойду, мне снова травы снятся…»
© Перевод М. Светлов
Куда я ни пойду, мне снова травы снятся,деревьев стройный шум рыдает за Донцом;где улицы пьянит, дурманит дух акаций,лицо заплаканное вижу за окном.
И темные глаза мне снятся, не мигая,что вянут и молчат, отцветшие давно,и ветер щеки вновь мои ласкает,и запах чебреца несет в мое окно.
Ну, как теперь живет Горошиха-вдовица,чей Федька — сын ее — застрелен был в ночи?Мы с ним не раз вдвоем ходили по кислицы,где шелестел бурьян и плакали сычи…
О Холоденко, друг! Тебя уже давно нет,далекий, милый брат, зарубленный в бою,и мать твоя несчастная не склонитна срубленном плече головушку свою.
Куда я ни пойду, мне снова травы снятся,деревьев стройный шум рыдает за Донцом;где улицы пьянит, дурманит дух акаций,лицо заплаканное вижу за окном…
19228. «Не возле стенки я, и кровь моя не льется…»
© Перевод М. Светлов
Не возле стенки я, и кровь моя не льется,и ветер грозовой не рвет мою шинель, —под громом и дождем бригада не сдается,и бьют броневики, и падает шрапнель.
Гремят броневики!.. И рвет сердца железо…Горячим звоном бьет… и пыль и кровь в упор…С разбитым боком смерть по рельсам тяжко лезет.И кровью алою исходит семафор…
И мнится вновь: далекий полустанок,и от снаряда дым над спелой рожью лег…Так кто ж сказал, что мы в бою устанеми не настал еще свободу нашей срок?!
Где пыль легла в бурьян, под небом Перекопаот крови, как зарей, зарделся небосклон…Я слышу, как гудит в дыму земли утроба,где падали бойцы под орудийный стон…
Куда я ни пойду — далекий полустанок,и от снаряда дым над спелой рожью лег…Так кто ж сказал, что мы в бою устанеми не настал еще свободы нашей срок?!
1922
9. «Заря идет, золоторога…»
© Перевод А. Прокофьев
Заря идет, золоторога,там, где полынью зацвело,и вновь на огненных дорогахее широкое крыло.
Не облака над лебедямии не цветы под синей мглой,лишь бездна в самой звонкой явираскинулась над всей землей.
И снова осень сыплет в нивысвое червонное литье…Вдали коней железных гривыи трав холодное житье…
192210. ГОРОД
© Перевод Н. Полякова
От трамваев город синий-синий,золотится снег от фонарей.Кто же гениальный четкость линийположил вдоль улиц, площадей?
Кто наметил эти повороты,проводом пронзил небесный плат,чтобы плыл трамвай до Третьей Ротыи потом, грустя, пошел назад?
Город взял и в ромбы, и в квадратывсе порывы и мечты мои.Для чего же плакать виноватомне в его заснеженной груди?..
Для чего же мне ребенком малымпромышлять в асфальтовых котлахда об стены головой усталойбиться, чтоб разбить печаль и страх?
На сугробах в парке тени веток,там проводят ночи пацаны.Только ветер знает их секреты,ветер и простуженные сны…
Я не знаю, кто кого морочит,но, сдается, что-то здесь не то,я стрелял бы в нэпманские очи,в нэпманские шляпки и манто…
Только — нет! Иначе с ними надо.Синий снег метели намели.Город взял и в ромбы, и в квадратывсе порывы и мечты мои.
<1923>11. «Часовой. Белый мрамор колонны…»
© Перевод И. Поступальский
Часовой. Белый мрамор колонны.Вышли призраки башен на смотр.А вверху золотым медальономтеплый месяц над морем плывет.
Положила любовно ладонимне на смуглый, обветренный лоб.Мир в малиновом мареве тонет,льется сладкое в жилы тепло.
Теплый ветер целует коленои украдкой щекочет плечо.Вал у берега кроется пенойи назад одиноко течет.
Но и крики и залпы тревожней,и в зеленых потьмах — корабли…Кто там крикнул: «О боже мой, боже!..» —и склонился бессильно в пыли?
Мчится бешено конница снова,только сухо копыта звенят…Тяжело повернулся дредноут,и скала захлебнулась в огнях…
Рядом ты. Белый мрамор колонны,и спокойный «максим» — пулемет.А вверху золотым медальономтеплый месяц над морем плывет.
<1923>12. «Томящий сладкий олеандр…»
