IV
Новогодняя ночь
Я не буду спатьНочью новогодней,Новую тетрадьЯ начну сегодня.
Ради смысла датИ преображеньяС головы до пятВ плоть стихотворенья —
Год переберу,Месяцы по строчкеПередам перуДо последней точки.
Где оно — во мнеИли за дверями,В яви или снеЗа семью морями,
В пляске по снегамБелой круговерти, —Я не знаю сам,В чем мое бессмертье,
Но из декабряБрошусь к вам, живущимВне календаря,Наравне с грядущим.
О, когда бы рукМне достало на годКончить новый круг!..Строчки сами лягут…
1965
* * *
Стол накрыт на шестерыхРозы да хрусталь…А среди гостей моихГоре да печаль.
И со мною мой отец,И со мною брат.Час проходит. НаконецУ дверей стучат.
Как двенадцать лет назад,Холодна рука,И немодные шумятСиние шелка.
И вино поет из тьмы,И звенит стекло:«Как тебя любили мы,Сколько лет прошло!»
Улыбнется мне отец,Брат нальет вина,Даст мне руку без колец,Скажет мне она:
«Каблучки мои в пыли,Выцвела коса,И звучат из-под землиНаши голоса».
1940
Орбита
1
Во вселенной наш разум счастливыйНенадежное строит жилье,Люди, звезды и ангелы живыШаровым натяженьем ее.
Мы еще не зачали ребенка,А уже у него под ногойНикуда выгибается пленкаНа орбите его круговой.
2
Наша кровь не ревнует по дому,Но зияет в грядущем пробел,Потому что земное земномуНа земле полагает предел.
Обезумевшей матери снитсяВерещанье четверки коней,Фаэтон, и его колесница,И багровые кубы камней.
3
На пространство и время ладониМы наложим еще с высоты,Но поймем, что в державной коронеДрагоценней звезда нищеты,
Нищеты, и тщеты, и заботыО нерадостном хлебе своем,И с чужими созвездьями счетыНа земле материнской сведем.
* * *
Порой по улице бредешь —Нахлынет вдруг невесть откудаИ по спине пройдет, как дрожь,Бессмысленная жажда чуда.
Не то чтоб встал кентавр какойУ магазина под часами,Не то чтоб на СерпуховскойОткрылось море с парусами,
Не то чтоб захотеть — и ввысьКометой взвиться над Москвою,Нет, ты попробуй-ка пройдисьНа полвершка над мостовою,
Когда комета не взвилась,И это назови удачей.Жаль, у пространств иная связьИ времена живут иначе.
На белом свете чуда нет,Есть только ожиданье чуда.На том и держится поэт,Что эта жажда ниоткуда.
Она ждала тебя сто лет,Под фонарем изнемогая,Ты ею дорожи, поэт,Она — твоя Серпуховская,
Твой город, и твоя земля,И невзлетевшая комета,И даже парус корабля,Сто лет как сгинувший со света.
Затем и на земле живем,Работает и узнаемДруг друга по ее приметам,Что ей придется стать стихом,Когда и ты рожден поэтом.
1946
* * *
Третьи сутки дождь идет,Ковыряет серый ледИ вороне на березеМоет клюв и перья мнет(Дождь пройдет).Недаром к прозе(Все проходит)сердце льнет,К бедной прозе на березе,На реке и за рекой(Чуть не плача),к бедной прозеНа бумаге под рукой.
1966
* * *
Пляшет перед звездами звезда,Пляшет колокольчиком вода,Пляшет шмель и в дудочку дудит,Пляшет перед скинией Давид.
Плачет птица об одном крыле,Плачет погорелец на золе,Плачет мать над люлькою пустой,Плачет крепкий камень под пятой.
1968
* * *
Когда купальщица с тяжелою косойВыходит из воды, одна в полдневном зное,И прячется в тени, тогда ручей леснойВ зеленых зеркальцах поет совсем иное.
Над хрупкой чешуей светло-студеных водСторукий бог ручьев свои рога склоняет,И только стрекоза, как первый самолет,О новых временах напоминает.
1946
Сократ
Я не хочу ни власти над людьми,Ни почестей, ни войн победоносных,Пусть я застыну, как смола на соснах,Но я не царь, я из другой семьи.
Дано и вам, мою цикуту пьющим,Пригубить немоту и глухоту.Мне рубище раба не по хребту,Я не один, но мы еще в грядущем.
Я плоть от вашей плоти, высотаВсех гор земных и глубина морская.Как раковину мир переполняя,Шумит по-олимпийски пустота.
1959
Превращение
Я безупречно был вооружен,И понял я, что мне клинок не нужен,Что дудкой Марса я завороженИ в боевых доспехах — безоружен,Что с плеч моих плывет на землю гнет,Куда меня судьба ни повернет.
Что тяжек я всей тяжестью земною,Как якорь, волочащийся по дну,И цепь разматывается за мною,А я себя матросам не верну,И пожелал я легкости небесной,Сестры чедесной поросли древесной.
Затосковал — и приоткрыл лицо,И ласточки снуют, как пальцы пряхи,Трава просовывает копьецоСквозь каждое кольцо моей рубахи,Лежу, а жилы крепко сращеныС хрящами придорожной бузины.
1959
Только грядущее
Рассчитанный на одного, как номерГостиницы — с одним окном, с однойКроватью и одним столом, я жилНа белом свете, и моя душаПривыкла к телу моему. Бывало,В окно посмотрит, полежит в постели,К столу присядет — и скрипит пером,Творя свою нехитрую работу.
А за окном ходили горожане,Грузовики трубили, дождь шумел,Посвистывали милиционеры,Всходило солнце — наступало утро,Всходили звезды — наступала ночь,И небо то светлело, то темнело.
И город полюбил я, как приезжий,И полон был счастливых впечатлений,Я новое любил за новизну,А повседневное — за повседневность,И так как этот мир четырехмерен,Мне будущее приходилось впору.
Но кончилось мое уединенье,В пятнадцатирублевый номер мойЕще один вселился постоялец,И новая душа плодиться стала,Как хромосома на стекле предметном.
Я собственной томился теснотой,Хотя и раздвигался, будто город,И слободами громоздился.ЯМост перекинул через речку.МнеРабочих не хватало. Мы пылилиЦементом, грохотали кирпичомИ кожу бугорчатую землиБульдозерами до костей сдирали.
Хвала тому, кто потерял себя!Хвала тебе, мой быт, лишенный быта!Хвала тебе, благословенный тензор,Хвала тебе, иных времен язык!Сто лет пройдет — нам не понять его,Я перед ним из «Слова о полку»,Лежу себе, побитый татарвой:Нас тысяча на берегу Каялы,Копье торчит в траве,а на копьеСтепной орел седые перья чистит.
1960
Слово
