— Дочка, что это у тебя на руке? Дай посмотрю, — неожиданно для меня заметила мама мою татуировку, которая внезапно оголилась, потому что браслет сполз на запястье.
— А!.. Это? — как идиотка, заулыбалась я. — Это так просто, рисунок…
— Сегодня утром, помнится, его у тебя не было. Когда же ты успела? — все больше напрягала она меня.
— В школе… на перемене… — сбивчиво говорила я, думая, как бы увернуться от зоркого и осторожного материнского взгляда. — Один парень нарисовал. Ничего страшного, это смывается.
— Парень? — строго спросил отец.
— Ну не то чтобы парень… Одноклассник! Да! Мам, разве ты Антона не знаешь? Ему вечно хочется показать свое превосходство… — стала придумывать я всякие байки.
— Ева, послушай, — назидательно сказал мой родитель, — мы с мамой тебе уже не раз говорили о всякого рода татуировках. Если ты собираешься сделать нечто подобное, то знай — такой глупости мы тебе не простим. И тогда, глядя на эту свою татуировку, ты всю жизнь будешь мучиться от осознания вины… Ну перед нами, в частности.
«О боже! — подумала я, нахмурив брови, а в душе смеясь. — Мои милые родители все еще рассказывают мне страшные сказки. Хотя в чем-то они, конечно, правы. Делать татуировки из-за прихоти бывает очень даже опасно. Иногда навсегда запечатленный рисунок может пробуждаться от своего пожизненного сна и оживать, двигаться, наконец, тату может приказывать тебе…» Но — мне повезло: когда папа предупредил меня о самом страшном в моей жизни, мама почувствовала так необходимое ей моральное удовлетворение. Она больше не стала задавать вопросы о моей птице, которая к концу нашей беседы уже три раза меняла угол своих крыльев. Целых три раза! Такое было впервые и могло означать лишь то, что сегодняшнее, уже вечернее, или ночное, видение будет очень важным и долгим.
Папа был сегодня просто на гребне своих сил: ему хватало времени на все, даже на то, чтобы отвезти нас к тете.
— К чему этот мрачный вид? — спросила мама, утомленная моей, а может быть, папиной задумчивостью. Она иногда называла меня и папу самыми скучными детьми на свете, что ж, мы не обижались. Ведь опасная профессия мамы чаще всего вызывала в нас сочувствие. В общем как бы страшно это ни звучало, наша мама работала подростковым психологом. И, без сомнения, она была лучшей из них.
— Ничего… Надеюсь, Элеоноры Марковны там не будет, — вздыхая, проговорила я.
— Забудь ты про нее, — рассмеялась мама. — Она и тетя теперь в ссоре… Ладно, так уж и быть, открою тебе секрет нашей поездки.
Это было почти невыносимо для меня: мало того, что мы ехали к Софье Харитоновне, да к тому ж еще с тайной целью. Наверняка ожидалась новая вечеринка вроде «для тех, кому за тридцать». Но я не стала раньше времени возмущаться и дослушала мамин «секрет».
— … Я спрашивала у тети: «Как ты с ней познакомилась?» — а она говорит: «Всему свое время. Узнаешь». Словом, посмотрим, какую загадочную личность Софья Харитоновна отыскала на этот раз.
Представив себе очередной вариант дамы с искусственными ресницами, я рассмеялась.
— Что я вижу? Никак, царевна моя, Несмеяна, улыбнулась! Нет, правда, я думаю, что тебе понравится, как мы проведем этот вечер.
— Спасибо, мам, — немного смущаясь за собственную черствость, сказала я.
Вскоре папа пожелал нам приятного вечера, а потом еще приятных сновидений. Тут-то я узнала еще одну малоприятную деталь: оказывается, мы останемся у Софьи Харитоновны с ночевкой. Что ж, было уже нечего терять. Папа вернулся к своим управленческим делам, кажется, нисколько не печалясь о том, что нас сегодня не будет дома. Но это он так, по забывчивости.
* * *
Тетя Соня встретила нас с мамой по всем правилам своего личного этикета — с самого порога она пригласила нас пить свой неповторимый душистый чай с тысячами каких-то сорняков, которые она считала «магическими», «заговоренными» травами. Впрочем, у нее все было личным. Иногда мне казалось, что каждая вещь в этом старинном доме дышала ее духами. Софья Харитоновна не жалела ни сил, ни денег на хорошие и обязательно редкостные духи. И еще: она никогда в своей жизни не пропускала ежегодный ароматический конкурс духов. Как-то на одном из этих обонятельных конкурсов ей предложили стать членом жюри. Но тетя наотрез отказалась, сказав, что не собирается своим утонченным носиком оценивать грубый запах денег. С тех пор Софья Харитоновна не следит за результатами подобных коммерческих конкурсов и довольствуется теперь ролью дегустатора. «Аромат как воздух, — однажды сказала она, — из-за корысти его легко загрязнить».
Странно, почему я вдруг вспомнила именно этот эпизод из жизни маминой тетушки? Мы пили ее целебный чай, и я чувствовала, как в моих зубах застревают «магические» чаинки.
— Тетя, — будто закапризничала мама, — ну раскрой же нам поскорей, кто эта загадочная личность? Ева и я уже с нетерпением…
— Как вам мой чай? — с гордостью спросила тетушка, держа при этом пиалу не как-нибудь, а по-узбекски.
— Ой, тетя, замечательный чай! Надо Олега к нему приучить, а то он пьет этот свой горький зеленый чай, а у него ведь давление… — снова залепетала мама. Софья Харитоновна надменно взглянула на меня, видимо, как всегда, ожидая моего недовольства. Однако я решила поугодничать.
— Весьма благотворно, — по-театральному оценила я, и тетя немного посмеялась. Вот именно за такие непроизвольные случаи я не любила посещать этот дом. Мне и маме постоянно приходилось подыгрывать ее причудам. Наконец, еще немного поблаженствовав от этого волшебного напитка, тетя стала медленно рассказывать нам о своей нынешней таинственной подруге, которая вот-вот должна была прийти.
— Ее зовут Василиса. Познакомились мы на прошлой неделе вот как. Я гуляла в парке, здесь у нас, за домом. Вдруг ко мне подошла молоденькая, симпатичная и со вкусом одетая женщина. Извинившись, она предложила мне выслушать ее с вниманием и серьезностью. «Да, пожалуйста», — сказала я, и мы присели на скамью. Молодая женщина говорит мне: «Я хочу предупредить вас об опасности». Фи! Я, конечно же, посмеялась. Вы же знаете, я не из трусливых особ! Так вот. «Если вы дорожите своим домом, друзьями, собой, наконец, — продолжала она, — то поверите мне…» Василиса смотрела мне прямо в глаза, и я заметила, что до сих пор на ее лице не мелькнула ни одна эмоция. И потом она стала объяснять мне, что же ее заставило обратиться ко мне. «Вашему дому, — говорит, — сегодня грозит опасность… Правда, не могу сказать какая, но это правда». — «И все?! — удивилась я ей в ответ. — Это все, о чем вы хотели меня предупредить?» — «Да», — серьезно сказала она и, попрощавшись, встала. Когда она ушла, мне оставалось только в недоумении пожать плечами.
— Но тетя! Неужели ты поверила? — наконец-то спросила мама, потому что иначе я бы заснула прямо за столом, обнявшись с узбекской пиалой остывшего чая.
— А вот дальше — самое интересное… — будто поддразнивала тетя. И — я уже не знала, как мне незаметно исчезнуть: мою попытку встать из-за стола Софья Харитоновна сразу же пресекла.
— …В тот же день, — неотступно вела она дальше свой рассказ, — вернее, уже ночью, я вдруг проснулась — так сильно захотелось пить. Прошла на кухню и — вы же знаете, какой у меня острый нюх — тут же учуяла ужасно мерзкий запах газа. Метан! Метан! Он был повсюду! Я жутко запаниковала…
— Ах! Тетя, сколько раз мы с Олегом говорили тебе: заведи электроплиту вместо газовой! — вздыхая, проговорила мама.
— Нет, нет! С моей плитой было все в порядке! Ты же знаешь, что кроме меня в этом доме живут еще две семьи. Так вот, вдруг зазвонил телефон. Я взяла трубку и услышала молодой женский голос. Это была Василиса. Она просто-напросто приказала мне выглянуть в окно. Я посмотрела: там шаткой походкой, словом, еле передвигаясь, возвращался домой пьяный сосед. Держа во рту сигарету, он рыскал у себя в нагрудном кармане, похоже, что в поисках зажигалки. Василиса говорит мне: «Я вижу, как ровно через три минуты ваш дом вместе с вами взлетит на воздух. Потому что человек, которого вы сейчас видите, зайдет в парадную и — прикурит». Господи! Она говорила мне это так спокойно, что безумный страх в сочетании с запахом метана и вправду вылился в панику… Ну а дальше — развязка и ничего интересного. Я, как сумасшедшая, в ночном халате выбежала на улицу, остановила соседа. Он, как ни странно, сразу протрезвел и даже вызвал аварийную службу. Но это, говорю вам, малоинтересно. Важно то, что Василиса оказалась ЯСНОВИДЯЩЕЙ!
— Мм… — задумалась мама, но зато я от последних слов Софьи Харитоновны здорово поперхнулась. — А что сказали газовики?
— А! — отмахнулась тетя. — Что они могли сказать? Поворчали, поругали, все проверили и уехали. Правда, так и не выяснили, где произошла утечка. Соседи просто отказались брать на себя вину и привели железный аргумент: у них, видите ли, плиты — электрические. Все, конечно же, обвинили меня. Но вы знаете, что мне безразлично. Их благодарность мне ни к чему, хотя я ее по праву заслужила.
