Перед отъездом Алек подошёл ко мне и спросил:
— Можно ей поехать с нами?
И он указал на девушку с недовольным выражением лица, которая ждала его на другой стороне улицы.
— Do you love her?[76] — сказал я, сощурившись, полагая, что «любовь» слишком серьёзное слово, когда речь идёт о двух ночах удовольствия, но понимая, что нельзя лишать росток любви возможности превратиться со временем в прекрасный цветок. Так или иначе, от меня не ускользнуло, что у ног её лежал приготовленный рюкзак, она поехала бы, даже если бы я покачал головой, отказав в просьбе.
Алек понял меня, ответил благодарной улыбкой и бегом вернулся к своей девушке.
В машине он посадил её к себе на колени, чтобы никого не лишать места.
Таким образом к концу дня мы прибыли в Сан-Джиминьяно вместе с небольшим облачком, которое, затерявшись в голубом небе, сопровождало наш караван пару километров по местной дороге.
Когда же я выбрался из машины во дворе возле пансиона, который арендовали, почувствовал, как ужасно затекли ноги, а во рту пересохло.
Хозяйка пожала мне руку, и я ответил ей церемонной улыбкой, сразу же передав слово Леде, моей неутомимой правой руке, которая всегда умела извлечь из своего цилиндра несколько блистательных фраз.
Я огляделся, посмотрел на изгородь и растения в саду, боровшиеся с летом за сохранение своих зелёных шевелюр, на котов, млевших на солнце, и почувствовал, как меня охватывает изумление. Волнение, испытанное в этот момент, усилил восторженный возглас Джеральда Конноли. Вот каким был рай земной, каким он должен быть — как этот чистейшей красоты уголок мира, Италии!
Все разбрелись по своим комнатам, лениво, словно стараясь не нарушить сонливую атмосферу, царившую здесь, не побеспокоить животных, жужжавших насекомых. Лавиния с облегчением узнала, что её не могут поселить в одну комнату с мисс Бернс, что спать они будут на одном этаже, но через две комнаты друг от друга.
— Ох, это нет проблем, — прошептала она на своём забавном итальянском, когда хозяйка пансиона стала объяснять ей, что, к сожалению, у них нет двухместных номеров, и это сделано не нарочно, а просто невозможно.
— Как странно, — шепнула мне Леда, — ни одного двухместного номера. Сумасшествие какое-то.
Но дело было не столько в сумасшествии, сколько в религии, как мы тут же выяснили из листовки, предусмотрительно оставленной на тумбочке в каждой комнате. Пансион располагался в бывшем средневековом монастыре, поэтому не приходилось удивляться, что кельи монахов слишком тесные и места в них хватает только для одного человека.
Я не стал разбирать багаж, понимая, что, когда снимается фильм, не приходится долго задерживаться на одном месте. Достал только футляр с пастой и зубной щёткой и положил его на полочку в ванной. Встретившись со своим отражением в зеркале, я причесался, не торопясь, чтобы потянуть время, и отказался от бриллиантина.
За ужином все много говорили и ещё больше ели и, обнаружив, что ужасно устали, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись необычно рано. Леда прихватила спираль для защиты от вредных насекомых, попросила у кого-то из курящих спички и отправилась в свою комнату, шлёпая сандалиями по керамическим ступенькам лестницы.
— Sweet goodnight[77], — проговорила Лавиния, привстав на цыпочки и целуя меня в щёку. Обернулась, чтобы попрощаться с остальными, взглянула на Френсиса и отправилась следом за мисс Бернс, которая ни на минуту не переставала следить за её перемещениями.
Самые молодые остались играть в пинг-понг в вестибюле, размахивая обшарпанными ракетками над зелёным столом и спрашивая хозяйку, не найдётся ли у неё попить чего-нибудь освежающего, нет, не спиртного, конечно, поскольку завтра рабочий день.
Я знал, что, как только скроюсь в полумраке лестницы, Алек подмигнёт и упросит изменить заказ: Chianti, please! Let's have some Chianti![78]. Но я слишком устал, чтобы оставаться и караулить их, поэтому извинился, посоветовал не сходить с ума и удалился в свою комнату, со стуком закрыв дверь.
Свалившись от усталости, я тотчас уснул, а спустя несколько часов открыл глаза и тут же вспомнил, что должен приехать Федерико. Взглянул на часы, стоявшие на тумбочке. Уже одиннадцать, а его всё нет. Или, может быть, он стучал в дверь, а я не слышал? Я прошёл к окну посмотреть, нет ли возле пансиона его машины. Тогда я стал бы искать его, хотя и не помнил, какую комнату отвела ему хозяйка, вот досада. Но ведь всегда можно побеспокоить Леду…
Я отодвинул штору и «посмотрел вниз сквозь листву деревьев, но не заметил ничего, что хотя бы отдалённо напоминало силуэт машины. Постоял, опершись локтями на подоконник, прислушиваясь к стрекоту цикад, и хотел было уже вернуться к кровати, как вдруг услышал какой-то шорох в листве. Я напряг зрение, стараясь разглядеть что-нибудь за листьями, и увидел такое, чего никак не ожидал: недалеко от меня на дереве сидел Френсис и тянулся к соседнему кусту.
У меня буквально перехватило дыхание, я замер от изумления, а Френсис тем временем поднялся во весь рост, приготовился к прыжку и перескочил на подоконник открытого окна, где виднелся слабый свет. Едва не теряя сознания, я принялся считать окна, разделявшие нас, с ужасным предчувствием, что в данном случае сцену у балкона необходимо переосмыслить.
Я даже поморгал немного, надеясь, что всё это мне померещилось, но нет, картину увиденного прочно зафиксировали мои сетчатка и память. И всё, что мне оставалось сделать, это задвинуть штору и броситься к двери.
Я стремительно распахнул её и едва не налетел на мисс Бернс в ночной рубашке. Свет на площадке горел, и chaperon двигалась, словно призрак, с кувшином воды в руке.
— Hello[79], — пробормотал я, стараясь взять себя в руки.
Она окинула меня взглядом с головы до ног, словно желая убедиться, что я полностью одет, и спросила, не могу ли я помочь ей закрыть ставни, они заблокированы, и она никак не может справиться с ними, ей очень неловко беспокоить меня, но она не знает, к кому ещё обратиться.
— It's ok, don't worry[80], - ответил я и пошёл следом за ней, не отрывая глаз от двери Лавинии.
Я не был шокирован. Скорее резонно обеспокоен: поцелуй — это поцелуй, но риск сломать себе шею, лишь бы забраться в окно, это совсем другое дело. Я тряхнул головой, отгоняя образ Эвелин. Если бы только я не встретил chaperon, я мог бы постучать к Лавинии, велел бы впустить меня, выяснил бы, что происходит за этой стеной. Но… мисс Бернс и тут оказалась некстати.
Когда через десять минут она, проводив меня до порога, остановилась у двери, сложив руки, я вновь ощутил себя юношей, который, выйдя из исповедальни, встречает суровый взгляд священника.
Дверь закрылась бесшумно. Я поспешил к третьей двери, как вдруг очень вовремя, как все опаздывающие, на лестнице появился Федерико. Он бросился ко мне, обнял, рубашка горячая и влажная, глаза весёлые.
— Вот я и приехал. Быстро? — спросил он, погладив меня по голове.
Услышав, как щёлкнул замок в комнате мисс Бернс, я решил трубить отход, взглянул ещё раз на недостигнутую цель и, взяв Федерико за руку, провёл к себе в комнату и закрыл за нами дверь.
— Ты только что приехал? — спросил я. Я забыл прислушаться к звуку двигателя.
Он кивнул — конечно, он вёл машину осторожно, как я всегда советую. Нет, он шутил, просто выехал поздно, чтобы не мучиться на жаре, а потом возникла непредвиденная пробка — недалеко от Гроссетто столкнулись машины, и минуты полетели дальше одни, оставив его, усталого, на месте.
— Хочешь есть?
Федерико улыбнулся и скрылся в ванной, чтобы принять душ. Я опустился на кровать и схватился за голову, раскачиваясь и пытаясь понять, что происходит, стараясь развеять смятение и решить, как вести себя завтра.
Утро заглянуло в щель между шторами и нарисовало светлую полоску на щеке Федерико. Он ещё спал, голова откинута, дышит ровно, наверное, ему снилось что-то, судя по улыбке, которая появлялась у него на губах при каждом вздохе. Я же, напротив, проснулся уже в третий раз с тех пор, как лёг спать, и наконец-то настало время, когда можно встать. Я надел льняные брюки, рубашку цвета хаки с короткими рукавами, сунул ноги в сандалии и подошёл к окну.
День обещал быть жарким, воздух в саду дрожал, небо матовое, какой-то выцветшей голубизны. Я посмотрел на окно Лавинии, пытаясь уловить за шторой признаки жизни, силуэт или два силуэта.
Потом вернулся к кровати, остановившись возле Федерико, потормошил его немного, хотел сказать, что ухожу.
Решение принято. Нужно поговорить с ребятами, с первым же, кого встречу. Если Френсиса и Лавинию сразили стрелы крылатого мальчика, если они вели себя, как Ромео и Джульетта, нужно, чтобы кто-то выступил и в роли брата Лоренцо, взял бы на себя задачу вовремя напомнить, что слишком бурные радости приводят к бурному финалу, завершаются так же быстро, как и возникли.
