Основатель банкирского дома Евзель Гинцбург родился в Витебске и составил состояние на винном откупе. Он постоянно жил в Париже‚ но часто приезжал в Россию по делам, ходатайствовал в столице за своих единоверцев. В 1863 году Евзель Гинцбург учредил Общество распространения просвещения между евреями России (ОПЕ)‚ которое существовало, в основном, на его средства. Свое громадное состояние он оставил сыновьям Горацию‚ Урию и Соломону – при условии‚ что они сохранят веру предков и российское подданство. Великий герцог Гессенский пожаловал Евзелю Гинцбургу и его сыну Горацию баронский титул‚ которым – с высочайшего позволения – им разрешили пользоваться в России потомственно.
Барон Гораций (Герцль) Гинцбург был правоверным евреем‚ строго соблюдал предписания религии и руководил обширным семейным делом. Его дом в Петербурге посещали писатели И. Тургенев‚ М. Салтыков-Щедрин и И. Гончаров‚ критик В. Стасов‚ близкий его друг философ В. Соловьев‚ художник И. Крамской‚ композитор А. Рубинштейн, деятели науки‚ литературы и искусства. Гораций Гинцбург помогал евреям и неевреям; на его стипендии учились студенты первой российской консерватории‚ на его средства смог закончить Академию художеств скульптор М. Антокольский.
Гораций Гинцбург был одним из учредителей Императорского Археологического института‚ более всех пожертвовал на создание Института экспериментальной медицины‚ финансировал среди прочих Высшие женские Бестужевские курсы, построил хирургическое отделение в одной из столичных больниц, учредил Общество дешевых квартир в Петербурге. На средства семьи Гинцбургов выстроили в Петербурге еврейский сиротский дом‚ содержали еврейское училище‚ оказывали помощь жертвам пожаров‚ неурожаев и погромов‚ издавали научные сочинения на темы еврейской жизни в России.
Гораций Гинцбург состоял в чине действительного статского советника‚ был награжден высшими орденами России‚ а когда он умер‚ представители городов и учреждений приехали в Петербург‚ чтобы воздать ему последние почести. Особая депутация провожала гроб с телом до Парижа‚ где он и был похоронен. «Нет такого уголка в «черте»‚ – писали в некрологе в еврейской газете‚ – где бы не знали барона Гинцбурга… где бы не вспоминали о нем в минуты жизни трудные. Начинается в городе погром – кому телеграфировать? Неурожай в колониях – к кому обратиться за помощью? Школа учреждается – кого просить о поддержке? Барон никогда не отказывал. Он бегал к министрам и по департаментам‚ хлопотал о всяких еврейских нуждах‚ не жалея ни денег‚ ни времени‚ ни сил».
«Сахарные короли» Лазарь и Лев Бродские также прославились своей благотворительностью. Они построили в Киеве еврейское ремесленное училище стоимостью в 300 000 рублей‚ синагогу на Васильковской улице и народную библиотеку; щедро жертвовали на еврейскую больницу и в помощь тем‚ кто пострадал от погромов и прочих бедствий. Калонимос Вольф Высоцкий‚ основатель фирмы по торговле чаем‚ жертвовал на еврейские поселения Эрец Исраэль и на строительство еврейских школ, оставил по завещанию миллион рублей на будущие еврейские нужды. «Железнодорожный король» Самуил Поляков давал деньги на строительство синагоги в Петербурге‚ еврейских школ и домов для престарелых‚ основал фонд Общества ремесленного и земледельческого труда среди евреев России (ОРТ)‚ был награжден русскими и иностранными орденами. Его брат Лазарь Поляков стал председателем Московской еврейской общины и построил для своей семьи синагогу в Москве.
Три брата – Самуил‚ Лазарь и Яков – были возведены в дворянство и получили чин тайных советников. Председатель кабинета министров С. Витте писал в воспоминаниях: «Яков Поляков кончил свою карьеру тем‚ что был тайным советником, и ему даже дали дворянство‚ но ни одно из дворянских собраний не согласилось приписать его в свои дворяне». Наконец Яков Поляков пожертвовал немало денег на благотворительные цели в Таганроге‚ и его приписали в дворяне области Войска Донского с непременным условием – никому об этом не сообщать.
Банкирский дом Гинцбургов‚ испытывая финансовые трудности‚ попросил у правительства кредиты‚ но не получил их – вопреки существовавшей практике поддерживать стабильность крупных российских банков. В 1892 году банкирский дом Гинцбургов перестал существовать. Л. Полякову отказали в кредитах по той причине‚ что его банк – как заявил министр юстиции – «представляет старинную еврейскую фирму‚ давно укоренившуюся в Москве и являющуюся там могучим центром и оплотом еврейства».
Еще до русско-турецкой войны возникли сомнения‚ могут ли «нижние чины иметь доверие к евреям-медикам». Но командиры частей сообщали‚ что «национальность медицинского чиновника не имеет никакого значения в глазах нашего больного солдата», «врачи из евреев всегда отличались знанием дела и усердием к службе». Во время русско-турецкой войны евреи-врачи служили в военных госпиталях; солдаты относились к ним с доверием‚ а офицеры часто избирали их старшинами офицерских собраний.
Врач Мордехай Зельцер отличился в ту войну и погиб при исполнении обязанностей. Израиль Заблудовский‚ старший врач казачьего полка‚ проявил себя под Плевной‚ а после войны стал старшим врачом лейб-гвардии Преображенского полка. Врачи Гроссман‚ Шер‚ Шклявер‚ Шапиро‚ Рабинович и другие получили награды «за отличия в делах с турками», «за труды и лишения‚ понесенные в минувшую кампанию».
Писатель А. Паперна вспоминал:
«Однажды в Минске ко мне на улице подошел нищий и попросил милостыни. Это был человек преклонных лет‚ хилый‚ с кривыми ногами и бритым подбородком…
«Да не будет добра Брафману‚ – сказал он. – Он-то и сделал из меня «мешумеда» (выкреста)… Он воспользовался моей бедностью и слабостью к горькой капле (он щелкнул себя по шее)‚ заманил к себе‚ поил‚ обещал золотые горы‚ ну‚ я и попался». – «А теперь жалеешь?» – «Помилуйте‚ как не жалеть?.. Вы знаете – «наши» не отказывают бедным‚ потому и жилось сносно; не голодал и в будни‚ а по субботам и праздникам были у меня в доме‚ как у всех «наших»‚ и хала‚ и рыба‚ и мясо. А теперь веду собачью жизнь: жена и дети‚ опозоренные мною‚ бросили меня‚ ходить за милостыней к «нашим» стыжусь‚ да и не смею‚ – а «они» не привыкли давать. Затвердили одно: ступай работать! А в состоянии ли я работать или нет‚ – не их дело. Только в воскресенье на церковной паперти можно иногда что-то вымолить‚ да и там моя «жидовская рожа» часто отталкивает от меня жертвователей…»
«Обратился бы к Брафману за помощью!» – «Обращался‚ – ответил он‚ – да тот теперь и на порог меня не пускает. Я тебе‚ говорит‚ обещал рай небесный‚ и этого‚ я в том ручаюсь‚ ты удостоишься после смерти. Здесь же‚ на земле‚ ты сам должен о себе заботиться; здесь я не властен».
Через некоторое время Паперна встретился с Я. Брафманом и рассказал о встрече с нищим. «Это просто напасть – этот нищий‚ – сказала жена Брафмана. – С тех пор‚ как он крестился при содействии мужа‚ нет от него покоя. Всё пристаёт: нет рубахи – давай ему рубаху‚ нет сапог – давай сапоги‚ бросила его жена – давай ему жену…»
«Характерная черта у евреев‚ – отозвался Брафман. – Если кто-либо из них принимает крещение‚ то он полагает‚ что осчастливил этим весь христианский мир и что за это ему причитается‚ по меньшей мере‚ генеральский чин или министерский портфель…» «Это показывает только‚ – сказал я‚ – что даже эти подонки еврейского общества знают цену еврейству и дешево уступать его не желают».
Из еженедельника «Рассвет» за 1881 год.
«На Всероссийской выставке в Москве выставлен небывалый музыкальный инструмент‚ изобретенный одним житомирским евреем. Он похож на пианино без клавиш и снабжен тоненькими пластинками из стали и фольги‚ развешанными на медных проволоках. Изобретатель назвал свой инструмент – «плачущий голос»‚ потому что из него исходят одни только печальные и плачущие звуки. Ни одной пьесы веселого характера на нем играть нельзя. Сам изобретатель извлекает из своего инструмента такие звуки‚ что все слушатели‚ особенно же евреи и еврейки‚ плачут навзрыд».
Очерк двадцать девятый
Стремление к светскому образованию. Отношение русского общества к евреям. Евреи в революционном движении. Убийство Александра II
«Всё вокруг нас зашевелилось‚ засуетилось‚ зашумело… Шум‚ треск и грохот; всё спешит обновляться‚ очищаться; всё стремится вперед, навстречу чему-то новому‚ небывалому‚ почти неожиданному. Даже наши единоверцы – и те поднялись на ноги и готовы идти… Они только не знают еще – куда».
1
В 1860 году русский поэт Л. Мей написал стихотворение «Жиды»:
Жиды, жиды! Как дико это слово!Какой народ!.. Что шаг, то чудеса…Теперь презренней нет, проклятей нет народа,Нет ни к кому такой, как к ним, жидам, вражды,Но там, где понят Бог и понята природа,Везде они – жиды, жиды, жиды!..
Это похвальное слово еврейскому народу оказалось среди немногих в русской литературе того времени. В прозе, поэзии, на подмостках театров преобладало презрительное отношение к бесправному и безответному еврею; мимо смешного, карикатурного персонажа не могли пройти многие авторы – ради достижения легкого успеха у публики.
