Там, где холодный ручей помнит имя мое
Друг мой и брат бережет заповедный огонь
Флейта его под руками послушно поет
Заплакала, заволновалась флейта, запела, затрепетала на поднявшемся ветру. Воздушная флейта печали, флейта судьбы. Флейта, что зовет уходящие души вернуться. Рука онемела, голова кружилась все сильнее и сильнее, но видимых изменений в положении умирающей видно не было. Что будет, если она таки не очнется? Что станется, если… если она не сможет помочь?
Заплакала, заволновалась флейта, запела, затрепетала на поднявшемся ветру. Воздушная флейта печали, флейта судьбы. Флейта, что зовет уходящие души вернуться. Рука онемела, голова кружилась все сильнее и сильнее, но видимых изменений в положении умирающей видно не было. Что будет, если она таки не очнется? Что станется, если… если она не сможет помочь?
Эта мысль заставил скрипнуть зубами, стиснуть кулаки, мотая головой, чтобы прогнать дурноту.
Возвращайся домой — здесь давно уже ветреный май
Возвращайся домой — пусть из сердца уйдет зима
Возвращайся домой — небо душу омоет дождем
Возвращайся домой — мы давно тебя ждем…[1]
Возвращайся — шептал вересковый ковер. Вернись — отчаянно твердили губы. Все. Больше нельзя, не может, сама уйдет следом. Рин рывком ухватила заранее вынутый бинт, предварительно полив руку обеззараживающим зельем из дорожной аптечки. Хоть эта её предусмотрительность пригодилась. Бинт лег криво, косо — но уж как получилось. И то, вымоталась так, как будто таскала ведра воды из оазиса.
С каким-то суеверным страхом она не хотела смотреть на свою подопечную, и впервые подумала, что никогда бы не хотела стать целителем. Пережить гибель хоть одного из тех, кого пытался спасти — невыносимая ноша. Куда более трудная, чем отнять чужую жизнь в бою.
В лучах проглянувшего солнце долина холмов вспыхнула яркими красками, наливаясь неведомой прежде красотой и силой, словно спелый плод. В руку ткнулось что-то прохладное, заставив вздрогнуть, резко опуская взгляд.
Наглая пушистая мордочка. Огненно-рыжий мех — маленький такой костерчик на лапках. Умные внимательные глаза-бусинки. Топорщащиеся усы. И два небольших крыла медного оттенка, плотно прижатые к пушистому тельцу. Лис? А крылья тогда откуда?
Руки уже тянулись погладить животное, которое восприняло такой демарш вполне благосклонно, а потом и вовсе улеглось головой к ней на колени. Вторую руку она держала на плече незнакомки. Почему-то казалось важным не отпускать её, не оставлять одну, дать понять, что о ней волнуются. Удалось глотнуть кровоостанавливающего зелья, вот только оно не могло заменить полноценного лечения и восполнить силы. Радовало одно — хуже её подопечной не становилось, лучше — неясно. Хотя дыхание стало чуть более ровным — или просто ей так этого хочется?
В какой-то момент Дейирин все-таки сморил сон. Неспокойный, тревожный, почти пугающий.
Кружились города, сады, дворцы, реки, мешались незнакомые лица, лилась кровь на огромные каменные алтари, кто-то кричал, а кто-то молил о пощаде. Изломанные тела, на груди которых сияют багровым отсветом неведомые символы. У каждого — разный, но иногда они повторяются.
Она хотела закричать, вырваться прочь из этого мерзкого видения, но неведомая сила не отпустила, увлекая дальше. Туда, где вздымались над пропастью ввысь шпили дворца. Даже не дворца — целого острова. Он висел в воздухе, ловя шпилями радуги, и, даже зная, что это лишь сон, она не могла не восхититься, всей душой мечтая увидеть это чудо вживую.
Только властная сила уже влекла прочь, обрисовывая огромный город с тысячами кварталов, шумными рынками, величественными дворцами знати, солидными поместьями купцов и доходными домами для бедняков. Ещё дальше, туда, где у окраины, близ ворот, поднимаются ввысь тринадцать башен. Её подвело ближе — и буквально впечатало лбом в щит у ворот.
На нем был изображен герб Академии — откуда-то во сне она точно знала, что это и есть Змеиная академия, один из самых охраняемых объектов Империи — здесь в фигуру из тринадцати граней была заключена раскрытая книга. Поверх нее перекрещивались два къярша, их обвивали змеи, а над ними сверкала императорская тиара. «Долг. Честь. Верность» — лентой вился понизу девиз.
«Спасибо», — шепнула Рин мысленно. Теперь ей больше не было страшно — ей самой хотелось попасть сюда. В это здание с историей столь же древней, что и сама Империя, где обучались одни из лучших специалистов в Империи. Где благородство — она надеялась — не было пустым звуком, как и верность своему слову и принципам. Сердце обдало теплом. Вот только неведомый проводник — или чья-то воля — что бы то ни было — поволокли её дальше, настолько быстро, что, казалось, ветер свистит в ушах.
Мрачное место. Слишком мрачное. Душа забилась, задохнулась, словно получив удар под дых — в полутьме, в дальнем углу огромного запущенного сада стояла беседка, свитая из роз. Черных, мертвых роз с шипами, наполненными ядом. В небольшом проходе виднелось мраморное надгробие, но имя, высеченное на нем, ускользало от понимания. Сознание буквально скручивало от отчаянья, тоски и ужаса. У надгробия стояла драгоценная чаша, наполненная чистой водой, и лежал букет полевых цветов, уже увядающих, будто подернутых плесенью.
Кто бы ни был тот, кто был здесь похоронен или помянут, он погиб недоброй смертью. Это место дышало ненавистью. И почему-то от этого было ещё больнее.
Что-то изменилось в этот миг — вспенилась вода в кубке, холодными искрами полыхнул камень, но, прежде, чем что бы то ни было произошло, её буквально вышвырнуло прочь.
Сердце билось, как безумное, виски пылали огнем, а тело и душа, казалось, отмерзли в той самой беседке. Она попыталась подняться, вспомнить — где она, кто она, и что вообще случилось, когда чья-то рука придержала — властно и бережно.
— Тише, съаллэ-а, ты ещё не оправилась от потери крови и своего Видения, тебе необходимо отдохнуть, — негромкий, журчащий голос звучал отзвуками песни и шелеста крон деревьев.
Она лежала, утонув на мягких серебристо-зеленых простынях, а прямо на нее, с совершенного, безмятежного лица смотрели раскосые глаза-изумруды. Наверное, такими люди видели богов в древности. Огненно-алые волосы были заплетены в три толстые косы, увитые цветами. Здесь не нужно было напрягать зрение, чтобы увидеть магию — она струилась вокруг, могучими потоками наполняя пространство, выходя солнечными фейерверками из тела незнакомца. Завораживающе красивая, опасная мощь. В этом мире вообще существуют слабые и некрасивые мужчины?
[1] Песня Тэм — Возвращайся домой
Словно в ответ на её мысли нелюдь расхохотался — смех разлетелся перезвонами трав, россыпью драгоценных бусин. Сила. Мудрость. Вечность. Жестокость. Ум. Снисходительность. Забота. Тепло.
— Благодарю тебя, змеиное дитя, за то, что спасла мою младшую дочь, — уже серьезно произнес он.
Прохладная ладонь легла на лоб девушки, кожу закололо искорками незнакомой магии, пахнущей можжевельником и родниковой водой.
Понимание приходило медленно, как вскользь задевая отупевший усталый мозг.
— Что вы сказали?
— Можешь звать меня Ис-Тайше, дочь змеиного рода. У нас нет человеческих условностей, — спокойно продолжил он.
Губы чуть раздвинулись в улыбке, обнажая ряд небольших острых зубов. Да, дивное создание явно мясом не брезгует. Главное, чтобы не человеческим.
— Давно уже нет, можешь не боятся, — тот час откликнулся нелюдь.
Вот только вслух она не говорила, а значит…
— Вы читаете мои мысли? — Рин почувствовала, что невольно на щеках проступает румянец.
— Так и есть, съаллэ-а. У тебя забавные мысли. Чистые, непосредственные. Это дорогого стоит. А что касается моего обращения — ты дочь иршаса. Что же тебя удивляет? А, ты не знала, — пальцы, вооруженные длинными когтями, легли на запястье, то ли измеряя пульс, то ли ещё что…
